– Тогда ты должен надеяться, что она проиграет в их следующем столкновении, – сказал один из Девяти. – Лешви, ты можешь охотиться на этого ветробегуна. Но знай, что, если начнется сражение и его придется убрать, это задание может быть поручено другому.
– Это понятно и принято, – сказала Лешви.
«Никто из них не понимает, что она пытается защитить этого ветробегуна, – подумала Венли. – Может быть, сама госпожа этого не понимает». В монолитном на первый взгляд сообществе Сплавленных имелись свои трещины… Как бы ей ими воспользоваться?
Тимбре начала пульсировать внутри, но в данном случае Венли не сомневалась, что ее амбиции хорошо обоснованы. Лишиться их означало бы просто согласиться со всем, что ей скажут. Это была не свобода. Свобода, если Венли будет стремиться к ней, потребует честолюбия – причем уместного.
Преследователь, все еще неистовствуя без какого-то определенного ритма, покинул зал конклава. Лешви опустилась позади Венли, тихо напевая в ритме восторга.
– Не хвали себя слишком сильно, Лешви, – сказал один из Девяти. – Не забывай о своем низком положении в этом зале. У нас есть свои причины отказать Преследователю.
Лешви склонила голову, и Девять вернулись к своему личному разговору.
– Вы могли бы стать чем-то большим, – прошептала Венли, возвращаясь на свое место рядом с Лешви. – Они не так умны, как вы, госпожа. Почему вы позволяете им продолжать так плохо обращаться с вами?
– Я тщательно выбрала свое место, – отрезала Лешви. – Не бросай мне вызов, Голос. Тебе такое не по зубам.
– Прошу прощения, – сказал Венли в ритме мучения. – Мое Стремление превзошло мою мудрость.
– Это было не Стремление, а любопытство. – Лешви прищурилась. – Будь начеку. Конклав собрали не для этого. Опасность, которой я страшилась, еще впереди.
Это заставило Венли выпрямиться и насторожиться. В конце концов Девять перестали петь, но не обратились к предводителям Сплавленных. Вместо этого в зале воцарилась тишина. Мгновения перетекали в минуты. Что происходит?
В дверном проеме появилась фигура, освещенная со спины солнцем. Это была рослая фемалена из фаннан-им – строителей, создавших дворец, – с высоким пучком волос на макушке и панцирем, похожим на шлем, прикрывающий остальную часть головы. Она была одета в роскошное платье, стройная, с тонкой фигурой и длинными руками, пальцы которых были в два раза длиннее пальцев Венли.
Лешви зашипела:
– Боги, нет! Только не она!
– Что? – спросила Венли, когда комната наполнилась шепотом остальных. – Кто это?
– Я думала, она сумасшедшая, – сказала Лешви в ритме мучения. – Как…
Высокая Сплавленная вошла в комнату и медленно, осторожно описала круг по периметру, возможно, чтобы убедиться, что ее все видят. А потом она сделала то, чего на глазах у Венли не делал никто и никогда, даже из самых высокопоставленных. Она прошла в центр круга Девяти и посмотрела им в глаза.
– Что это значит, госпожа?
– Многие века она была одной из Девяти, – сказала Лешви. – Пока не решила, что это слишком… мешает ее амбициям. После последнего Возвращения она обезумела, и ей полагается оставаться спящей… Но почему…
– Рабониэль, Повелительница желаний, – сказал один из Девяти. – Ты пришла к нам с предложением.
– Очевидно, – сказала Рабониэль, – что человекам было предоставлено слишком много времени для роста. Они расплодились по всему Рошару. У них есть стальное оружие и передовая военная тактика. В некоторых областях они превосходят наши собственные знания. Единственное, чего у них еще нет, – это власти над своими силами. Среди них мало познавших Четвертый Идеал – возможно, всего один, – и теперь, когда Сородич умер, они не имеют доступа к управлению башней. Мы должны ударить сейчас. Мы должны отобрать у них башню.
Лешви двинулась вперед, не дожидаясь, пока Венли объявит ее.
– Мы уже пытались! Мы пробовали захватить башню и потерпели неудачу!
– Ты о чем? – сказала Рабониэль. – То была тактика затягивания, направленная на то, чтобы изолировать узокователя. Та атака никогда бы не увенчалась успехом. Я в ней не участвовала.
– Ты опять забыла свое место, Лешви, – сказал один из Девяти. – Это заставляет нас задуматься, не теряешь ли ты рассудок.
Лешви отступила, и Венли почувствовала, как взгляды остальных тридцати Сплавленных и их Голосов устремились на нее, услышала гудение, которым они пытались ее пристыдить.
– Вы заметно усовершенствовали подавляющие фабриали, – продолжила Рабониэль. – Не забывайте, это технология, которую именно я открыла в самой башне тысячи лет назад. У меня есть план использовать ее более драматичным образом. Поскольку Сородич – это, по сути, мертвоглазый, я хочу обратить защиту башни против ее владельцев.
Голос на другом конце комнаты шагнул вперед и стукнул посохом, объявляя Уриама Непокорного.
– Прошу прощения, – обратился Уриам в ритме нетерпения. – Но ты намекаешь, что можешь подавить силы Сияющих внутри их собственной башни?
