– Прости. В последнее время у меня не было времени на семью. Я всегда говорила себе, что, когда закончу свои путешествия, буду усердно трудиться, чтобы быть доступной для всех вас. Я признаю, что семейные отношения нуждаются в дополнительном времени, чтобы… – Ясна тяжело вздохнула и прижала защищенную руку ко лбу. – Я как будто цитирую исторический трактат, а не говорю по-человечески, верно?
– На тебя сильно давят, дорогая.
– И об этом давлении я сама просила, охотно на него согласилась. Самые быстрые изменения в истории часто происходят во времена раздоров, и это важные моменты. Но ты тоже важна. Для меня. Спасибо. За то, что всегда была собой, несмотря на возвышение царств и падение народов. Я не думаю, что ты можешь понять, как много значит для меня твоя постоянная сила.
Какой необычный разговор. Навани поймала себя на том, что улыбается. Она сжала руку Ясны, и это мгновение – когда она заглянула под маску – стало более драгоценным, чем сотня неловких объятий.
– Присмотри за малышом Гэвом, – попросила Навани. – Не знаю, что и думать о том, что он отправился с Далинаром.
– Мальчики младше его идут в походы.
– В места не столь близкие к фронту, – возразила Навани.
Это был важный нюанс, который многие из их союзников неправильно истолковывали. Но нынче, со Сплавленными, которые могли летать, любое место могло стать полем битвы.
– Я прослежу, чтобы он держался подальше от сражения, – пообещала Ясна.
Навани кивнула:
– Твой дядя считает, что он подвел Адолина и Ренарина в детстве, проведя так много времени в походах и так мало времени с ними, когда они были маленькими. Теперь он намерен наверстать упущенное. Я могу понять его чувства, но… просто присмотри за ними обоими ради меня, пожалуйста.
Ясна вернулась в паланкин, Навани отступила. Знамена трепетали на ветру, издавая звуки, похожие на аплодисменты, пока лучшие солдаты Далинара выстраивались рядом с ним, королевой и Таравангианом. Несмотря на то что холодный воздух пронизывал ее шаль, Навани была полна решимости остаться и наблюдать, пока не получит известие через даль-перо, что они прибыли в Азир.
Пока она ждала, подошел Себариаль. Дородный бородач стал носить одежду более подходящую к его внешнему виду: что-то напоминающее наряд тайленского купца, с брюками и жилетом под длинным кителем офицера-алети, который носили расстегнутым. Навани не знала, стоит ли приписывать превращение Палоне, или Адолин наконец добрался до великого князя – но это было заметно лучше, чем ансамбль на основе такамы, который когда-то любил Себариаль.
По приказу Далинара на войну отправилась бо́льшая часть великих князей. Такова была традиция алети: быть предводителем народа, по сути, то же самое, что быть полководцем. Если король шел на войну, за ним следовали великие князья. Это настолько укоренилось в них, что трудно было вспомнить, что другие культуры – как азирцы, так и тайленцы – поступали иначе.
Из прежних великих князей мало кто остался. Пришлось заменить Ваму, Танадаля и – совсем недавно – Садеаса дальними отпрысками, верными Далинару и Ясне. Но создать репутацию и княжество в изгнании было непростой задачей. Сын Ройона не справлялся с обязанностями именно по этой причине.
Они могли рассчитывать на Аладара, Себариаля и Хатама. Бетаб и его жена последовали примеру этих троих, и единственным оплотом враждебности остался Рутар – последний обломок фракции Садеаса, действующей против Далинара. Навани разглядела его со свитой: они готовились отправиться с войском Далинара.
Рутар обязательно создаст проблемы, но Навани предполагала, что Ясна скоро придумает, как с ним справиться. Ее дочь ненавидела незаконченные дела. Оставалось лишь надеяться, что Ясна обойдется без лишнего драматизма.
Себариаль оставался, чтобы помогать управлять башней. И с ним были связаны особые трудности.
– Итак, – сказал он Навани, – делаем ставки на то, сколько времени потребуется Таравангиану, чтобы всадить нам нож в спину?
– Тише.
– Дело в том, – продолжил великий князь, – что я уважаю старого дурака. Если удастся прожить такую же долгую жизнь, могу себе представить, как я и сам раскину руки, чтобы попробовать захватить весь мир. Я имею в виду… чем тут можно рисковать?
– Своей честностью.
– Это качество не мешает людям убивать, светлость. Оно просто заставляет их подыскивать разные оправдания.
– Твои речи бойкие, но бессмысленные. Ты действительно хочешь уравнять с точки зрения морали завоевание территорий и сопротивление Приносящим пустоту? Ты правда веришь, что поступки честного человека и убийцы равнозначны?
Он усмехнулся:
– Вы прижали меня к стенке, светлость. И похоже, обнаружили мое единственное по-настоящему слабое место: на самом деле прислушались к тому, что я говорю. Вы, возможно, единственный человек на всем Рошаре, который воспринимает меня всерьез.
Свет взвился кольцом вокруг платформы Клятвенных врат. Письмоводительница стояла рядом со своим рабочим местом, ожидая, что по даль-перу подтвердят прибытие войска.
