Адолин обнял ее за плечи и, наблюдая, тихонько присвистнул.
– Эти наброски действительно хороши. Даже по твоим меркам. А что еще ты сделала?
Чувствуя тепло, она перевернула страницу, чтобы показать нарисованных ею спренов культивации.
– Я хотел бы найти как мужчин, так и женщин для каждой разновидности спренов. Возможно, в этой поездке на такое не хватит времени, но мне пришло в голову, что никто, по крайней мере, в современную эпоху, никогда не занимался естественной историей Сияющих спренов.
– Это замечательно, – сказал он. – И спасибо тебе. За то, что помогла мне расслабиться. Ты права – мне не дано знать, что будет дальше. К тому времени как мы доберемся до спренов чести, вся ситуация может измениться. Я постараюсь запомнить это. – Он обнял ее, слегка коснулся ладонью ее лица. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Например, с одеждой? – спросила она, возвращаясь к странице со спреном пиков. – Мне кажется, что этот кусок ткани, приколотый к плечу, висит не совсем так, как на картинке…
Они перешли к более легким темам. Отчасти Шаллан чувствовала, что должна делать что-то более важное, но Вуаль пообещала шепотом: о шпионе они подумают завтра. Какое-то время будут заниматься чем-нибудь другим. А потом посмотрят на проблему свежим взглядом.
«Ты рассказала Адолину о попытке обворовать Ясну, – проговорила Сияющая. – Отлично сработано. Все было не так уж плохо, правда?»
Правда. Все прошло не так уж плохо. Но это было наименьшее из ее преступлений. Другие были темнее, спрятаны глубоко – так глубоко, что она, честно говоря, не могла их вспомнить. И не хотела.
В конце концов странный спрен тумана подплыл ближе. Казалось, что переменчивые очертания этого существа будет трудно запечатлеть. Оно было точно пар, каким-то образом заключенный в человекоподобную форму, сдерживаемую одеждой и этой странной маской.
Шаллан открыла новую страницу и начала рисовать, но спрен – она назвалась Спящей Наяву – заглянула в альбом.
– О, – сказала она. – Здесь только я?
– А чего ты ожидала? – спросил Адолин.
– Она упоминала о Несотворенных ранее, – сказала Спящая Наяву. – Я думала, она их рисует.
Шаллан замерла с поднятым карандашом:
– Ты что-нибудь знаешь о Несотворенных?
– Почти ничего. Что ты хочешь знать?
– Что случилось с Ба-Адо-Мишрам? – нетерпеливо спросила Шаллан. – Какой она была? Как она связалась с певцами и почему они стали паршунами после того, как ее поймали в ловушку?
– Отличные вопросы.
– И… – подтолкнул ее Адолин.
– Я же сказала, что почти ничего не знаю. Я тоже нахожу эти вопросы захватывающими. То, чему ты удивляешься, мне о многом говорит.
Она двинулась прочь.
– Серьезно? – спросила Шаллан. – Ты совсем ничего не знаешь о Ба-Адо-Мишрам!
– Я еще не ожила, когда она была на свободе, – сказала Спящая Наяву. – Если хочешь узнать больше, спроси Вестников. Я слышала, что несколько их участвовали в ее связывании. Налан. Келек. Найди их, спроси.
И она удалилась, скорее плывя, чем ступая, хотя у нее были ноги и ступни.
– Мне от нее не по себе, – признался Адолин.
– Ага, – сказала Шаллан, откладывая альбом и беря миску с едой – теперь уже холодной, но все еще вкусной. – Но в каком-то смысле это утешает. Спрены должны быть чуждыми, должны иметь свои собственные способы мышления и речи. Мне нравится, что Спящая Наяву немного странная.
– Тебе просто нравится компания, – сказал Адолин.
Шаллан улыбнулась, но слова спрена остались с ней.
«Там были Вестники. А Вестники были главным объектом внимания Сынов Чести, чьего предводителя Мрейз послал меня выследить».
Все связано. Она должна придумать, как распутать этот клубок – и при этом самой не запутаться окончательно.
25. Обитель милосердия
Каприз был не слишком полезен, а Милосердие меня беспокоит. Я действительно считаю, что Доблесть благоразумна, и предлагаю снова обратиться к ней. По ее мнению, с вашего последнего разговора прошло слишком много времени.
– Мне очень жаль, светлорд, – сказала ревнительница. Проходя через комнату, она поднимала с пола подушки и собирала в стопку. – Я знаю человека, которого вы ищете, но его здесь больше нет.
– Вы отпустили его? – спросил Каладин, следуя за ней.
– Нет, светлорд. Не совсем.
Она протянула ему стопку подушек, явно ожидая, что он их возьмет, а сама прошла к следующему ряду и продолжила сборы.
Каладин последовал за ней, удерживая на весу стопку подушек. Они с Тефтом все еще разыскивали пропавшего дядю беженки. Его звали Норил, и отец Каладина помнил этого человека – что неудивительно, учитывая почти сверхчеловеческую способность Лирина запоминать людей и лица.
Норил, ранее потерявший руку, прибыл в Под в тот же день, когда Каладин привел летающий корабль. У него имелись признаки сильного шока, поэтому Лирин проследил за ним и убедился, что этот человек попал на воздушный корабль в Уритиру.
