– Теперь можешь говорить, – сказала Венли Шумин в ритме уверенности, одном из старых. Истинных ритмов, не испорченных прикосновением Вражды.
– Буреотец! – воскликнула Шумин, поворачиваясь к Дулу и Мазиш. – Это было трудно. Ты не говорил мне, что она собирается практически сбросить меня с края!
– Мы предупреждали тебя, что это будет трудно, – возразил Дул в ритме упрека.
– Ну, в остальном я, кажется, неплохо справилась, – сказала Шумин, глядя на Венли. – Верно? Светлость, а вы что думаете?
От перемены в поведении фемалены Венли затошнило. Она была… так похожа на человека. От ругательств до жестикуляции при разговоре. Но те, кто был наиболее предан Сплавленным, вряд ли присоединятся к Венли. Ей придется работать с тем, что есть.
– Боюсь, ты была слишком робкой, – сказала Венли. – Сплавленные не выносят слабости, и я тоже. Наша организация формируется из тех, кто достаточно силен, чтобы сопротивляться и в конце концов освободиться от всех цепей.
– Я готова, – заявила Шумин. – Когда мы нападем на Сплавленных? Каждую бурю я беспокоюсь, что буду следующей и что одна из ожидающих Сплавленных душ вышвырнет мой разум, завладеет мной.
Все происходило не так. Венли была свидетельницей трансформации; ее саму едва не захватили. Принятие души Сплавленного в свое тело подразумевало элемент добровольного согласия.
Впрочем, определить это согласие по-настоящему было трудно. Если певец принимал форму Царственного, в его разум проникал Вражда. Новые формы с их новыми ритмами изменяли его поведение, взгляд на мир. Даже простые певцы постоянно подвергались внушению: им твердили, что самопожертвование – это великая привилегия.
В конце концов, это и заставило Венли решить, что она должна попытаться сделать свой народ таким, каким он был. Сплавленные и человеки… было в них какое-то сходство. И те и другие стремились отнять разум у простолюдинов. И те и другие были заинтересованы исключительно в удобных и полезных телах, без сопутствующего «бремени» в виде личности, желаний и мечтаний.
Венли твердо решила не делать того же. Она примет тех, кто придет к ней. Если она хочет, чтобы они изменились, она покажет им лучший путь. Это было предложение Тимбре. Добрая воля. Согласие. Кардинальные принципы того, во что она сама превращалась, чем бы оно ни было.
Странные чувства для той, которая некогда с улыбкой на лице принесла смерть и порабощение своему народу. Но пусть будет так. Она кивнула своим друзьям, и те переместились к дверям, сторожить. Венли жестом пригласила Шумин сесть рядом с ней за маленький столик у стены, подальше от окон.
Прежде чем заговорить, Венли проверила, нет ли вокруг шпионов. Она втянула немного пустотного света из сферы в кармане. Она могла использовать любой из двух типов света: странный пустотный, который обеспечивал Вражда, или старый буресвет Чести. Судя по тому, что говорила Тимбре, это было что-то новенькое: что бы ни делала Венли, раньше этого не делал никто.
Эшонай пришла бы в восторг от этой идеи, поэтому Венли попыталась черпать силы в воспоминаниях о сестре. Используя этот свет, она заглянула в Шейдсмар: Когнитивную реальность. Тимбре пульсировала в ритме беспокойства. Способность Венли лепить камень, как глину, они испытали только один раз, и это привлекло спренов тайны. Это были своего рода специализированные спрены, которые летали по городу, высматривая признаки Сияющих рыцарей, использующих свои силы.
Она сбежала от спренов тайны, не раскрыв себя, но погибель была близка. Пока спрены тайны оставались рядом, Венли не могла в полной мере применять свои способности. К счастью, эта сила – та, что позволяла ей заглядывать в Шейдсмар, – не привлекала такого же внимания.
С его помощью она увидела мир, перекрывающий физический. Второй мир состоял из океана бусин, странного солнца, расположенного слишком далеко в черном небе, и парящих огней. По одной на каждую душу. Души Сплавленных были темным пламенем, которое пульсировало, как бьющееся сердце. Проявив внимание, она также научилась судить, с каким спреном связал себя узами обычный певец, чтобы сохранить свою форму.
Некоторые спрены пустоты могли прятаться, показываясь лишь избранным, но никто не скрылся бы от Венли, которая видела их следы в Шейдсмаре. Она убедилась, что поблизости нет ни одного такого спрена и что Шумин – не одна из мавсет-им, Сплавленных, которые могли имитировать формы других. Даже остальные Сплавленные, похоже, с настороженностью относились к мавсет-им – Тем, кто носит маски.
Душа Шумин оказалась такой, как Венли и ожидала: обычной певческой, привязанной к небольшому спрену гравитации для обретения трудоформы.
Венли перестала использовать свои силы. Она знала, что могла бы отправиться в этот странный мир, если бы захотела, но Тимбре предупреждала, что это место опасно для смертных и, если проникнуть туда полностью, вернуться будет трудно. Сегодня одного взгляда было достаточно.
– Ты должна знать, кто мы, – сказала Венли Шумин. – И кем мы не являемся. Мы не стремимся свергнуть Сплавленных.
