ной барже, даже моряки заскучали.
Вскоре Вуаль осталась в благословенном уединении. До сих пор в этой поездке она оставалась одна, только когда пользовалась ночным горшком в задрапированной брезентом секции. И даже там она ощущала близость других людей и спренов, не чувствуя себя комфортно. Она…
– Ммм…
Она обернулась и, конечно, обнаружила рядом Узора. Он за ней наблюдал.
– Собираешься связаться с Мрейзом, Вуаль? – бодрым голосом спросил криптик. – Ммм…
Да, так оно и было. Они втроем пришли к выводу, что надо поговорить с главой Духокровников, но Вуали стало не по себе от того, как легко Узор все понял.
– Оставайся здесь, – сказала она ему. – И проследи, чтобы мне никто не мешал.
– Ох! Я не могу послушать? – Рисунок, заменявший ему голову, замедлил трансформацию и как будто увял. – Мне нравится Мрейз. Он такой странный. Ха-ха!
– Будет лучше, если кто-то покараулит, – сказала Вуаль, а потом вздохнула. – Но тебе, возможно, тоже будет полезно послушать Мрейза. Ты можешь заметить ложь в его словах.
– Не думаю, что он говорит вещи, которые целиком лживы, – заметил Узор. – Это значит, что он искуснейший обманщик. Ммм. Но я не могу просто так выявить ложь. Я лишь могу ее оценить, если обнаружу.
И все-таки опыт Вуали подсказывал, что криптик лучше большинства людей замечает уловки. Она взмахом руки пригласила его под навес, по-прежнему довольная тем, что осталась почти одна.
В глубине души ее это тревожило. Она жила двойной жизнью почти все время знакомства с Адолином, и это сильно напрягало Шаллан. Хуже того, привычка лгать самой себе так укоренилась, что стала второй натурой.
«Это проблема, Шаллан», – подумала Вуаль, возвращаясь к сундуку.
«Мне уже лучше, – возразила та. – Никаких новых личностей за год с лишним».
«А Бесформенное?» – встряла Сияющая.
«Бесформенное не реально. Пока нет. Мы близки к тому, чтобы избавиться от Духокровников. Еще одна миссия – и свобода. Бесформенное не проявится».
У Вуали были свои подозрения. И стоило признать, что она сама была значительной частью проблемы. Шаллан идеализировала ее способность жить без забот, не тревожась из-за прошлого и собственных поступков. Такой образ жизни все больше казался ей связанным с Духокровниками. И Шаллан начинала этому образу завидовать…
«Прекрати об этом думать, – велела Шаллан. – Надо получить ответы. Свяжись с Мрейзом, пока есть время».
Вуаль вздохнула и попросила Узора встать возле открытой передней части брезентового навеса. Так он мог услышать разговор с Мрейзом и предупредить ее, если кто-то поднимется на борт. Затем она открыла сундук с личными вещами.
И замерла. Затем позволила Шаллан взять над собой верх – всего на несколько секунд, но этого хватило.
«Да, – подумала Шаллан. – Его снова трогали».
Они проверяли куб каждый день после того первого раза, и это был второй случай, когда кто-то его двигал. В ночь, когда она напилась. Сияющая застонала от досады.
«Простите, – подумала Вуаль, опять становясь главной. – Но мы не можем наблюдать за ним постоянно. Кроме того, мы же хотели, чтобы шпион воспользовался им в свое удовольствие? Ведь так у нас будет больше шансов его поймать».
И все же было неоспоримо жутко знать, что кто-то прокрался и воспользовался кубом, пока она храпела в считаных футах от сундука с вещами. Она осмотрела куб. Кроме того, что его положили в сундук другой гранью кверху, ничего не изменилось.
Как же включить эту штуку? Мрейз велел назвать его по имени.
– Мне надо поговорить с Мрейзом. Хм… это же на самом деле его титул, а не имя…
Углы куба засияли изнутри, как будто в тех местах металл был тоньше.
– Я его знаю, – сказал куб, заставив Вуаль вздрогнуть.
– Ты можешь говорить! – воскликнула она.
Устройство не ответило. Она нахмурилась, пристально вглядываясь в швы, – свечение переливалось, менялось. Вскоре изнутри донесся звучный голос, от которого куб задрожал в ее руках.
– Маленький нож, – сказал Мрейз. – Я тебя заждался.
Адолин придерживался собственных правил и не бродил в одиночку. Он и Майя держались поближе к его солдатам и письмоводительнице, которые шли по маленькому городку тесной группой, смеясь и болтая слишком громко – как будто пытаясь доказать, что они абсолютно не нервничают, находясь в таком странном месте.
В обычное время он присоединился бы к ним, чтобы успокоить, но сейчас его тяготила серьезность предстоящей задачи. Теперь, когда путешествие подошло к концу, его тревога снова дала о себе знать. Ему нужно было доказать, что он может привести спренов чести в коалицию. После неудачи в Холинаре он просто… обязан это сделать. Не ради отца. Ради коалиции. Для победы. И для своей родины.