После прибытия корабля в башню воцарилась неразбериха. Ошеломленный количеством беженцев и их недугами, Лирин отправил Норила к ревнителям. К ним сегодня и пришли Каладин с Тефтом. Странно было тратить столько времени на поиски одного человека, когда нужно было осмотреть много пациентов. Визит сюда не был особенно эффективным способом решения проблемы.
К сожалению, это была та часть работы лекаря, которой Каладин так и не овладел. Отказаться от одного, чтобы спасти двух других? Конечно, в принципе это было здорово. Но такой поступок причинил бы боль.
Каладин шел рядом с ревнительницей, а Тефт прислонился к стене у входа в комнату. В остальном она была пуста, хотя, судя по рядам подушек, здесь проходили какие-то тренировки или уроки.
– Если вы не отпустили Норила, – сказал Каладин, – что с ним случилось?
– Мы отправили его дальше, – объяснила ревнительница. Она держала так много подушек, что совершенно скрылась за этой грудой. – Мы здесь занимаемся физическими недугами, помогаем вернуть к нормальной жизни тех, кто потерял конечности, глаза или слух в бою. Да, у него осталась только одна рука, но истинные его раны – глубже.
На полу лежали еще три подушки, и, когда она попыталась нагнуться, чтобы поднять их, ее стопка покачнулась. Каладин попытался ее поддержать – сперва одной рукой, потом и двумя.
– Вы не можете нести их все, – сказала она. – Давайте…
И замолчала, увидев, что сделал Каладин. Стопка, которую она вручила ему раньше, теперь, самую малость приподнятая сплетением, направленным вверх, продолжила парить рядом с ним.
– О! – она взглянула на него более внимательно. – О! Так вы светлорд Благословенный Бурей!
Каладин подтолкнул плавающую стопку подушек, и та лениво поплыла к дальней стене, где были сложены другие неиспользуемые подушки, а затем взял стопку ревнительницы.
Она быстро схватила последние три подушки и, краснея, пошла вместе с ним к стене.
– Я понятия не имела, кто вы! Мне очень жаль, Сияющий.
– Все в порядке, – сказал Каладин. – Не придавайте этому такого большого значения, пожалуйста.
Как будто быть светлоглазым недостаточно плохо.
– Ну так вот, человек, который вам нужен… – проговорила она, – мы не могли ему помочь. Мы… пытались удержать его, не отправляя дальше. Мы же знали, что он в плохом состоянии. Но…
– В плохом состоянии?
– О да. На прошлой неделе мы поймали его, когда он пытался повеситься. К счастью, лекарь, который послал его сюда, предупредил, чтобы мы следили за ним, поэтому его успели спасти. Затем мы отправили его в Обитель милосердия. Они заботятся о тех, у кого… душевные проблемы.
– Вы знали, что он может представлять опасность для себя, – сказал Тефт, подходя, – и не послали его туда немедленно?
– Мы… нет. Мы этого не сделали.
– Это безответственно, – сказал Тефт.
– Мой отец знал и послал его сюда первым, – напомнил Каладин Тефту. – Я уверен, что ревнители сделали все, что могли.
– Идите на четвертый уровень, светлорд, – посоветовала она. – Совсем рядом с центром, вдоль Северного Луча, но не доходя до княжества Аладар.
Он положил последнюю подушку, кивнул Тефту, и они с Каладином двинулись в путь. В Уритиру приходилось много ходить, особенно на нижних этажах.
Шаллан всегда узнавала дорогу только по узорам: разноцветные волны колыхались на стенах туннелей, прорубленных в камне. Каладин считал, что хорошо ориентируется, но ему приходилось руководствоваться нарисованными на полу линиями.
– До сих пор не могу поверить, как много всего здесь еще не исследовано, – заметил Тефт по дороге.
– Я подозреваю, что к настоящему времени бо́льшую часть уже изучили. Бригады светлости Навани нанесли на карту все нижние уровни и провели обходы верхних.
– Обходы, да, – сказал Тефт, разглядывая темный коридор. – Но исследование? Можно ходить по лесу каждый день, но так и не увидеть ни одного из сотни существ, наблюдающих за тобой.
По мере продвижения внутрь людей попадалось все меньше. Освещенные участки, вдоль которых к стенам были привинчены крепко запертые буресветные фонари, остались позади, и пришлось достать сферы, чтобы светить себе самостоятельно. Во внутренних секциях башни ощущалось нечто зловещее. Почти все предпочитали жить и работать поближе к краю. Внутрь направлялись лишь ради того, чтобы посетить атриум или один из рынков на первом уровне. Каладин заметил, что люди предпочитают совершать долгие прогулки вдоль края, по одному из освещенных коридоров, но не срезать путь через темный центр. Шквал, да он и сам так делал.
На пятом и шестом этажах все еще оставалось свободное пространство на краю, так почему же этот монастырь выбрал внутреннюю секцию? Каладин обрадовался, когда они наконец добрались до той части коридора, где снова горели постоянные фонари. Разметка на полу указывала, что они приближаются к владениям князя Аладара. Поворот направо на большом перекрестке с глифами на полу привел их к монастырю: путь преградила большая деревянная дверь. На двери была нарисована глифпара в форме воринского меча, ук