– Да, – сказала Рабониэль. – Устройство, мешающее нам атаковать их там, может работать в обратном режиме. Нам придется выманить инозвательницу и узокователя. Их клятвы могут быть достаточно развиты, чтобы прорваться через подавление, как это случилось с Несотворенными в башне в прошлом. После их ухода я смогу провести войско в Уритиру и захватить его изнутри, и Сияющие не смогут сопротивляться.
Девятеро начали петь друг другу наедине, давая всем остальным время пообщаться. Венли посмотрела на свою госпожу. Лешви редко проводила эти минуты в разговорах с другими высшими Сплавленными; в конце концов, она была ниже большинства из них по статусу.
– Я не понимаю, – прошептала Венли.
– Рабониэль – ученая, – сказала Лешви. – Но не из тех, под чьим руководством хотелось бы работать. Мы называли ее Повелительницей боли, пока она не решила, что ей не нравится этот титул. – Выражение ее лица стало отстраненным. – Она всегда была очарована башней и связью между Сияющими. Их клятвами, их спренами. Их потоками. Во время последнего Возвращения она создала болезнь, которая должна была убить всех людей на планете. Ближе к концу было обнаружено, что болезнь, вероятно, убьет и многих певцов. Она все равно выпустила заразу… но нам повезло, и эффект оказался не таким, как ожидалось. Погибло менее десятой доли человеков, и каждый сотый – из певцов.
– Это ужасно! – воскликнула Венли.
– Вымирание – естественная эскалация войны, – прошептала Лешви. – Если ты забываешь, зачем сражаешься, то сама победа становится целью. Чем дольше мы сражаемся, тем более отстраненными становимся. Как от нашего собственного ума, так и от наших изначальных Стремлений. – Она тихонько запела в ритме замешательства.
– Объясни свой план, Рабониэль, – сказал один из Девяти достаточно громко, чтобы прервать все разговоры.
– Я проведу отряд в башню, а затем обеспечу контроль над сердцем Сородича. Используя свои природные таланты и дары Вражды, я изменю это сердце и обращу башню на наши нужды. Люди падут; их силы не сработают, в отличие от наших. После того я за короткий срок узнаю многое, изучая самосветы в сердце Сородича. Возможно, достаточно, чтобы создать новое оружие против Сияющих и человеков.
Один из Небесных, мален по имени Йешишин, вышел вперед, после того как его Голос постучал по полу.
– Как и сказала Лешви, год назад мы нанесли удар по башне. Действительно, эта попытка не имела своей целью полный захват, но мы получили отпор. Я хотел бы узнать, каким образом мы на этот раз обеспечим себе победу.
– Мы воспользуемся королем, который отдал себя в нашу власть, – сказала Рабониэль. – Он доставил разведданные о схемах охраны. Нам не нужно с самого начала захватывать башню целиком – достаточно добраться до сердца и использовать мои знания, чтобы развернуть мощь ее обороны в нашу пользу.
– Сердце – самое хорошо охраняемое место! – возразил Йешишин.
Рабониэль перешла на ритм тщеславия:
– Тогда повезло, что у нас есть агент в их внутреннем круге, не так ли?
Йешишин поплыл назад, его Голос вернулся на прежнее место.
– В чем ее истинная игра? – прошептала Лешви в ритме нетерпения. – Рабониэль никогда по-настоящему не интересовалась ни войной, ни тактикой. Должно быть, речь идет о чем-то большем. Ей нужна возможность поэкспериментировать с Сородичем…
– Это опасно, – громко сказал один из Девяти. – Люди уже с подозрением относятся к Таравангиану. Он сообщает, что за ним постоянно наблюдают. Если мы используем его разведданные таким образом, то он наверняка окажется полностью скомпрометирован.
– Ну и пусть! – сказала Рабониэль. – Что толку в оружии, если им не пользоваться? Почему вы медлили? Человеки не обучены, у них нет опыта в использовании сил, их понимание нелепо. Мне было стыдно проснуться и обнаружить, что вы сражаетесь с этими жалкими тенями наших некогда могущественных врагов. Без башни их коалиция распадется, так как они не смогут обеспечить поддержку через Клятвенные врата. Мы получим большое преимущество, используя те же самые порталы. Кроме того, эта попытка даст мне возможность проверить некоторые… теории, которые я разработала, дремля последние тысячелетия. Я все больше убеждаюсь, что нашла путь к окончанию войны.
Лешви медленно зашипела, и Венли похолодела. Похоже, какие бы методы для окончания войны ни предложила Рабониэль, все они будут неприемлемы.
Остальная часть собравшихся, однако, выглядела впечатленной. Певцы перешептывались в ритме подчинения, выражая свое согласие с этой идеей. Даже Девять начали напевать в такт. Сплавленные устроили впечатляющий спектакль, полный Стремлений, но в этих древних душах чувствовалась усталость. Она просвечивала сквозь прочие Стремления, как истинный цвет крашеной ткани. Если ее выстирать и оставить во власти бури на достаточно долгий срок, можно увидеть, какова она в своей основе.
Эти существа изнемогали, бросая свои разумы, волю и самую суть на алтарь вечной войны, в жертву Вражде. Возможно, человеки были новичками, которые толком не опробовали свои способности, но Сплавленные казались старыми топорами, выщербленными и потертыми. Они пойдут на большой риск после стольких перерождений, чтобы наконец покончить с этим.