На молодом человеке была холиновская синяя униформа, но не уставного образца. Он предпочитал, чтобы одежду украшали, невзирая на мнение своего отца. Хотя мундир был прочный – и жестковатый, сильно накрахмаленный, чтобы поддерживать аккуратный вид, – на рукавах красовалась вышивка под стать оторочью на сапогах. Полы кителя были длиннее положенного – он слегка походил на капитанский мундир самого Каладина, но выглядел более модно.
Почему-то Адолин носил униформу с удовольствием, а Каладина она изнуряла. Для Каладина униформа была инструментом. Для Адолина – частью образа. Как он умудрялся так безупречно растрепать свою шевелюру – светлую, припорошенную черным? В этом ощущались одновременно небрежность и продуманность.
Конечно, он улыбался. Шквал бы его побрал!
– О, ты и впрямь здесь! – воскликнул Адолин. – По словам Камня, ты направлялся в свою комнату.
– Потому что хотел побыть один.
– Ты проводишь слишком много вечеров в одиночестве, мостовичок, – отрезал Адолин и, покосившись на спрена изнеможения неподалеку, схватил Каладина за руку – на это мало кто мог бы осмелиться.
– Мне нравится быть одному.
– Отлично. То есть ужасно. Сегодня ты пойдешь со мной. Больше никаких оправданий. Я и так позволил тебе послать меня ко всем ветрам на прошлой неделе – и на позапрошлой тоже!
– Может, – огрызнулся Каладин, – я просто не желаю твоего общества.
Великий князь поколебался, затем наклонился вперед, прищурив глаза и приблизив лицо к лицу Каладина. Сил все еще сидела на плече Адолина, скрестив руки на груди. Она даже не притворилась пристыженной, когда Каладин сердито уставился на нее.
– Скажи мне честно, – попросил Адолин. – Поклянись, Каладин. Скажи мне, что сегодня вечером тебя надо оставить одного. Дай слово.
Адолин выдержал его взгляд. Каладин попытался сформулировать ответ и почувствовал себя одним из десяти дурней, когда не смог произнести ни слова.
Он определенно не должен быть сейчас один.
– Иди ты в бурю.
– Ха! – Адолин потянул его за руку. – Пошли, светлорд-господин-великий-маршал шквальная рожа. Надень китель, от которого не смердит дымом, и пойдем со мной. Тебе не нужно улыбаться. Тебе не обязательно говорить. Но если так жаждешь страдать, этим можно заниматься в компании друзей.
Каладин высвободил руку из хватки Адолина, но больше не сопротивлялся. Он схватил новую одежду, отбросив в сторону ту, в которой дрался. Однако на Сил, подлетевшую к нему, бросил еще один свирепый взгляд.
– Адолин? – спросил Каладин, переодеваясь. – Ты взяла и первым делом полетела за Адолином?!
– Мне нужен был кто-то, кого ты не смог бы запугать. В этом списке в лучшем случае три человека. А королева, скорее всего, превратит тебя в хрустальный кубок или что-то в этом роде.
Каладин вздохнул и вышел, чтобы присоединиться к Адолину, пока великий князь не решил, что он тянет время. Сил поглядывала на Каладина, изящно семеня рядом.
– Спасибо, – тихо сказал Каладин, устремляя взгляд вперед.
Адолин сдержал слово. Он не заставлял Каладина много говорить. Вместе они направились к Десяти Кольцам, части центрального рынка башни, где торговцы согласились разместить свои лавки в соответствии с планом Навани. В обмен они получили налоговую скидку и заверение, что патрули будут частыми и любезными.
Ряды деревянных витрин здесь образовывали чистенькие, аккуратные улицы. Магазины были схожих величин и размеров, с хранилищами и жилыми помещениями наверху. Место казалось причудливым, островком порядка, контрастирующим с более естественным, беспорядочным кипением на остальной территории рынка, что называлась Отломок, – там спустя год многие все еще использовали палатки вместо постоянных сооружений.
Стоило признать, было странно видеть ряды постоянных строений посреди внутреннего помещения высотой в несколько этажей. С точки зрения Каладина, самым причудливым оказалось то, что наиболее престижные из магазинов – обслуживающие богатейшие семьи светлоглазых – отказались от приглашения Навани, в точности как и заведения с самой сомнительной репутацией. Ни те ни другие не желали подчиняться ее надзору. Богатые лавки расположились за пределами рынка, в нескольких помещениях вдоль коридора поблизости.
В итоге район Десять Колец, хоть он и не был чересчур высококлассным, все-таки обзавелся хорошей репутацией – а одно с другим совпадает не всегда. Любимое питейное заведение Адолина называлось «Долг Йеза». Он не раз затаскивал туда Каладина, так что интерьер был ему знаком. Внутри все было обставлено в духе буревого убежища, хотя в башне в них не было нужды, – с фабриальными часами на стене, которые показывали, когда в Алеткаре происходила Великая буря. Здесь ежедневно следили за всеми событиями в королевстве, и время от времени даже приходил ревнитель, чтобы сжечь охранный глиф.
В остальном это место было шумным – более похожим на таверну, чем на винный дом. Адолин зарезервировал кабинку в задней части зала. Здесь все гордились тем, что великий князь предпочел это место более престижным винным домам.
