– Пока, – добавила Ясна, глядя на Эш. – Верно?
– Они… непредсказуемы, – сказала Вестница. – В конце концов я их бросила. Они пытались убить меня, но я могла это вынести. А вот когда мне начали поклоняться… – Эш скрестила руки, крепко обхватив себя за плечи. – У них были легенды… пророчества о грядущем Возвращении. Я не верила, что это когда-нибудь случится. Не хотела верить.
– Нам нужен стабильный район в Макабаке, дядя, – сказала Ясна. – Потому что в конце концов нам придется иметь дело с шинцами. И по крайней мере, не помешает узнать, что они разведали про узокователей после того, как веками владели Клинком Чести и экспериментировали с силами, подобными твоей.
Далинар повернулся к Навани. Она кивнула. Здесь что-то было. Если они найдут способ снова заточить Сплавленных в темницу… что ж, это может означать конец войны.
– Ты привела интересный довод, – сказал Далинар.
– Прекрасно, – одобрила Ясна. – Если мы действительно начнем крупное наступление на Эмул, то я лично присоединюсь к военным действиям там.
– Ты… сделаешь это? – спросил Далинар. – И насколько плотно… ты намерена участвовать?
– Настолько, насколько это представляется уместным.
Он вздохнул, и Навани поняла, о чем он думает. Если Ясна попытается слишком активно вмешиваться в планирование и стратегию военного времени, это не понравится великим князьям. Но Далинар не мог жаловаться. Не после того, что он сделал.
– Думаю, мы разберемся с этим, если возникнут проблемы. – Черный Шип повернулся к Вестнице. – Эш, расскажите мне больше о том, что вы знаете про шинцев. Особенно о тех из них, кто может больше знать о моих способностях.
18. Лекарь
У Сплавленных есть второй металл, который я нахожу чрезвычайно интересным, – металл – проводник буресвета. Это означает поразительные последствия в плане создания фабриалей. Сплавленные используют этот металл в сочетании с рудиментарным фабриалем – простым самосветом без спрена, запертого внутри.
Как они вытягивают буресвет из Сияющего в эту сферу, остается загадкой. Мои ученые считают, что они, должно быть, используют дифференциал Инвеституры. Если самосвет полон буресвета – или, как я полагаю, пустотного света – и этот свет быстро покидает свое вместилище, возникает перепад давления (или своего рода вакуум) в самосвете.
Это остается всего лишь теорией.
Каладин стоял на краю платформы Клятвенных врат, глядя на горы. Ледяной снежный пейзаж казался потусторонним. До Уритиру он видел снег лишь несколько раз, небольшими пятнами на рассвете. Здесь снег был густым и глубоким, нетронутым и чистым.
«Камень смотрит на подобный пейзаж прямо сейчас?» – спросил себя Каладин. Семья Камня, Скар и Дрехи уехали почти четыре недели назад. Они прислали единственное сообщение через даль-перо вскоре после отъезда, обозначив прибытие на место.
Он беспокоился о Камне и знал, что никогда не перестанет волноваться. Хотя детали поездки… Что ж, это уже не были проблемы Каладина. С ними разбирался Сигзил. В идеальном мире Тефт стал бы лордом – командующим ротой, но пожилой ветробегун сурово отчитал Каладина за одно только предложение.
Каладин вздохнул и направился к контрольному зданию Клятвенных врат в центре плато. Там ему кивнула письмоводительница. Она связалась с Клятвенными вратами на Расколотых равнинах, и те подтвердили, что запускать перенос безопасно.
Он так и сделал это, вставив ключ – Сил-клинок – в щель замка на стене контрольного здания. Вспыхнул свет – и Каладина перенесло на Расколотые равнины; тут же применив сплетение, он взмыл в небо.
Ветробегуны так и не подняли шума из-за его отступничества. Вероятно, предполагали, что он стремится стать большим начальником по части стратегии или снабжения. Со временем этот путь избирало большинство боевых командиров. Он еще не сказал им, что собирается заниматься чем-то другим, – и сегодня ему предстояло решить, чем именно. Далинар все еще хотел, чтобы он стал послом. Но мог ли Каладин посвятить свои дни политическим переговорам? Нет, он будет неуклюж, как лошадь в мундире, стоящая в бальном зале и старающаяся не наступить на женские платья.
Идея была глупой. Но что же ему делать?
Он достиг приличной высоты, затем описал бодрящую петлю, пользуясь сплетениями без всякой сознательной мысли. Он уже делал это так же безотчетно, как шевелил пальцами. Сил пронеслась рядом с ним и засмеялась, встретив пару спренов ветра.
«Я буду скучать», – подумал он и тут же почувствовал себя глупо. Он не умирает. Он уходит на пенсию. Он все равно будет летать. Нет смысла отрицать очевидное из жалости к себе. Встретить эту перемену с достоинством было трудно, но он справится.
Он заметил что-то вдалеке и устремился туда. Летающая платформа Навани наконец-то достигла Равнин. С передней части верхней палубы множество лиц глазело на пейзаж.
