– Большое наступление в Эмуле, – задумчиво произнесла Ясна. – В центре этого монстра может быть светсердце, Далинар. Стабильный Макабак укрепил бы нашу коалицию. Безусловная мощная победа поднимет боевой дух и зарядит энергией наших союзников.
– Хороший довод, – ворчливо согласился Далинар.
– Это еще не все. Есть еще причина желать, чтобы Азир и окружающие его страны оказались в безопасности в ближайшие месяцы.
– Что еще? – спросил Далинар. – О чем ты?
Ясна посмотрела на Шута. Тот кивнул, вставая:
– Я за ними. Не принижайте никого, пока меня не будет, светлость. Вы заставите меня почувствовать себя отжившим свое.
И он выскользнул за дверь.
– Он приведет Вестников, – сказала Ясна. – Пока он не вернется, мы можем обсудить предложение, которое я высказала перед твоим отъездом в Под, дядя.
«О Всемогущий! – подумала Навани. – Снова-здорово».
Ясна настаивала на едином законе для Алеткара. Очень опасном.
Далинар встал и принялся расхаживать по комнате. Дурной знак.
– Ясна, сейчас не время. Мы не можем провоцировать общественные потрясения такого масштаба в столь ужасный момент нашей истории.
– Сказал мужчина, – проговорила Ясна, – который в начале этого года написал книгу, перевернув веками сложившиеся гендерные нормы.
Далинар поморщился.
– Мама, – обратилась Ясна к Навани. – Ты вроде бы собиралась с ним поговорить.
– Не представился удобный случай. И… честно говоря, я разделяю его опасения.
– Я запрещаю это, – решил Далинар. – Ты не можешь просто освободить всех рабов алети. Это вызовет массовый хаос.
– Я не знала, – заметила Ясна, – что ты можешь запретить королеве действовать.
– Ты назвала это предложением.
– Потому что я еще не определилась с формулировкой. Я намерена вскоре предложить его великим князьям и оценить их реакцию. Я разберусь с их возражениями как можно лучше, прежде чем сделаю это законом. Однако сам факт того, что этот закон появится, не подлежит обсуждению.
Далинар продолжал расхаживать по комнате.
– Я не вижу в этом смысла. Хаос, который он вызовет…
– В нашей жизни и так царит хаос. Это как раз то время, когда нужно проводить радикальные изменения, потому что люди уже приспосабливаются к новому образу жизни. Исторический опыт подтверждает эту идею.
– Но почему? Ты всегда такая прагматичная. А сейчас поступаешь наоборот.
– Я ищу ту линию действий, которая принесет наибольшую пользу большинству людей. Это соответствует моей моральной философии.
Далинар прекратил расхаживать туда-сюда и потер лоб. Он посмотрел на Навани, как бы говоря: «Ты можешь что-нибудь сделать?»
– А что, по-твоему, должно было случиться? – спросила Навани. – После того как она взойдет на трон?
– Я думал, она будет держать светлоглазых в узде. И решил, что их интриги ее не испугают.
– Именно это я и делаю, – сказала Ясна. – Хотя приношу извинения за то, что ты попал в ту же группу, дядя. Хорошо, что ты мне возражаешь. Не стесняйся. Слишком многие видели, как Элокар преклонял перед тобой колено, и эта мерзкая история с «великим королем» до сих пор попахивает. Показывая, что мы не едины в этом, мы укрепляем мою позицию, доказывая, что я не пешка Черного Шипа.
– Я бы хотел, чтобы ты притормозила. Я не совсем против того, что ты делаешь, в теории. Это демонстрация сострадания. Но…
– Если мы притормозим, прошлое настигнет нас. Такова история – она всегда поглощает настоящее.
Она нежно улыбнулась Далинару:
– Я уважаю твою силу и восхищаюсь ею, дядя. Так было всегда. Но время от времени тебе все-таки надо напоминать, что не все видят мир так же, как ты.
– Так было бы лучше для нас всех, – проворчал он. – Хотелось бы, чтобы мир перестал сваливаться в бардак каждый раз, стоит мне отвернуться.
Он налил себе вина из кувшина – конечно же, оранжевого.
– На ревнителей это тоже распространится, дочь? – спросила Навани.
– Они же рабы, верно?
– Формально – да. Но в этом случае некоторые могут сказать, что ты устроила вендетту против церкви.
– Избавив ревнителей от участи быть чьей-то собственностью? – изумилась Ясна. – Ну, полагаю, некоторые скажут именно так. Они сочтут нападением любые мои действия. Напротив, это пойдет во благо церкви. Освобождая ревнителей, я рискую позволить ей снова стать политической силой в мире.
– И… тебя это не беспокоит? – спросила Навани.
Иногда разобраться в мотивах этой женщины – а она утверждала, что всегда была очень прямолинейной, – было все равно что попытаться прочесть Напев Зари.
– Конечно, меня это беспокоит. Однако я бы предпочла, чтобы ревнители активно участвовали в политике, а не занимались подковерными интригами, как сейчас. Это даст им больше возможностей, да, но также повысит общественный контроль за их действиями.
Ясна постучала ногтем по столу. Она носила платье с удлиненным рукавом, сообразно всем приличиям, хотя Навани знала, что ее дочь невысокого мнения о социальных конструктах. И все же она им следовала. Безупречный макияж. Волосы заплетены в косы. Прекрасное, царственное платье-хава.