Адолин всегда так поступал. Никто не поклонился, когда он вошел; вместо этого его приветствовали, подняв кубки. Адолин Холин не был каким-то далеким светлордом или генералом, который сидел в своем замке и изрекал эдикты, тиранические или мудрые. Он был из тех генералов, которые пьют со своими солдатами и знают всех по именам.
Далинар этого не одобрял. В большинстве случаев Каладин поступил бы так же. Но… это был Адолин. Он бы сошел с ума, если бы его заставили держаться особняком. Это шло вразрез со всеми традиционными правилами руководства алети, но у Адолина все получалось. Да и кто такой Каладин, чтобы его судить?
Пока Адолин приветствовал собравшихся, Каладин обошел комнату по периметру и отметил, что посетителей больше обычного. А не Камень ли сидит там, окруженный семьей, попивая кружками рогоедское пиво-грязючку?
«Он сказал, что сегодня у него назначена встреча», – вспомнил Каладин. И действительно, судя по всему, происходило какое-то торжество. В нем участвовало несколько ветробегунов и Сияющих, знакомых Каладину, но их было не слишком много. В основном присутствовали простые люди, хоть среди них и было многовато солдат.
Сил взлетела и принялась шарить по комнате, осматривая каждый стол. Когда-то он считал ее склонность увлекаться проявлением ребячества, но успел изменить свое мнение. Она просто была любопытной, и все вокруг вызывало у нее желание учиться. Если уж это «ребячество», то всем стоило его в себе пестовать.
Она была очарована человеческими существами. В комнате, подобной этой, Каладин часто видел, как она стоит на столе, за которым восседает многочисленная компания, – и при этом никто ее не видит, – и, склонив голову, пытается подражать манерам или выражению лица того или иного человека.
В кабинке Адолина сидела молодая женщина с длинными темными волосами, в брюках и застегнутой на все пуговицы рубашке. Ее длинный белый плащ висел на крючке рядом. Широкие поля шляпы были приподняты спереди.
– Вуаль, – сказал Каладин, проскальзывая в кабинку. – Ты будешь с нами всю ночь или появится Шаллан?
– Наверное, только я. – Вуаль опрокинула кружку, чтобы допить остатки. – У Шаллан был напряженный день, и мы живем по времени Расколотых равнин, а не по времени Уритиру. Она хочет отдохнуть.
«Наверное, это здорово, – подумал Каладин, – иметь возможность отступить и стать кем-то другим, когда устаешь».
Иногда было трудно относиться к личностям Шаллан как к трем разным людям, но именно этого она хотела. К счастью, она имела обыкновение менять цвет волос, давая окружающим знать, с кем они сейчас имеют дело. Вуаль была брюнеткой, а Сияющая в последнее время стала блондинкой.
Подошла молодая барменша и наполнила кружку Вуали чем-то темно-красным.
– А вы что будете? – спросила она Каладина.
– Оранжевое, – тихо ответил он. – Охлажденное, если есть.
– Оранжевое? – повторила девушка. – Мужчина вроде вас справится и с чем-то покрепче. Это же вечеринка! Есть хорошее желтое, настоянное на пеке, – это азирский фрукт. Я…
– Эй! – перебила ее Вуаль, со стуком закидывая на стол ноги в ботинках. – Мужик сказал – оранжевое.
– Я просто подумала…
– Принеси ему, что просил. Вот и все, о чем тебе надо думать.
Суетливая девица убежала. Каладин кивнул Вуали в знак благодарности, хотя недолюбливал, когда за него так рьяно заступались. Он мог и сам за себя постоять. До тех пор пока Далинар следовал строжайшему толкованию кодекса Военных Заповедей, Каладин будет делать то же. И к тому же… ну, его друзья знали. Когда Каладин бывал в плохом настроении, алкоголь – хоть и могло показаться, что он поможет забыть боль, – всегда делал тьму еще гуще. Каладин мог использовать буресвет, чтобы сжечь последствия, но стоило выпить пару стаканов, как таковое желание пропадало. Или он чувствовал, что не заслуживает этого. Никакой разницы.
– Итак, – сказала Вуаль. – Я слышала, твоя миссия прошла успешно? Вы украли у них из-под носа целый город? Спасли самого Норку? Головы покатятся в Холинаре, когда Вражда услышит об этом.
– Сомневаюсь, что ему есть дело до одного города. И они не знают, что Норка у нас.
– Как бы то ни было… – Вуаль подняла свою кружку.
– А ты? – спросил Каладин.
Она убрала ноги со стола и наклонилась вперед:
– Ты бы видел. Йалай выглядела почти как иссохший скелет. Мы одолели ее еще до прибытия. Но, конечно, мне доставила удовольствие расправа над ней.
– Не сомневаюсь.
– Жаль, кто-то ее убил. Я бы полюбовалась, как она извивается перед Далинаром.
– Убил? – переспросил Каладин. – Как?
– Ага, ее прикончили. К сожалению, это был кто-то из наших. Видимо, его подкупил тот, кому была нужна ее смерть. Между прочим, это секрет. Мы всем говорим, что она покончила с собой.
Каладин огляделся.
– Здесь никто ничего не услышит, – сказала Вуаль. – Кабинка звукоизолированная.