Каладин опустился на палубу, отвечая на приветствия ветробегунов, что охраняли корабль.
– Мне жаль, что поездка заняла так много времени, – сказал он собравшимся беженцам. – По крайней мере, это дало нам достаточный срок, чтобы подготовить все для вас.
– Мы начали организовывать башню по кварталам, – рассказывал Каладин час спустя, ведя родителей по глубоким коридорам Уритиру. Он держал в руке большой сапфир, освещая путь. – Здесь трудно сохранять чувство общности, слишком много одинаковых коридоров. Можно легко заблудиться или начать чувствовать себя так, словно живешь в яме.
Лирин и Хесина следовали за ним, зачарованные разноцветным рисунком слоев на стенах, высокими потолками, общим величием огромной башни, полностью высеченной из камня.
– Изначально мы организовали башню по принципу княжества, – продолжил Каладин. – Каждому из алетийских великих князей была отведена часть определенного этажа. Навани не понравилось, как все обернулось; мы использовали не так много помещений на внешней стороне, где естественное освещение, как она хотела. Великие князья стремились держать своих людей поближе, и из-за этого большое количество людей скапливалось в огромных помещениях, которые явно не были спроектированы как жилые.
Он нырнул под странный каменный выступ. В Уритиру было множество подобных странностей; это выглядело как круглая каменная труба, пересекающая коридор. Может, для вентиляции? Но почему ее разместили там, где ходят люди?
Многие другие особенности башни не поддавались логике. Коридоры заканчивались тупиками. В некоторые комнаты можно было заглянуть лишь через крошечные отверстия. Были обнаружены узкие шахты, уходящие вертикально вниз на тридцать и более этажей. Можно было бы назвать такой расклад безумным, но даже самые непонятные намеки на чей-то замысел – вроде хрустальных жил по углам комнат или мест, где узоры слоев переплетались и делились похожи на глифы, вделанные в стену, – заставляли Каладина думать, что это место строили не как попало, а согласно какому-то плану. Эти странности возникли по причинам, которые они пока не могли понять.
Его родители поднырнули под препятствие. Они оставили брата Каладина с детьми Лараль и их гувернанткой. Она, казалось, приходила в себя после потери мужа, хотя Каладин думал, что знает ее достаточно хорошо, чтобы видеть насквозь. Похоже, она действительно была привязана к старому бахвалу, как и ее дети – мрачная пара близнецов, слишком замкнутых для своего юного возраста.
Согласно новым законам о наследстве, введенным Ясной, Лараль должна была получить титул градоначальницы, так что она отправилась на официальную встречу с королевой. Пока остальных беженцев водили по башне письмоводительницы Навани, Каладин хотел сам показать родителям, где будут жить обитатели Пода.
– Вы притихли, – сказал он. – Полагаю, поначалу это место может ошеломить. Я чувствовал то же самое. Навани все твердит, что мы не знаем и половины особенностей Уритиру.
– Это потрясающе, – сказала мать. – Хотя я немного удивлена тем, что ты называешь светлость Навани Холин по имени. Разве она не королева этой башни?
Каладин пожал плечами:
– С той поры, как мы познакомились, наши отношения стали более неофициальными.
– Он лжет, – сказала Сил заговорщицким тоном, сидя на плече Хесины. – Он всегда так говорил. Каладин называл короля Элокара по имени задолго до того, как стал Сияющим.
– Неуважение к светлоглазым правителям, – сказала Хесина, – и общая склонность делать все, что ему заблагорассудится, невзирая на общественное положение или традиции. Откуда, ради Рошара, в нем это взялось?
Она взглянула на отца, который стоял у стены, изучая линии слоев.
– Понятия не имею, – сказал Лирин. – Поднеси свет поближе, сынок. Взгляни-ка, Хесина. Эти слои зеленые. Такое не может быть естественным.
– Дорогой, тот факт, что стена является частью башни размером примерно с гору, не подсказал тебе, что это место целиком неестественное?
– Видимо, его таким духозакляли. – Лирин постучал по камню. – Это нефрит?
Мать наклонилась, чтобы осмотреть зеленую жилу.
– Железо. Оно придает камню такой оттенок.
– Железо? – переспросила Сил. – Но ведь железо серое, не так ли?
– Да, – сказал Лирин. – А зеленым камень делает медь, верно?
– Вы так думаете? – спросила Хесина. – Я почти уверена, что все не так. В любом случае пусть лучше Кэл покажет нам комнаты. Он явно взволнован.
– Почему вы так решили? – спросила Сил. – Мне кажется, он никогда не волнуется. Даже если я говорю, что приготовила для него забавный сюрприз.
– Твои сюрпризы, – сказал Каладин, – никогда не бывают забавными.
– Я засунула ему крысу в сапог, – прошептала Сил. – Это заняло у меня целую вечность. Я не могу поднять что-то настолько тяжелое, поэтому пришлось использовать приманку.
– Зачем, ради Буреотца, – сказал Лирин, – ты засунула ему в сапог крысу?