Навани протиснулась в переднюю часть группы, где ее ученицы понемногу вливали буресвет в камень на стене. Часто фабриалю требовалось заполниться на определенный процент, прежде чем он активировался, – но чем больше он втягивал буресвет, тем медленнее происходило перетекание.
Услышав позади чьи-то шаги, Навани обернулась и увидела Улвлк, младшую из двух тайленок.
– Мы используем звук, – прошептала молодая женщина. – Если вы сможете заставить самосвет вибрировать на определенной частоте, он будет втягивать буресвет независимо от размера камней, расположенных рядом с ним.
– Частота… – повторила Навани. – Как вы это обнаружили?
– Традиции, – прошептала Улвлк. – Передавались из поколения в поколение.
– Создать вибрацию… – проговорила Навани. – Вы используете просверленные отверстия? Нет… тогда буресвет уже должен быть внутри. Камертоны?
– Да, – объяснила Улвлк. – Мы касаемся камертоном полного самосвета, заставляя его вибрировать, а затем перетаскиваем буресветную линию к пустому. После этого свет будет всасываться, как жидкость.
– У вас здесь есть прибор? – спросила Навани.
– Я…
– Ну конечно есть, – сказала Навани. – Когда я послала за вами гонцов, вы подумали, что я собираюсь вас эвакуировать. Вы должны были прихватить из своих комнат все ценное.
Молодая тайленка порылась в кармане и вытащила металлический камертон.
– Тебя исключат из гильдии! – рявкнула сзади Врандл, окруженная бурлящими спренами гнева. – Это уловка!
– Это не уловка, – заверила нервничающую молодую женщину Навани. – Честно говоря, мы были близки к прорыву, исследуя оружие, которое есть у Сплавленных, оно способно высасывать буресвет из человека. Все, что вы сейчас сделали, потенциально спасли башню от захватчиков.
Навани попробовала этот метод, ударив по камертону, а затем прикоснувшись к одному из заряженных самосветов. Действительно, когда она провела камертоном от самосвета к камню на стене, следом потянулась тонкая струйка буресвета. Нечто похожее происходило в те моменты, когда Сияющие втягивали силу.
Все получилось: камень в стене зарядился через считаные секунды. Сородич объяснил, что случится потом, но Навани все равно вздрогнула, когда стена перед ней затряслась.
Она раздвинулась в центре; все это время они стояли у потайной двери с фабриалевым замком, который в былые времена, вероятно, мог отпереть только сияющий. Они быстро раскрыли свои фонари и сферы и увидели небольшую круглую комнату с пьедесталом посередине. В него был вставлен большой незаряженный сапфир.
– Быстрее, – сказала Навани остальным. – Продолжим наш труд!
Перекинув ранец через плечо, Каладин выскользнул из комнаты еще одной перепуганной семьи. Эта, как и предыдущие, просила у него новостей, сведений, обещаний. Все ли будет в порядке? Поднимутся ли другие Сияющие? Когда вернется узокователь?
Жаль, что у него не было ответов. Он чувствовал себя таким слепым. Он привык быть в гуще событий – посвященным не только в планы важных людей, но и в их тревоги и страхи.
Он последовал за Сил, которая метнулась в коридор. Час был поздний, и Каладину пришлось бороться с приступом сонливости, несмотря на отголоски ударов и дрожание каменных стен. Далекие взрывы происходили где-то внизу – такие мощные; должно быть, плод усилий Царственных или Сплавленных. Где-то в башне сражались люди. Но обитатели шестого этажа прятались. Это место окутывала тишина: молчание тысячи испуганных людей.
Борясь с изнеможением, Каладин добрался до перекрестка. Надо было вернуться в клинику и встретиться с отцом, но Сил порхала возле другого коридора, явно желая привлечь его внимание. Они решили, что она будет держаться подальше – на случай, если ее заметит спрен пустоты.
Каладин последовал за ней по левому ответвлению коридора, через дверной проем, который вел на большой, похожий на патио балкон рядом с его квартирой. Хотя многие из этих балконов использовались в качестве общественных мест, этот сегодня был почти пуст. Лишь одна фигура маячила у края. Панцирь, торчащий сквозь дыры в униформе, позволял отличить Рлайна даже по силуэту.
– Эй! – сказал Каладин, подходя к нему.
Сил уселась на перила, источая мягкий свет. Каладину было жутко смотреть в ночную тьму, на бесконечный пейзаж из гор и облаков, позелененных светом последней из трех лун.
– Еще войска. – Рлайн кивнул в сторону плато внизу, где новый отряд певцов двигался к главным воротам башни. – Они маршируют, как человеческие армии, а не как боевые пары слушателей.
– Я думал, ты собираешься прятаться в клинике.
– Это оккупация, Кэл, – проговорил Рлайн в печальном ритме. – Мы не сможем вернуть Уритиру ни сегодня, ни в ближайшее время. Так что же мне остается?
– Ты не один из них.
– Я один из вас?
– Ты всегда будешь членом Четвертого моста.
– Я не об этом. – Рлайн повернулся к нему, зеленый лунный свет озарил его панцирь и кожу. – Если я попытаюсь спрятаться среди людей, меня ждет катастрофа. Предположим, что я могу каким-то образом остаться вне поля зрения, но рано или поздно кто-то обязательно выдаст меня Сплавленным. Подумает, что я шпион врага, и тогда… Ну, будет очень трудно объяснить, почему я не присоединился к ним сразу.