– Но…
– Мы не мятежники, – с нажимом сказала Венли. – Мы – группа отказников, которым не нравится выбор, который нам предлагают. Гнет Сплавленных или человеческая тирания? Бог ненависти или якобы благородный бог, который позволил обратить нас в рабство? Мы не принимаем ни того ни другого. Мы – слушатели. Мы отбросим все, включая даже наши формы, если это понадобится, чтобы обрести свободу. Как только у нас будет достаточно членов, мы покинем город и отправимся туда, где нас никто не побеспокоит. Мы будем сохранять нейтралитет в конфликтах между человечьим народом и Сплавленными. Наша единственная цель – найти место, где мы сможем жить сами, в свое удовольствие. Наше общество. Наше правительство. Наши правила.
– Но… – проговорила Шумин. – Они ведь не позволят нам просто взять и уйти, верно? И где найти безопасное место вдали от всех?
Это были хорошие вопросы. Венли загудела в ритме досады – на себя, а не на Шумин. Когда ее предки впервые откололись в последнем порыве храбрости и самопожертвования, это было в конце войн между людьми и певцами. Слушатели сумели вырваться в суматохе, став выбившейся ниточкой, которую никто и не подумал подвязать.
Сейчас все было по-другому. Она знала, что это так.
Венли наклонилась вперед:
– У нас есть два текущих плана. Первый – найти сочувствующих Сплавленных и убедить их, что мы заслуживаем этой привилегии. Они уважают Стремление и мужество.
– Да, конечно, но… – Шумин по-человечески пожала плечами. Так небрежно. – Есть большая разница между уважением к Стремлению и позволением кому-то послать тебя в Преисподнюю. Сплавленные очень даже нетерпимы к тем, кто с ними действительно не согласен.
– Ты совершаешь ошибку, – сказала Венли в ритме упрека. – Ты полагаешь, что все Сплавленные мыслят одинаково.
– Они бессмертные слуги ужасного бога.
– Но все-таки они люди. У каждого свое сердце, свои мысли и свои цели. Я все еще надеюсь, что кто-то из них отнесется к нашему плану как к достойному.
Венли призналась самой себе, что надежда была зыбкой. Тимбре пульсировала внутри нее, соглашаясь. И все-таки Лешви… Великая госпожа, похоже, уважала своих врагов. Она могла быть жестокой, она могла быть неумолимой, но она также могла быть вдумчивой.
Лешви сказала, что завоевание Рошара было предпринято от имени простого народа певцов. Возможно, используя схожие выражения, Венли могла бы изложить свой план относительно новой родины для слушателей.
К несчастью, она боялась, что Сплавленные так долго вели свои войны, что утратили стремление к свободе, пусть на словах они хотели вернуть мир певцам. Для многих из них война служила мести: вела к уничтожению врагов и окончательно доказывала, какая из сторон права. Так что если Лешви, одну из самых здравомыслящих и чутких Сплавленных, не удастся убедить, то остается только единственный вариант. Бежать и прятаться. Предки Венли нашли для этого мужество. Если быть честной с самой собой, она не была уверена, хватит ли ей на это душевных сил.
Шумин лениво теребила волосы, а не напевала в ритме какой-нибудь эмоции, как сделал бы слушатель. Может быть, это закручивание волос – признак того, что ей скучно, человечий способ напевать в ритме скепсиса?
– Если придется бежать, – сказала Венли, – кое-какие средства у нас есть.
– Уж простите меня за нерешительность, светлость, – сказала Шумин. – Они призвали каменных монстров, которые были выше шквальной городской стены. У них есть Царственные и Сплавленные. Я думаю, наша единственная надежда – заставить весь город восстать против них.
– У нас тоже есть Царственная. – Венли указала на себя. – В моем светсердце есть спрен пустоты, Шумин, но я научилась сдерживать его, держать под замком. Это дает мне силы – например, способность заглядывать в Шейдсмар и видеть, нет ли поблизости спренов, шпионящих за нами.
– Силы Царственных… – проговорила Шумин, оглядываясь на остальных в комнате. – И… Я тоже могу их получить? Не покоряясь Вражде?
– Возможно. Как только я доведу процесс до совершенства, чтобы другие могли сделать то же.
Тимбре неодобрительно пульсировала внутри нее. Малышка хотела, чтобы Венли сказала всю правду – что она Сияющая. Однако момент был неподходящий. Венли хотела быть уверенной, что сможет предложить другим то, что у нее есть, прежде чем выдать себя. Ей нужно было убедиться, что другие спрены, такие как Тимбре, желают действовать, и она должна была подготовить своих друзей к пути.
– Давным-давно, – объяснила Венли Шумин, – певцы были союзниками спренов. Потом пришли человеки, и начались войны. События тех дней забыты всеми, кроме Сплавленных, но мы знаем, что в конце концов спрены выбрали человеков. А человеки предали их. Убили. Некоторые спрены решили дать человекам второй шанс, но другие… Ну, со мной связался спрен, который представляет целый народ в Шейдсмаре. Они понимают, что, возможно, мы заслуживаем второго шанса больше, чем человеки.