– Я просто не буду болтаться там, где могу причинить вред, – прошептал Каладин. – Потому что я сломлен.
Далинар снова взял его за плечо, затем поднял другую руку, вытянув указательный палец, как бы заставляя Каладина сосредоточиться на нем.
– Вот это, – сказал Далинар, – война делает со всеми нами. Пережевывает и выплевывает искалеченными. Не стыдно сделать шаг назад, чтобы прийти в себя. В этом не больше бесчестья, чем в том чтобы дать себе время исцелиться от колотой раны.
– Значит, я вернусь к битве? – спросил Каладин. – Возьму увольнительную, а потом вернусь?
– Если мы почувствуем, что это для тебя правильно. Да, такое возможно.
«Возможно, – подумал Каладин. – Но вряд ли вероятно».
Далинар, наверное, видел больше людей, покорившихся усталости от битв, чем сам Каладин, но за все годы сражений ему ни разу не попадался тот, кто от нее исцелился. Похоже, это не тот недуг, с которым можно справиться.
Ну почему он не оказался сильнее? Почему не произнес Слова?
– Мы найдем способ сделать этот переход плавным и естественным, – пообещал ему Далинар. – Мы можем представить его остальным так, как ты захочешь. Тем не менее откладывать тоже не будем. Это не просьба, Каладин. Это приказ. С этого момента держись подальше от битв.
– Да, сэр.
Далинар сжал его плечо:
– Я ценю тебя не из-за того, сколько врагов ты можешь убить, а из-за того, что тебе хватает мужества понять и произнести такие слова.
Он кивнул и разжал хватку:
– Это не дисциплинарное взыскание, Каладин. Завтра у меня будут для тебя новые задания. Можешь не сомневаться, я найду для тебя дело. Мы объясним всем остальным, что это повышение.
Каладин выдавил улыбку, и это, казалось, успокоило Далинара. Надо было сохранить лицо. Надо было выглядеть сильным.
«Не дай ему узнать».
– Сэр, – сказал Каладин. – Я не уверен, что смогу занять пост, предполагающий обучение других Сияющих. Быть с ветробегунами, посылать их умирать без меня… ну, сэр, это разорвет меня на части. Не думаю, что я смогу смотреть, как они летят, и не присоединиться к ним.
– Я об этом не подумал, – нахмурился Далинар. – Если предпочитаешь просить о другой должности, я не возражаю. Может быть, в сфере логистики или планирования сражений? Или, может быть, в качестве посла в Тайлене или Азире. Твоя репутация обеспечила бы тебе почет в тех краях. Во всяком случае, я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя сидел и обрастал кремом. Ты слишком ценен.
«Ну да. Разумеется. Забери у меня единственное, что имеет значение, а потом скажи, что я ценен. Мы оба знаем – я ничто».
Стараясь побороть эти мысли, Каладин выдавил еще одну улыбку:
– Я подумаю об этом, сэр. Хотя, возможно, мне понадобится время, чтобы решить, чего я хочу.
– Ладно, – сказал Далинар. – У тебя есть десять дней. К концу этого срока доложишь мне о своем решении.
Каладин кивнул. Он изобразил еще одну улыбку, которая должна была убедить Далинара не волноваться.
Направляясь к остальным ветробегунам, Каладин отвел взгляд. Живот скрутило. Его друзья смеялись и шутили, пребывая в приподнятом настроении. Насколько им было известно, ветробегуны сегодня не потеряли ни одного человека.
Они не знали правды: одну серьезную потерю они все-таки понесли. И это был Каладин Благословенный Бурей.
11. Стремление и отвага
Железная клетка создаст аттрактор – фабриаль, притягивающий к себе определенные элементы. Например, правильно созданный дымовой фабриаль может собрать дым от горения и удержать его возле себя.
Новые открытия заставляют поверить в возможность создания отталкивающего фабриаля, но пока еще неизвестно, какой металл подойдет для этого.
– Быстро, вверх по лестнице! – прокричала Венли в ритме повеления. – Госпожа возвращается!
Слуги устремились вверх по ступеням башни. Для этого они не нуждались в особых распоряжениях со стороны Венли, но приказов от нее ждали, и она очень хорошо играла роль. Она не хлестала их кнутом, как некоторые, – большинство шанай-им, к счастью, не любили физических наказаний, – но все же схватила Вода за шиворот, выдернула из вереницы и расправила его рубашку и пояс. Он загудел в ритме благодарности, когда она толкнула его вслед за остальными.
Будучи последней в очереди, Венли взяла свой длинный посох и поспешила вверх по ступенькам. Остальные впереди нее были в трудоформе или шустроформе, так что она возвышалась над ними, пребывая в форме посланника.
В культуре певцов всякий индивидуум находился на одном из множества уровней. Обычные паршуны – то есть певцы, или простые певцы – носили заурядные формы вроде трудовой или боевой. Далее шли формы силы вроде посланнической, которую носила Венли. По власти и мощи они были на уровень выше и требовали принять пустотного спрена в свое светсердце. Спрен влиял на разум, менял восприятие мира. Таких певцов называли Царственными.
