– Они без сознания. Что еще может потребоваться?
Рабониэль, не отвечая, листала страницы.
– Я согласна на эти условия, – сказала Навани. – Башня твоя. Если твои люди приблизятся к моим с белым флагом, на котором нарисован черный круг, они сдадутся.
Несколько Царственных побежали разнести весть, и Навани пожелала им лететь быстрее ветра.
– Что ты сделала с моими учеными? С солдатами, которые были в этих залах?
– Некоторые мертвы, – сказала Рабониэль через переводчицу. – Но таких немного.
Навани закрыла глаза. Сколько? Кто из ее друзей погиб во время этого вторжения? Было ли безрассудством с ее стороны так долго сопротивляться?
«Нет. Нет, ведь это дало нам время поставить щит».
Она очень мало знала о Сородиче и об этой башне, но, по крайней мере, теперь у нее был шанс. Только работая с врагом, притворяясь послушной и контролируемой, она найдет возможность восстановить Сияющих.
– Это ты нарисовала? – спросила Рабониэль через переводчицу, перелистывая страницы.
Это действительно были наброски Навани – новые воздушные корабли более практичной конструкции, ставшие возможными теперь, когда они лучше понимали механику полета. На рисунках был оттиск ее личной печати.
– Да, – сказала Навани.
Сплавленная продолжила читать. Потом случилось удивительное: она заговорила на языке алети – с сильным акцентом, но вполне понятно:
– И многие человечьи королевы этой эпохи занимаются инженерным делом?
Это поразило ее Царственную переводчицу, которая, казалось, не знала, что Повелительница желаний может говорить на алетийском. Или, возможно, она была удивлена тем, что кто-то столь высокопоставленный заговорил с человеком.
– У меня необычные увлечения, – сказала Навани.
Рабониэль сложила лист бумаги и наконец встретилась взглядом с Навани:
– Это замечательно. Я хотела бы тебя нанять.
– Нанять… меня? – растерянно переспросила Навани.
– Ты больше не королева, но ты, очевидно, талантливый инженер. Мне сказали, что ученые этой башни уважают тебя. Поэтому я бы наняла тебя для работы над проектами фабриалей. Уверяю, у меня найдется для тебя занятие получше, чем таскать воду или стирать одежду.
Что это за игра? Сплавленная ведь не думает всерьез, что Навани будет придумывать фабриали для врага?
– Таскать воду или стирать одежду – прекрасная работа, – сказала она. – Мне случалось делать и то и другое. К тому же я не буду обязана выдавать секреты врагу, который, боюсь, неизбежно использует их, чтобы завоевать мой народ.
– Верно, – сказала Рабониэль. – Ты не гордая. Я это уважаю. Но подумай над моим предложением, прежде чем отвергнуть его. Рядом со мной тебе будет гораздо проще отслеживать то, что я делаю, шпионить за моими проектами. А еще у тебя будет больше возможностей тайком передать информацию мужу в надежде на спасение. Я знаю о буревом и пустотном свете много такого, чего не знаешь ты. Будь внимательна – и я подозреваю, что ты узнаешь от меня больше, чем выдашь.
У Навани пересохло во рту. Она посмотрела Сплавленной в глаза, слабо светящиеся от пламени ее испорченной души. Шквал! Рабониэль произнесла все это таким спокойным тоном. Это существо было древним, оно прожило тысячи лет. Какие тайны должен хранить ее разум…
«Осторожно, – подумала Навани. – Если ей тысячи лет, значит все это время она практиковалась в манипулировании людьми».
– Я подумаю над этим предложением, – сказала Навани.
– Называй меня «Древняя» или «Повелительница желаний», – сказала Рабониэль, – поскольку ты больше не имеешь права игнорировать мой титул. Я помещу тебя к твоим ученым. Обсудите это вместе, а затем сообщите мне о своем решении.
Солдаты увели Навани.
Так она лишилась еще одного трона.
43. Люди и чудовища
Как бы то ни было, пожалуйста, явись ко мне, когда будешь путешествовать по моим землям. Я опечален тем, что ты предпочитаешь держаться в тени.
К приходу подтверждения того, что королева сдалась, в окна клиники уже сочился солнечный свет. Каладин и его семья провели всю ночь, осматривая пациентов. Двадцать часов, целый день без сна.
Даже спрен изнеможения рядом с Каладином казался усталым – он кружился медленно и вяло. Женщина-гонец с затуманенным взглядом и в мятой униформе сидела за их столиком в клинике, держа в руках чашку холодного чая, которую принес отец Каладина.
– Королева предприняла последнюю попытку пробудить Сияющих, – рассказала гостья. – Я не знаю, что это повлекло за собой – знаю только, что вовлеченные солдаты теперь мертвы. Я разносила новости по районам на шестом этаже. Но да, отвечая на ваш вопрос: я видела королеву Навани и главу армии Сплавленных вместе. Королева подтвердила, что сдается. Мы должны жить по законам певцов и не сопротивляться.
– Шквальные ветра! – прошептал Каладин. – Никогда не думал, что буду чувствовать себя слепым без даль-перьев.
