Ему дали время решить, что делать после его «отставки», поэтому он не торопился и не обсуждал этого ни с кем, кроме Адолина. Он хотел найти лучший способ донести эту идею до своих ветробегунов – и, если сможет, принять еще до того. Лучше принести им четкий план.
С каждым днем он все больше и больше понимал правоту Далинара. По крайней мере, Каладину не нужно было скрывать усталость. Однако он все же тянул с принятием решения. Поэтому Далинар в конце концов легонько, но твердо подтолкнул его. Каладину предоставлялось еще некоторое время, чтобы разобраться, чем будет заниматься он, но следовало начать готовить других ветробегунов к несению его прежних обязанностей.
Таким образом, через десять дней после миссии в Поде Каладин стоял перед штабом армии и слушал, как Далинар объявляет, что роль Каладина в войске «претерпевает изменения».
Каладин счел этот опыт унизительным. Даже когда его выгоняли с поста, все аплодировали его героизму. Каладин объявил, что Сигзил, с которым он посовещался ранее днем, возьмет на себя ежедневное управление ветробегунами, наблюдение за снабжением и вербовкой. Его возведут в ранг лорда – командующего ротой. Скар, когда вернется из отпуска на Пиках Рогоедов, станет его заместителем и будет наблюдать и руководить активными миссиями ветробегунов.
Вскоре Каладина отпустили, – к счастью, его не заставили участвовать в какой-нибудь «вечеринке». Он шел по темному коридору вглубь Уритиру, с облегчением чувствуя, что все не так плохо, как он опасался. Сегодня он не представлял для себя опасности.
Теперь ему оставалось только найти новую цель в жизни. Буря свидетельница, это его пугало – отсутствие работы напоминало о буднях мостовиков. Когда он не участвовал в вылазках с мостами, дни тянулись бесконечно. Пустота их притупляла разум, словно странный ментальный анестетик. Теперь его жизнь стала намного лучше. Жалость к себе не мешала ему заметить или признать это. И все же ему было неприятно это сходство.
Сил парила перед ним в коридоре Уритиру, принимая форму причудливого корабля – только с парусами снизу.
– Что это? – спросил ее Каладин.
– Не знаю, – сказала она, проплывая мимо него. – Навани рисовала его во время собрания несколько недель назад. Я думаю, она что-то перепутала. Может быть, она никогда раньше не видела лодок?
– Сомневаюсь, – сказал Каладин, глядя в коридор.
Заняться было нечем.
«Нет, – подумал он. – Ты не можешь притворяться, что тебе нечего делать, потому что ты боишься. Найди новую цель».
Он тяжело вздохнул и шагнул вперед. По крайней мере, он мог вести себя уверенно. Первое правило лидерства Хэва, вбитое в Каладина в его первый день в качестве командира взвода. Как только принял решение, обратной дороги нет.
– Куда мы идем? – спросила Сил, превращаясь в ленту света, чтобы догнать его.
– На площадки для учебных боев.
– Хочешь попробовать немного потренироваться, чтобы отвлечься?
– Нет. Я собираюсь вопреки здравому смыслу поискать там мудрости.
– Многие из ревнителей, которые там тренируются, кажутся мне довольно мудрыми. В конце концов, они бреют головы.
– Они… – Каладин нахмурился. – Сил, какое это имеет отношение к мудрости?
– Волосы отвратительны. Сбривать их разумно.
– У тебя есть волосы.
– Нет, просто у меня есть я. Подумай об этом, Каладин. От всего остального, что выходит из вашего тела, вы избавляетесь быстро и спокойно, но эта странная дрянь сочится из маленьких дырочек в вашей голове, и вы позволяете ей там оставаться? Мерзость.
– Не все из нас могут позволить себе роскошь быть частицами божественности.
– На самом деле, все является фрагментом того или иного божества. В этом смысле мы родня. – Она придвинулась к нему поближе. – Вы, люди, всего лишь странные родственники, живущие в буревом погребе, которых мы таим от гостей.
Каладин учуял тренировочные площадки еще до того, как прибыл туда, – знакомый смешанный запах пота и масла для мечей. Сил метнулась влево, делая круг по комнате, в то время как Каладин поспешил мимо пар мужчин, занятых схватками всех типов. В помещении стоял крик. Он направился к задней стене, где собрались мастера-мечники.
Он всегда считал ревнителей-воинов странной компанией. С обычными ревнителями все было понятно: они присоединялись к церкви ради научного поиска, из-за давления семьи или потому, что были набожны и хотели служить Всемогущему. У большинства ревнителей-воинов было другое прошлое. Многие из них когда-то были солдатами, а потом посвятили себя церкви. Не ради служения, а ради бегства. Он никогда по-настоящему не понимал, что может привести кого-то на этот путь. До недавнего времени.
Пока Каладин шел среди тренирующихся солдат, ему напомнили, почему он перестал сюда приходить. Ему кланялись, бормотали: «Благословенный Бурей», расступались перед ним. Когда такое случалось в коридорах, с незнакомцами, еще ладно. Но здесь тренировались его братья – и в ряде случаев сестры – по оружию. Уж они-то должны были понимать, что он не нуждается в таком внимании.