– В конечном счете это будет на благо Алеткара, – сказала Ясна. – Экономически и морально. Возражения дяди Далинара ценны. Я к ним прислушаюсь и придумаю, как реагировать на такие вызовы…
Она замолчала: вернулся Шут, ведя с собой двух человек. Одной была красивая молодая женщина с длинными черными волосами, по национальности макабаки, хотя ее глаза и некоторые черты лица казались шинскими. Другим был высокий мужчина со стоическим выражением лица, тоже макабаки. Он был силен, мощного телосложения, и в нем чувствовалась какая-то царственность – по крайней мере, до тех пор, пока не заметишь отстраненный взгляд и не услышишь, как он что-то шепчет себе под нос. Женщина завела его в комнату, словно умалишенного.
С первого взгляда нельзя было понять, что эти двое были древними существами – старше, чем любая хроника. Шалаш и Таленелат, Вестники, бессмертные, прожившие десятки жизней, почитаемые как боги во многих религиях – и как полубоги в собственной религии Навани. К сожалению, они оба были сумасшедшими. Женщина, по крайней мере, сохраняла дееспособность. А вот мужчина… Навани никогда не слышала от него ничего, кроме бормотания.
Шут относился к ним с почтением, которого Навани от него не ожидала. Он закрыл за ними дверь и легким жестом пригласил их за стол. Шалаш – Эш, как она предпочитала, чтобы ее называли, – подвела Таленелата к стулу, но осталась стоять после того, как он сел.
Навани явно чувствовала себя неловко в их присутствии. Всю свою жизнь она сжигала охранные глифы, говорящие об этих двоих, моля Всевышнего об их помощи. Она использовала их в своих обетах, думала о них в своем ежедневном богослужении. Ясна отказалась от веры, а Далинар… она теперь сама не понимала, во что он верит. Это был сложный вопрос.
Но Навани продолжала надеяться на Вестников и Всемогущего. Надеяться, что у них есть планы, недоступные простым смертным. Видеть этих двоих в таком состоянии… это потрясло ее до глубины души. Несомненно, это было частью замысла Всемогущего. Конечно, всему есть причина. Ведь так?
– Два бога, – объявил Шут, – доставлены, как и просили.
– Эш, – сказала Ясна. – Во время нашей последней беседы вы поведали мне то, что вам известно о способностях моего дяди. О силах узокователя.
– Я же сказала, – резко ответила женщина, – что ничего не знаю.
Учитывая, как мягко она обращалась с Талном, вряд ли можно было ожидать от нее такой немногословности. Навани, к сожалению, привыкла считать это нормальным.
– То, что вы мне рассказали, было полезно, – сказала Ясна. – Будьте добры, повторите.
Далинар подошел, заинтригованный. Ясна проводила еженедельные встречи с Вестниками, пытаясь вытянуть из них все исторические знания. Она утверждала, что встречи были в основном бесплодными, но Навани знала, что нужно обращать внимание на слова «в основном», когда они исходят от Ясны. Она могла многое спрятать в промежутках между буквами.
Эш громко вздохнула, расхаживая по комнате. Не в задумчивости, как Далинар, а будто зверь в клетке.
– Я ничего не знала о том, чем занимались узокователи. Это всегда было прерогативой Ишара. Мой отец иногда обсуждал с ним вопросы глубокой реалматической теории, но мне это было безразлично. С какой стати? Ишар все контролировал.
– Он подделал Клятвенный договор, – сказала Ясна. – Те… оковы, что делали вас бессмертными и запирали Приносящих пустоту в другой плоскости бытия.
– Брейз – не плоскость бытия, – возразила Эш. – Это планета. Ее можно увидеть в небе вместе с Ашином, который вы называете Чертогами Спокойствия. Но да, Клятвенный договор. Он это сделал. А мы все просто подыграли.
Она пожала плечами.
Ясна кивнула, не выказывая никаких признаков раздражения:
– Но ведь Клятвенный договор больше не действует?
– Он сломан. Разорван, нарушен, с ним покончено. Моего отца убили год назад. Каким-то образом убили окончательно. Мы все это почувствовали.
Она посмотрела на Навани, словно заметив благоговение в ее глазах. Следующие слова прозвучали насмешливо:
– Сейчас мы ничего не можем для вас сделать. Клятвенного договора больше нет.
– И ты думаешь, что Далинар, – спросила Ясна, – как узокователь мог бы как-то восстановить или воспроизвести его? Запечатать противника где-то далеко?
– Кто знает? Для всех вас это работает не так, как работало для нас, когда у нас были мечи. Вы ограничены в своих возможностях, но иногда делаете то, что мы не могли. Так или иначе, я никогда не знала об этом много.
– Но есть некоторые, кто знает, не так ли? Группа людей, у которых есть опыт связывания потоков. Кто экспериментировал с ним, кто знает о способностях Далинара.
– Да.
– Шинцы, – сказала Навани, понимая, о чем говорит Ясна. – Они держат Клинки Чести. Сзет говорит, что они тренировались с ними, знали их способности…
– Разведчики, посланные к Шиновару, исчезли, – заметил Далинар. – Ветробегуны говорят, что их встречают ливнем стрел. Они не хотят иметь с нами ничего общего.