Он попытался сосредоточиться на следующем шаге: в этом городке надлежало сделать припасы. Городок почти целиком состоял из рынка, предназначенного для снабжения караванов и торговых судов. Как и в Селебранте – другом городе спренов, который Адолин посетил, – большинство зданий были сложены из камня разнообразных типов и ярких цветов. Проявленные строительные материалы. Настоящий камень и металл здесь ценились намного выше, поскольку их нужно было транспортировать через портал, подобный Клятвенным вратам.
Архитектурного единства в зданиях не наблюдалось. Чаще всего ощущалось азирское влияние, но спрены брали, что могли, и в итоге возникло лоскутное одеяло из приемов и стилей. Большинство спренов, управлявших магазинами, похоже, были спренами культивации. На азирском или алетийском они предлагали купить свежую воду или продукты, которые, как им было известно, могли понадобиться людям.
Среди покупателей встречались спрены всевозможных разновидностей. Спрены пепла показались Адолину самыми удивительными: они выглядели как люди, но их плоть временами осыпалась, обнажая кости. Когда он проходил мимо одного из них, он щелкнул пальцами, отчего весь пепел с его руки сдулся и исчез, – а потом слой быстро вырос снова. Он даже заметил пару высших спренов, похожих на дыры в реальности, очертаниями напоминающих людей. Он держался от них подальше, хотя они казались просто торговцами.
Одежда спренов была такой же пестрой, как и их строительные материалы. Он прошел мимо одного спрена пиков в ташиккском наряде без швов, поверх которого был надет веденский китель. Вопиющая несообразность – сам Адолин никогда бы так не вырядился, – но почему-то это его не беспокоило. Они присвоили человеческие вещи, но с какой стати им подчиняться человеческим порядкам их использования?
Таким образом, в здешней моде было что-то свежее и интересное. Как в работе талантливого, но необученного художника. Они придумывали комбинации, которые ни один представитель культуры Адолина не осмелился бы даже вообразить.
«И все же, – подумал он, проходя мимо высокого гибкого спрена незнакомого типа, – кто-то должен сказать ему, для чего на нашей стороне служит „ракушка“…»[3]
Его солдаты остановились осмотреть оружейную лавку, хотя он их предупредил, что на проявленное оружие нельзя полагаться. И все-таки было трудно не глазеть на необычайно разнообразные мечи, разложенные на прилавке. В Физической реальности хороший меч был дорогим приобретением, и люди часто удивлялись тому, сколько стоила даже скромная модель. А в Шейдсмаре на проявление меча уходило столько же буресвета, что и на кирпич, поэтому клинки держали в бочках или сваливали грудами возле магазинов.
Эта странная экономика, несомненно, очаровала бы Шаллан. Он слышал, что они хранят почти идеальные самосветы в банках спренов, берегут огромное количество буресвета на будущее. И конечно же, наличие такого количества людей поблизости привлекало маленьких спренов эмоций, которые в Шейдсмаре заменяли животных. Спрены славы метались над головой, а спрены страха – похожие на больших многоногих угрей, у которых были длинные антенны с шариками – жались в переулках.
Длинный летающий спрен с усами и изящным телом приземлился на крышу здания, затем умчался прочь, выбросив ворох крошечных кристаллических осколков, которые исчезли, не достигнув земли. Спрен страсти? Надо будет рассказать Шаллан.
Адолин повернулся к далекой барже, где осталась Шаллан. Майя послушно остановилась рядом с ним, глядя выцарапанными глазами в пустоту.
– Интересно, почему она осталась? – сказал Адолин. – Странно, что ей захотелось отдохнуть, когда столько всего можно увидеть.
Майя не ответила. Это не мешало ему говорить с ней. Она действовала на него… успокаивающе.
– Это все Вуаль, – продолжил Адолин. – Держу пари, она переживает, как бы нас не обокрали. Шаллан говорит, что две другие личности существуют, чтобы защищать и помогать, и я это вижу. Но мне надо понять суть. Я не хочу быть как другие, которые шепотом называют ее чокнутой и смеются.
Он посмотрел на Майю, а та – на него.
– Глупо с моей стороны завидовать Вуали из-за того, сколько времени Шаллан ей отводит, да? Шаллан создала Вуаль как инструмент. Просто… я не знаю, правильно ли обращаюсь с ней. Я не знаю, как ее поддерживать.
С отношениями у Адолина складывалось плохо. Так было всегда. Теперь он мог себе в этом признаться. Десятки попыток, и все неудачные – у него был богатый опыт того, как все делать неправильно, и почти не было обратного.
Он хотел поступить правильно. Он любил Шаллан, отчасти из-за ее эксцентричности. Она казалась живой и не похожей на большинство женщин, а еще в ней было нечто подлинное. В ней жили несколько личностей, ее окружали иллюзии. И все же невероятным образом благодаря им она казалась более реальной.
Адолин медлил, не желая опережать остальных, и жалел, что не может засунуть руки в карманы. К сожалению, карманы этой униформы были зашиты. Благодаря этому лучше сидели брюки.
Он знал, почему ему так не по себе. Увидев еще одно поселение спренов, он вспомнил, как они в последний раз побывали в Шейдсмаре. Когда он был вынужден оставить Элокара мертвым во дворце и Холинар пал. Хуже того, Адолин случайно бросил свои войска сражаться с силами вторжения, в то время как сам оказался в Шейдсмаре.