Далее в иерархии шли Сплавленные. Древние души, помещенные в современные тела, чья изначальная душа полностью исчезала. А над ними? Загадочные существа вроде громоломов и Несотворенных. Души больше похожие на спренов, чем на певцов. О них Венли по-прежнему знала немногое.
Служить одной из Сплавленных было достаточно сложно. Венли торопливо поднималась по ступенькам, которые головокружительно вились вокруг шпиля. Это была не настоящая укрепленная башня, а скорее колонна из камня с деревянными ступенями – в целом лестница в небо. Задумка напоминала Венли высокую каменную колонну в Нараке.
Достигнув вершины шпиля, она вошла в комнату, где у нее сразу закружилась голова. Из помещения, открытого с двух сторон, можно было видеть величественный город Холинар – и никаких перил, которые могли бы помешать неосторожному трудяге свалиться с высоты сотни футов на городские улицы внизу. Строение было прочным, но почему-то казалось неустойчивым, словно башня из кубиков со слишком большим замковым камнем, которую вот-вот повалит пинком ребенок.
Бури должны были с первого же удара уничтожить эти комнаты на вершине башен. Но Сплавленные наблюдали за строительством, и пока лишь одна из двадцати рухнула во время Великой бури, и ее пришлось восстанавливать. Обрушение нанесло большой урон домам внизу, однако не стоило искать логики в деяниях Сплавленных.
Венли вышла вперед и встала перед группой слуг, вспотевших от долгого подъема. Ее форма силы была стройной и высокой, с длинными оранжево-красными прядями волос и изящным панцирем вдоль щек и в виде гребней на тыльной стороне рук. Не доспехи, скорее украшения. Эта форма была предназначена не для битвы, а скорее для того, чтобы внушать благоговейный трепет. И еще она наделяла Венли способностью переводить тексты и речи с одного языка на другой.
Хоть Венли и была Царственной, в глубинах своего светсердца она хранила секрет: друга, который защищал ее от влияния спрена пустоты. Ее Сияющий спрен – Тимбре – тихонько жужжал, успокаивая.
Окинув взглядом горизонт, Венли наконец различила в небе приближающиеся точки. Никто не жаловался, что Венли в такой спешке погнала их сюда. Поступки Царственных не подлежали сомнению – и, кроме того, слуги предпочли бы получить нагоняй от Венли, чем подвергнуться наказанию от Сплавленной. Лешви была справедливой, но это не значило, что она держала свой гнев в узде.
Вскоре шанай-им – Те, кто пришел с небес, – ворвались в Холинар. Только самые важные из них заслуживали таких комнат в башне, как эта, и поэтому большинство устремилось вниз, к более традиционному жилью в самом городе. Лешви, однако, принадлежала к элите Вражды. Она была не самой могущественной, но занимала среди Сплавленных достаточно высокое положение.
Отчасти Лешви заслужила свои отличия доблестью в битве, но Венли подозревала, что в равной мере причиной послужило ее неизменное здравомыслие. О многих нельзя было сказать того же, хотя Небесные справились лучше, чем другие виды Сплавленных. Девять разновидностей на их родном языке обозначались словом «тавро»; оно вызывало в памяти жар клеймящего железа, но Венли не видела подобных отметин на их коже.
Лешви замедлила шаг, ее дорожная одежда – на этот раз чисто-белая с красным – взвилась на ветру. Шлейф тянулся на добрых тридцать футов за спиной, опускаясь к земле, а ее волосы были распущены. Приземляясь, она раскинула руки, и слуги немедленно подскочили, чтобы расстегнуть застежки и снять более длинные части одеяния. Другие принесли воду и фрукты, с поклоном протянули ей чаши.
Прежде чем подкрепиться, Лешви подождала, пока отстегнут лишние детали костюма. Она взглянула на Венли, но не издала ни звука, так что Венли осталась стоять где стояла – с прямой спиной, с посохом в руках. Она уже давно преодолела первоначальные опасения, что ее разоблачат за мошенничество.
Как только длинный шлейф был снят, слуги помогли Лешви избавиться от мантии. Некоторые отводили глаза от ее развевающегося нижнего белья, но Лешви не заботило чувство приличия смертных. Она не пропела ни единой ноты в ритме смущения, хотя тело, которое ей предложили в этом воплощении, было маленским, мужского пола.
Утолив жажду и завернувшись в роскошные домашние одежды, Лешви села и подставила лицо цирюльнику, чтобы тот побрил ее, как это делают люди. Она ненавидела бакенбарды, даже если те, что росли у нее, когда она обитала в маленском теле, были мягкими и тонкими. Сплавленные могли усилием воли воздействовать на свои формы: к примеру, у них сохранялись узоры на коже, а некоторые отращивали панцири особой формы. Зная это, можно было легко узнать Сплавленного в любом из множества воплощений.
Конечно, у Венли было преимущество: она могла заглядывать в Шейдсмар и тотчас же определять, кто перед ней – Сплавленный, Царственный или обычный певец. Она старалась пользоваться этой способностью лишь в самых уединенных местах. Случится катастрофа невиданных масштабов, если кто-то выяснит, что Венли – Последняя слушательница, Царственная посланница, Глас госпожи Лешви – на самом деле является Сияющим рыцарем.