Каладин хотел возразить. Но буря свидетельница, он беспокоился, что с ним произойдет нечто подобное. Одно упоминание о том, что он Сияющий, что сын лекаря на самом деле Каладин, Благословенный Бурей, ветробегун, – и… кто знает, что произойдет?
– И как ты поступишь? – спросила Сил с перил.
– Пойду к ним, – сказал Рлайн. – Притворюсь, что я не слушатель, а обыкновенный паршун, которому так и не удалось сбежать и он не знал, куда податься. Это может сработать. Или, может быть, мне удастся спрятаться среди них, притвориться, что я всегда был с ними. Просто еще один солдат среди множества.
– А если они заберут тебя в Бурю бурь? – спросил Каладин. – Потребуют, чтобы ты принял Царственную форму или, что еще хуже, отдался душе Сплавленного?
– Тогда придется найти способ сбежать. К этому все шло, Кэл. Думаю, я всегда знал, что мне придется встретиться с ними лицом к лицу. Я мог бы поселиться здесь навсегда, если бы захотел. Я знаю это, и я всегда буду благодарен тебе и другим за то, что для меня нашлось место. В то же время я не могу игнорировать то, что сделали с моим народом человеческие империи. Мне будет не совсем удобно в Уритиру. Я буду постоянно задаваться вопросом, существуют ли другие слушатели, которые пережили Бурю бурь. Я буду спрашивать себя, мог ли что-то сделать, чтобы остановить катастрофу.
Каладин тяжело вздохнул, чувствуя, как что-то оборвалось внутри.
– Значит, снова прощание.
– Надеюсь, временное, – сказал Рлайн, а потом с некоторой неловкостью потянулся обнять Каладина.
Слушатель не любил этого человеческого обычая, и Каладин порадовался его порыву.
– Спасибо, – сказал Рлайн, отстраняясь. – За то, что позволил мне принять решение.
– Ты ведь этого хотел много месяцев назад. Когда я пообещал, что прислушаюсь к тебе.
– Я хотел, чтобы в меня верили и признавали мои желания.
– Я выполняю обещания. Особенно когда речь о друзьях.
– Я не стану настоящим певцом, Кэл. Я шпион. Меня этому учили – и учили хорошо. Я найду способ помочь изнутри. Помни, что первым народом, который Вражда уничтожил, когда вернулся, были не люди, а слушатели.
– Четвертый мост, – сказал Каладин.
– Жизнь прежде смерти, – отозвался Рлайн.
И скрылся в недрах башни.
Сил осталась сидеть на перилах. Каладин прислонился к камню, ожидая веселой реплики от своей подруги. Когда другие пытались утешить его смехом, это часто казалось фальшивым, неуместным. Но Сил… она действительно вытаскивала его из стремнин.
– Все уходят, да? – прошептала спрен вместо ожидаемой шутки. – Моаш, Камень, теперь Рлайн… все до единого. Они уходят. Или… или хуже. – Сил посмотрела на Каладина с несвойственной ей мрачностью. – Они все уйдут, и останется пустота.
– Сил, – сказал Каладин, – ты не должна говорить такие вещи.
– Но это же правда.
– Я тебя не брошу.
– Но ты почти бросил, – тихо возразила она. – Мой старый рыцарь… он не хотел уходить… Это не его вина. Он был смертным. Все умирают. Кроме меня.
– Сил, что случилось? То, что они сделали с башней, влияет на тебя?
Некоторое время она молчала, глядя на зеленые облака.
– Да, конечно. Прости. Это не то, что тебе нужно, верно? Я могу быть веселой. Я могу быть счастливой. Видишь?
Она взлетела в воздух, превратившись в полосу света, которая пронеслась вокруг его головы.
– Я не имел в виду… – начал Каладин.
– Успокойся, – отрезала она. – Ты что, разучился понимать шутки? Подъем. Нам нужно вернуться в клинику.
Она умчалась прочь, и – смущенный, взволнованный, но больше всего измученный – он отправился следом.
Навани наблюдала, как ее люди работали, наполняя самосвет в центре маленькой комнаты. Позаимствовав у тайленских ученых второй камертон, они сумели удвоить скорость.
Такой простой инструмент. Они с Рушу часами строили теории насчет процесса, которым пользовались тайленские артефабры, предлагали самые разные варианты, от спрятанных Сияющих до сложных механизмов, имитирующих методы осмоса воды, которые следовали тем же научным принципам, что и вливание буресвета. Реальный метод оказался безыскусным.
Разве не так все часто оборачивалось? Задним числом открытия выглядели несложными. Почему древние не догадались, что можно заманить спрена в самосвет? Почему они не обнаружили, что части расколотого самосвета будут связаны друг с другом? Добавь немного алюминия в клетки – и сможешь делать невероятные вещи. Обладая этим знанием, люди четыре тысячи лет назад могли бы получить летающие корабли с тем же успехом, как современники Навани.
На самом деле сотни крошечных скачков, ведущих к прогрессу, были не такими интуитивно понятными. Как бы то ни было, это заставило Навани задуматься. Какие чудеса могла бы она сотворить, если бы знала несколько следующих прыжков, которые ее потомкам покажутся простыми? Мимо каких изумительных творений она ходит каждый день, пока они лежат, разобранные на кусочки, в ожи