Требовалось несколько часов, чтобы хоть какая-то достоверная информация просочилась на шестой этаж.
– Значит, мы должны вернуться к жизни под их властью? – сказала мать со своего места за столом.
– Все было не так уж плохо, – сказал Лирин. – Великим лордам это не понравится, но для остальных разница будет не так уж велика.
– Фабриали не работают, – сказала Хесина. – Мы не можем отапливать комнаты, про еду вообще речь не идет. Водяные насосы остановятся. Скоро эта башня станет непригодной для жизни.
– Сплавленные используют свои силы, – заявил Лирин. – Может быть, если мы наполним фабриали пустотным светом, они заработают.
– Простите, светлорд, – сказала посланница, – но это… кажется неправильным по многим причинам.
Каладин начал рыться в шкафу в поисках чего-нибудь съестного, поэтому не заметил реакции отца на то, что его назвали «светлордом». Впрочем, он мог догадаться. В любом случае это была странная ситуация, учитывая, что глаза Лирина не изменили цвет; он просто стал частью дома Каладина. В вопросах рангов теперь царила ужасная путаница.
– Каладин, сынок, – сказала Хесина, – может, тебе бы прилечь?
– А что такое? – спросил он, доставая пачку лепешек и подсчитывая, сколько осталось.
– Ты бродишь, как зверь в клетке.
– Ничего подобного.
– Сынок… – сказала она спокойным, но раздражающе мудрым голосом.
Каладин отложил хлеб и пощупал собственный лоб, холодный от пота. Он глубоко вздохнул и повернулся к ним лицом: отец прислонился к стене, мать сидела за столом с посланницей. У гостьи были белые с серебром волосы – рановато она поседела. Пара белых перчаток, заткнутых за пояс, свидетельствовала о ее подлинном ранге: старшая над слугами, временно превратившаяся в посыльную.
– Вы все воспринимаете это слишком спокойно. – Каладин всплеснул руками. – Неужели вы не понимаете, что это значит? Они контролируют башню. Они контролируют Клятвенные врата. Вот и все. Война окончена.
– Большая часть Сияющих ушла со светлордом Далинаром, – сказала Алили, посланница. – И наши армии были в основном развернуты по всему миру.
– А теперь они все изолированы! – возразил Каладин. – Мы не можем вести войну на нескольких фронтах без Клятвенных врат. А если враг может повторить то, что он сделал здесь? Если Сияющие утратят силы по всем полям сражений?
Это заставило Алили притихнуть. Каладин попытался представить себе, на что будет похожа война без ветробегунов и гранетанцоров. Поля сражений уже мало походили на те, что он знал в бытность копейщиком. Меньше маневров с участием огромных строев с обеих сторон. Их было слишком легко разрушить сверху или с помощью других разновидностей Сплавленных.
Люди проводили время в защищенных лагерях, совершая только внезапные атаки, чтобы захватить землю и отогнать врага. Битвы тянулись месяцами, не приводя к решающим схваткам. Никто толком не знал, как вести такую войну, – по крайней мере, никто на их стороне.
– Я все жду, – Каладин снова вытер лоб, – когда грянет гром. Вчера ночью ударила молния. Мы видели вспышку, и нам нужно приготовиться к ударной волне…
– Светлорд, – сказала Алили, – простите, но… может быть, вы могли бы помочь другим Сияющим? Сделать для них то, что вы сделали для себя?
– А что я сделал?
– Именно об этом я и спрашиваю. Еще раз прошу прощения, но… светлорд Благословенный Бурей, вы единственный Сияющий, которого я видела в башне, кто все еще в сознании. Что бы ни сделал враг, он вырубил остальных. Всех до единого. Кроме вас.
Каладин подумал о Тефте, лежащем на столе в другой комнате. Они влили ему в рот ложку бульона, и он проглотил, шевелясь и тихо бормоча между глотками.
Долгая ночь давила на Каладина. Он действительно нуждался в отдыхе. Наверное, надо было прилечь несколько часов назад. Но он беспокоился о своих пациентах, о людях, страдающих от боевого шока. До того, как все случилось, он подыскал им комнаты на четвертом этаже, среди потерявших руки или ноги на войне, которые теперь работали, чиня снаряжение для других солдат.
У пациентов Каладина наметился настоящий прогресс. Однако он мог точно представить, что они чувствовали сейчас, переживая еще один ужас, когда битва – частый источник кошмаров – началась вновь. Они, должно быть, совершенно растеряны.
«Не только они», – подумал Каладин, снова вытирая лоб рукой.
Женщина-гонец встала и потянулась, затем поклонилась и отправилась передавать новости дальше. Не успела она выйти, как из-под входной двери выскочила Сил, покрутилась несколько раз, а затем улетела обратно.
– Вражеский солдат, – вполголоса сказал Каладин родителям, – идет сюда.
И действительно, когда посланница ушла, певец в элегантной Царственной форме заглянул, чтобы проверить Каладина и его родителей, но надолго не задержался. Их еще было слишком мало, чтобы охранять каждый дом. Каладин подозревал, что, когда в башню переедет достаточное количество певцов, они с семьей не смогут говорить так открыто, как этим утром.