Сияющая быстро захлопнула альбом: нельзя, чтобы кто-то увидел ужасные наброски Вуали.
– Почему вы попросили меня прийти на эту встречу, светлость? – спросила Берил.
– Ты должна привыкнуть играть роль в важных событиях. Я хочу, чтобы ты набралась опыта в политике, особенно в связи с нашей нынешней проблемой. Кроме того, ты сама напросилась в это путешествие, когда Старгайл не смог отправиться с нами.
– Я хотела увидеть Шейдсмар, – призналась Берил. – Но, светлость, я едва успела привыкнуть к мысли о том, что обладаю способностями к светоплетению. Я не политик. – Она скрестила руки на груди и, окинув взглядом лагерь, прибавила ледяным голосом: – Мне здесь не место, верно? Я не готова.
Сияющая постучала карандашом по блокноту Шаллан, пытаясь понять, лжет ли эта женщина. Но в таком лучше разбиралась Вуаль. Она больше десяти лет была шпионкой.
«Осторожнее, – подумала Шаллан. – Не забывай, что это воображаемый опыт».
Точно. Помнить об этом было трудно.
«Да… – подумала Вуаль. – Пустота в моем прошлом… то, что я была ничем… это меня беспокоит».
Сияющая не упустила из виду замечания Шаллан. Это была самая длинная фраза, которую они вытянули из нее за последние дни.
– Берил, – сказала Сияющая, – я хочу, чтобы ты попрактиковалась в общении с важными людьми. Тебе не нужно решать проблемы Адолина; тебе просто надо научиться высказывать свое мнение там, где неудача не создаст проблем.
– Да, светлость. – Берил заметно расслабилась. – Спасибо, светлость.
Она поклонилась и ушла, чтобы помочь с завтраком.
«Я не знаток, – подумала Сияющая. – Но все больше соглашаюсь со скептицизмом Вуали».
Шаллан, притаившаяся глубоко внутри, шевельнулась. Было бы больно признать, что шпионом может оказаться не Берил, а кто-то из ее друзей. Но лучше так, чем упрямо верить в ложь. И не важно, какой искусной сделалась Троица в этой конкретной области.
Подошел Адолин. Заметив мрачный изгиб его рта, Сияющая сунула альбом под мышку и встала.
– Тукари все еще там? – догадалась она.
Он кивнул.
– Они прогоняют любого гонца, которого я посылаю, но продолжают следовать за нами.
– Мы могли бы обогнать их, – предложила Сияющая. – Посадить Корягу и Майю на коней и рвануть к крепости что есть мочи.
– Можно и так, но мне не помешал бы еще один день на раздумья…
Он протянул ей батончик измельченного лависа в карамели. Сухой паек? Сияющая взяла его, нахмурившись.
– Я подумал, мы могли бы прогуляться, – предложил Адолин. – Пока остальные завтракают. Странно это говорить, но мне кажется, что после баржи мы ни разу не оставались наедине.
Сияющая кивнула. Ее прогулка вполне устраивала, и все же она уступила место Вуали, которая больше наслаждалась беседой. Она сунула альбом в сумку и перекинула ее через плечо. Вуаль была в своей потертой дорожной одежде, темном жакете и симпатичных крепких ботинках. Они подходили ей куда лучше тех, которые Шаллан однажды украла у Каладина.
Адолин помахал своим людям и куда-то указал. Они помахали в ответ, и великий князь в сопровождении Вуали вышел из лагеря. Они не успели отойти далеко, как к ним приблизился всадник – светящийся и совершенно невероятный.
Вуаль уже привыкла к чудесам этого мира. К тому, как спрены славы проплывали строем в небесах, или к тому, как их беседа накануне вечером привлекла большого спрена веселья, – в Шейдсмаре он имел вид быстрого разноцветного вихря.
И все-таки время от времени появлялось что-то, способное одолеть даже умышленный цинизм Вуали. Величественный белый скакун Нотума был почти лошадью, хотя и более грациозной, изящной, с длинными ногами и шеей, которая изгибалась так, как не смог бы согнуться ни один хребет в физическом мире. У существа были большие глаза, но явно отсутствовал рот, а грива из длинных светящихся лент колыхалась на призрачном ветру. Шаллан подумала, что никогда в жизни не видела такого изысканного создания. Она не заслуживала глядеть на столь божественно прекрасное существо. Как будто одним лишь своим присутствием она запятнала его мирскими заботами, которые оно не должно было познать…
Нотум подъехал, управляя громадным спреном с помощью простой уздечки из переплетенных нитей.
– Человечий принц, – сказал он Адолину, – именно здесь я должен повернуть в другую сторону. Мне запрещено приближаться к Стойкой Прямоте. Мой патруль отсюда отправится не дальше на запад, а на юг.
Они приглашали спрена чести присоединиться к ним, раз уж его отряд продвигался вдоль побережья неподалеку. Он неизменно отказывался.
– Тогда я желаю вам всего наилучшего, Нотум, – сказал Адолин. – Было приятно снова повидаться. Спасибо за совет.
– Я бы предпочел, чтобы ты прислушался к этому совету. Полагаю, ты не отказался от своей опрометчивой миссии?
– Я о многом поразмыслил. И по-прежнему намерен попытать счастья.
– Как пожелаешь. – Нотум отдал честь. – Если мы не встретимся после того, как вас прогонят, передай мои наилучшие пожелания Древней дочери. Хорошо, что ее… не заперли в крепости. Ей там не место.