Он добрался до мечников – но, к сожалению, человека, которого он искал, среди них не было. Мастер Лахар объяснил, что Зайхель на дежурстве в прачечной, что удивило Каладина. Он не думал, что мечника пошлют стирать одежду.
Когда он покинул тренировочный зал, к нему вернулась Сил в форме летящей стрелы.
– Я слышала, ты спрашивал о Зайхеле?
– Спрашивал. А что?
– Дело в том, что… есть несколько мастеров-мечников, Каладин. Некоторые из них действительно полезны. Так почему ты хочешь поговорить с Зайхелем?
Он не был уверен, что сможет объяснить. Вероятно, любой из ревнителей, которые часто посещали тренировочные площадки, мог ответить на его вопросы. Но они, как и остальные, смотрели на Каладина с уважением и благоговением. Он хотел поговорить с кем-то, кто был бы с ним абсолютно честен.
Он направился к краю башни. Здесь, открытые небу, многоярусные каменные диски выступали из основания сооружения, как огромные листья. За последний год многие из них были превращены в пастбища для чуллов, прочих тягловых животных или лошадей. Другие были увешаны веревками для сушки белья. Каладин направился было к ним, но остановился, а потом решил сделать небольшой крюк.
Навани и ее ученые утверждали, что эти внешние плиты вокруг башни когда-то были полями. Разве такое возможно? Воздух здесь был холодным, и, хотя Камень, казалось, находил его бодрящим, Каладин мог сказать, что ему чего-то не хватало. Чтобы запыхаться, ему требовалось меньше времени, и если он напрягался, то иногда чувствовал головокружение, чего никогда не испытывал на обычных высотах.
Сильные бури случались здесь нечасто. Девять из десяти не поднимались достаточно высоко, а проходили ниже, сердитые и обширные, выражая свое недовольство грохотом и вспышками молний. Без бурь просто не хватало воды для посевов, не говоря уже о том, чтобы на склонах холмов выращивать полипы.
Тем не менее по настоянию Навани последние шесть месяцев развивался уникальный проект. Долгие годы алети сражались с паршенди из-за самосветов на Расколотых равнинах. Это было кровавое дело, построенное на трупах мостовиков, чьи тела – больше, чем их орудия, – перекрывали промежутки между плато. Каладина потрясло то, что так много людей, вовлеченных в эту бойню, упустили возможность задать конкретный и важный вопрос.
Зачем паршенди понадобились самосветы?
Для алети эти камни воплощали не просто богатство, но и власть. С духозаклинателем изумруды означали пищу – очень портативные источники питания, которые могли путешествовать с армией. Военные алети использовали преимущество мобильных сил без длинных линий снабжения, чтобы опустошить Рошар во время правления полудюжины сменявших друг друга королей.
Однако у паршенди не было духозаклинателей. Рлайн подтвердил этот факт. А потом он сделал человечеству подарок.
Каладин спустился по каменным ступеням туда, где группа фермеров работала на испытательном поле. Плоский камень был вымазан семенной пастой – и на ней выросли камнепочки. Воду приносили от ближайшего насоса, и Каладин проходил мимо носильщиков, тащивших ведро за ведром, чтобы вылить воду на полипы и имитировать ливень.
Их лучшие фермеры объяснили, что это не сработает. Можно имитировать приносимые Великой бурей минералы, которые требовались растениям для образования раковин, но холодный воздух будет подавлять рост. Рлайн согласился с этим доводом… только вот был нюанс.
Растения следовало выращивать в лучах самосветов.
Обычное поле перед Каладином было украшено самым необычным образом: громадные самосветы, добытые из сердец ущельных демонов, были укреплены на фонарных столбах, которые, в свою очередь, были привинчены к каменной поверхности. Изумруды были так велики и так полны буресвета, что от них в поле зрения Каладина возникли пятна, хотя день был в разгаре.
Возле каждого фонаря сидел ревнитель с барабаном, тихо отбивая определенный ритм. Вот в чем был секрет. Люди бы заметили, если бы самосветы заставляли растения расти, но смесь света и музыки что-то меняла. Возле барабанщиков кружились и подпрыгивали в воздухе спрены жизни – маленькие зеленые пылинки. Спрены светились ярче, чем обычно, как будто свет самосветов наполнял их. И они уходили к растениям, кружась вокруг них.
Это истощало свет, как и использование фабриаля. Действительно, самосветы периодически трескались, как это случалось и с фабриалями. Каким-то образом смесь спренов, музыки и света создала своего рода органическую машину, которая поддерживала жизнь растений через буресвет.
Рлайн, одетый в форму Четвертого моста, ходил от фонаря к фонарю, проверяя точность ритмов. В эти дни он обычно носил боеформу, хотя и признался Каладину, что ему не нравится, как она делает его более похожим на захватчиков, с их ужасными панцирными доспехами. Это заставляло некоторых людей не доверять ему. Но трудоформа заставляла людей относиться к нему как к паршуну. Он ненавидел это еще больше.