– Я не единственная, кто воспринимает тебя всерьез, Туринад, – сказала Навани Себариалю. – Есть, по крайней мере, еще кое-кто.
– Если бы она воспринимала меня всерьез, светлость, я был бы женат. – Он вздохнул. – Я не могу понять, считает ли она меня недостойным ее или каким-то образом решила, что великий князь не должен жениться на женщине ее положения. Когда я пытаюсь вытянуть из нее ответ, он никогда не бывает ясным.
– Возможно, ни то ни другое.
– Тогда я в полной растерянности.
Письмоводительница сменила флажки у своего рабочего места. Зеленый – перенос успешно состоялся; красный чуть ниже – люди все еще покидают другую платформу, и она пока не готова принимать новую партию.
«Еще одно применение знаменам», – подумала Навани. Иногда они могли быть эффективнее даль-перьев. Посмотреть вниз с двадцатого этажа и увидеть флаг можно гораздо быстрее, чем написать вопрос и получить ответ.
Репутация тоже была своего рода знаменем. Ясна создала самобытный образ. Люди на другом конце света знали о ней. Далинар сделал то же самое. Не так намеренно, но с равным эффектом.
Но какое знамя хотела поднять Навани? Она повернулась и вместе с Себариалем пошла к башне. Первоначально она приехала на Расколотые равнины, погнавшись за чем-то новым. Другой жизнью – той, которую она хотела, а не той, которую, как ей казалось, должна была хотеть. И все же здесь она обнаружила, что делает то же самое, что и раньше. Управляет королевством вместо мужчины, который был слишком велик, чтобы тратить время на простые повседневные дела.
Любовь, которую она испытывала к этому мужчине, была другой, истинной. Более глубокой. И конечно, наведение порядка в хаосе новорожденного королевства Уритиру доставляло ей немалое удовольствие. Ей приходилось решать уникальные задачи, как практические, так и политические.
Было ли эгоистично хотеть чего-то большего? У Навани хорошо получалось то, что она делала, и Всемогущий поместил ее именно сюда. Она была одной из самых могущественных женщин в мире. Почему она думает, что заслуживает большего?
Вместе с Себариалем она вошла в башню через широкие парадные ворота. Воздух вокруг мгновенно потеплел, хотя с этими широкими воротами, открытыми весь день, внутреннее фойе должно было быть таким же холодным, как плато снаружи.
– Полагаю, вы хотите, чтобы я отправился в военные лагеря? – спросил Себариаль. – У меня все еще есть кое-какие интересы в этой области.
– Да. К тому времени, когда мой муж вернется, я хочу, чтобы лагеря снова были полностью под нашим контролем.
– Знаете, – сказал Себариаль, – некоторые не доверили бы мне подобную миссию. Мои пороки хорошо сочетаются с усладами, которые предлагают в том краю.
– Посмотрим. Конечно, если не получится навести порядок в военных лагерях, мне придется ввести военное положение. Трагично, не правда ли? Закрыть все заведения… Уничтожить единственное место, которое находится под властью алети, но дает возможность сбежать от строгого надзора Сияющих… – Она помолчала. – Если бы только кто-то с безупречно подходящим образом мыслей наблюдал за военными лагерями и следил, чтобы они стали безопасными для путешественников и чтобы близлежащие лесозаготовительные операции шли без перерыва. Кто-то, кто осознавал бы необходимость закона и вместе с тем понимал, что чуть-чуть расслабиться – это не так уж страшно. Пусть бы славные граждане-алети жили в безопасности, не попадаясь на глаза моему супругу.
Себариаль рассмеялся:
– Как думаете, сколько я смогу прикарманить, прежде чем Далинар сочтет воровство слишком вопиющим?
– Не превышай пяти процентов.
– Четыре и девять десятых, – сказал Себариаль, кланяясь ей. – Я буду почти добропорядочным, светлость. Может быть, Палона наконец поймет, что я могу быть полезен при соответствующей мотивации.
– Тури?
– Да, светлость? – он выпрямился после вычурного поклона.
– Если мужчина ничего не принимает всерьез в своей жизни, это заставляет женщину задуматься: а что для него она? Еще одна шутка? Прихоть?
– Конечно, она знает, как я ее ценю, светлость.
– И конечно, не так сложно это прояснить. – Навани похлопала его по руке. – Трудно не усомниться в своей ценности, если твой партнер, по-видимому, ничего не ценит. Возможно, тебе придется нелегко, но когда она убедится в твоей искренности, то будет ею дорожить, как редким самосветом.
– Да… Я понял. Спасибо.
Он заковылял прочь, и Навани смотрела ему вслед с неподдельной нежностью. Это было невероятно, учитывая ее прежнее мнение об этом человеке. Но он остался с ними, намеренно или случайно, когда большинство других ушли. Кроме того, она обнаружила, что ему можно доверять.
Как и все, в глубине души он хотел быть полезным. Люди были существами порядка. Им нравились прямые линии, и побольше, пусть даже сами они – в некоторых случаях – занимались рисованием кривых. И если инструмент на первый взгляд кажется неисправным, возможно, его просто применяют не по назначению.