Спрен чести собрался уезжать.
– Нотум, – позвал Адолин. – Спрен, на котором ты восседаешь, поразительно похож на лошадь.
– Разве это странно?
– Большинство спренов совсем не похожи на существ из нашего мира.
Нотум улыбнулся, что было для него редкостью, и указал на себя:
– А как же мы?
– Человекоподобные спрены – исключение, – признал Адолин. – Я ни разу не видел подобных лошадям.
– Не все спрены были придуманы людьми, Адолин Холин! – крикнул ему Нотум. – Прощай.
Когда он развернул скакуна и помчался прочь, Шаллан чуть не вынырнула, чтобы нарисовать всадника.
– Шквал! – пробормотал Адолин. – Нотум такой ледяной, а ведь он из спренов, которым мы вроде бы нравимся. Что-то у меня дурное предчувствие по поводу всей нашей миссии.
– Может, я сумею проникнуть внутрь, – предложила Вуаль, – если нас прогонят.
– И что это даст?
– Я могла бы проверить, все ли спрены чести думают то же самое. Вдруг крепостью руководят несколько тиранов, которые отказываются прислушаться к голосу разума.
– Вуаль, у спренов жизнь устроена по-другому. Боюсь, все пойдет кувырком. И окажется, что я проделал этот путь лишь для того, чтобы приползти с поджатым хвостом обратно к отцу и признаться в своей неудаче. Опять.
– Адолин, ты ни в чем не виноват.
– Отец все твердит о важности пути, но сам всегда был в той же степени сосредоточен на результатах. Он их добивался сам, поэтому его озадачивает, что остальные раз за разом оказываются такими бестолочами.
Представления Адолина о Далинаре были далеки от реальности. Да, Черный Шип обзавелся завидной репутацией, но он знавал немало неудач – в том числе допустил убийство собственного брата. В тот раз Далинар определенно сделал меньше полезного, чем Адолин, когда пытался вызволить Элокара из захваченного дворца в Холинаре.
Спорить было бессмысленно. Адолин должен был знать отцовские изъяны лучше, чем кто-то другой. Он не признает их существования просто потому, что Вуаль сейчас что-нибудь скажет.
– Тебе удалось выманить Шаллан? – спросил он.
– Чуть раньше я услышала одну из ее мыслей. Но кроме этого… нет. Я даже набросала твой портрет. Ужасный, прошу заметить. Особенно удались кривые зубы.
Адолин хмыкнул. Они вдвоем продолжили путь. Он повел Вуаль через углубление в обсидиане, где странный камень имитировал поднявшуюся волну. По мере того как они удалялись от берега, непрерывный стук бусин переходил в тихий гул, и Шаллан снова зашевелилась. Пейзаж пробуждал ее любопытство.
Бо́льшую часть обсидиановой поверхности покрывала поросль, похожая на иней, который ломался под ногами и превращался в пыль. Растения покрупнее имели форму шишек с цветными спиралями под прозрачной оболочкой – словно творения мастера-стеклодува. Вуаль дотронулась до одного, ожидая, что оно окажется таким же хрупким, как и многие шейдсмарские растения, но «шишка» была крепкой и твердой.
Крошечные спрены наблюдали за ними, прячась в кронах невысоких деревьев. Ветви, точно изломанные молнии, на ощупь были слишком грубыми для стекла; из них росли серебристые листья, металлические и холодные. Спрены, большеглазые существа из клубящегося дыма, прыгали с ветки на ветку.
«И движения у них немного похожи на то, как перемещается дым, – подумала Шаллан. – Они кружатся, словно в теплом воздухе над костром. Ожившие души давно угасшего пламени, помнящие о былом свете…»
Обычно Вуаль презирала такую поэтическую чепуху, но иногда у нее получалось взглянуть на мир глазами Шаллан. И он делался светлее. Когда они миновали большую рощу, Адолин взял ее за руку и помог взобраться на каменный гребень. Стоило свободной руке Вуали коснуться его кожи, и внутри нее что-то вспыхнуло.
«Его прикосновение – неугасимое пламя. Яркое и живое, а дым – он лишь в его очах…»
Они шли по гребню, и она видела внизу лагерь, где остальные собирали вещи. Интересно, кто-нибудь трогал ее сундук?
От этой мысли Шаллан едва не спряталась опять. У Вуали, однако, возникла идея. Надо оставить устройство без присмотра так, чтобы это не вызвало подозрений, а затем поймать того, кто захочет им воспользоваться. Здесь, в караване, а не в тесноте баржи, у нее получится сделать ловушку весьма притягательной. Она может притвориться, что напилась – как в тот вечер, когда шпион в последний раз трогал переговорный куб.
– Я тебя видел, Шаллан, – сказал Адолин, схватив ее за руку, когда они стояли на гребне. – Только что. Я в этом уверен.
Вуаль отвела взгляд. Кажется, она им мешает.
Он сжал ее пальцы.
– Шаллан, я знаю, что это все равно ты. Все они – это ты. Но я беспокоюсь. Мы беспокоимся. Вуаль говорит, что тебе нужно спрятаться от меня. Но это не так. Я не уйду, что бы ты ни сделала.
– Шаллан слаба, – прошептала Шаллан. – Ей нужна Вуаль, чтобы защитить ее.
– Если Шаллан слаба, кто же спас ее братьев? Кто спас ее семью от собственных родителей?