ли, что вы были соратниками Сияющих.
– Мы выбрали, – прошипела она. Затем выпалила, как бравурный припев: – Выбрали сами!
Адолин помог ей подойти к первому ряду скамеек, и спрен чести, сидевший там, отполз в сторону. Она села, дрожа, но продолжала крепко держать его за руку. Он не отстранился; она, казалось, нуждалась в утешении.
Он оглядел толпу. Затем повернулся к Секейру и другим старшим спренам чести, сидящим возле судейского трона.
Адолин молчал, но своим видом бросал им вызов: пусть попробуют его осудить. Пусть попробуют проигнорировать показания обличителя, которого сами же и выбрали и якобы наделили правом вынести вердикт. Он позволил им все осознать. Он дал им возможность подумать.
Затем они начали удаляться. Спрены чести уходили – затравленные, сбитые с толку. Старейшины собрались вокруг Секейра, который остался стоять, ошеломленно глядя на Майю. Они оттащили его, разговаривая приглушенными, озабоченными голосами.
Адолина не тронули. Все держались подальше от него и от Майи. Пока наконец на трибунах не остался один спрен. Одетая в черное женщина, чья кожа радужно переливалась. Купаж встала и начала спускаться по ступенькам.
– Я хотела бы претендовать на толику этой победы, – сказала она, – ведь вы одержали верх в том, что все считали непреодолимым испытанием. Но сегодня победили не моя опека и не ваша смелость.
Майя наконец отпустила руку Адолина. Она казалась сильнее, чем раньше, хотя ее глаза все еще были выцарапаны. Он чувствовал ее любопытство, ее… осознанность. Она посмотрела на него и кивнула.
Он кивнул в ответ:
– Спасибо.
– Сссила, – прошептала мертвоглазая. – Ссила. Прж…
– Сила прежде слабости.
Она снова кивнула и уставилась в землю выцарапанными глазами, охваченная изнеможением.
– Я не намерен забывать, что вы свидетельствовали против меня, – сказал Адолин, обращаясь к спрену чернил. – В этом представлении вы играли за обе стороны.
– Для меня таков был лучший способ победить, – сказала Купаж, разглядывая Майю. – Но знайте, что это я предложила старейшинам использовать вашу мертвоглазую в качестве обличителя. Они не знали о правовом положении, которое позволяло говорить за нее.
– Значит, ее боль – ваша вина?
– Я не предполагала, что они обойдутся с ней так бессердечно. Их поступок только на их совести, как и позор. Но, надо признать, я понимала, что они на многое способны. Я хотела проверить, существует ли истина – та, про которую вы мне сказали.
Адолин нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Что она может говорить, – напомнила Купаж. – С вами. Что между вами дружба. Я искала доказательства и обнаружила, что ее имя, записанное в старых спренских договорах, именно такое, как вы сказали. Любопытный факт. Действительно любопытный.
Купаж обошла вокруг Адолина и внимательно изучила лицо Майи.
– Все еще выцарапаны… – сказала она. – Хотя связь между вами быть.
– Я… не Сияющий, – проговорил Адолин.
– Нет. Это точно. – Взгляды Купаж и Майи встретились. – Но что-то происходит. Я должна наконец покинуть это место и вернуться к соплеменникам. Если слова, которые произнесла эта мертвоглазая…
– Если то, что она сказала, правда, – проговорил Адолин, – тогда у вас нет больше основания отказывать человечеству в узах, в которых оно нуждается.
– Верно, да? – ответила Купаж. – Веками мой народ повторял легкую ложь. Что люди эгоистичны. Что люди убивают. Но простые ответы частыми быть, так что наша ошибка простительна. Эта истина, однако, означает, что существует проблема серьезнее. Тысячи спренов предпочли смерть, лишь бы прекратить существование Сияющих орденов. Разве это вас не беспокоит? Они верили, что связывание потоков уничтожит мир. Что с Сияющими рыцарями надо покончить, и таково решение. Внезапное решение, стоившее многих жизней.
– Ты знала полную цену, Майя? – спросил Адолин, повинуясь спонтанному желанию. – Вы и ваши Сияющие – вы знали, что станете мертвоглазыми?
Адолин чувствовал, как Майя, превозмогая усталость, копается глубоко внутри себя в поисках… воспоминаний, к которым было трудно получить доступ. В конце концов она покачала головой и прошептала:
– Боль. Да. Смерть? Нет. Возможно.
Адолин сел рядом, позволив ей прислониться к нему.
– Почему, Майя? Почему вы хотели это сделать?
– Чтобы спасти… спасти… – Она осеклась и покачала головой.
– Чтобы спасти нас от чего-то худшего, – сказал Адолин и посмотрел на Купаж. – Что это значит?
– Это значит, что мы уже очень давно все делаем неправильно, великий князь Адолин, – ответила спрен чернил. – И я тоже глупа быть. Я всегда считала себя умной. – Она покачала головой, стоя перед ними, скрестив руки на груди. – Какое эффективное испытание. Очень эффективное.
– Это? – сказал Адолин, махнув рукой в сторону опустевшей сцены. – Это был полнейший фарс.
– Я о другом. Настоящее испытание – то, в котором вы участвовали последние несколько лет: испытание на верность. Майяларан была единственным судьей, который когда-либо имел значение, и сегодня ей выпал шанс вынести вердикт. – Купаж наклонилась вперед. – Вы справились.
Потом она повернулась и зашагала вверх по ступенькам – яркая ониксовая окраска делала ее похожей на тень без сопровождающего тела.
– Легких ответов больше не быть, – сказала она напоследок. – Но если мертвоглазые начнут возвращаться… это великая новость. Важная новость. Я передам ее своему народу. Не знаю, стоит ли опять связываться с Сияющими, но должна признать, что ваши предки не были предателями. Что-то очень сильно напугало их, заставив людей и спренов разрушить свои узы. И если спрены не знали, что умрут… тогда кусочки этой головоломки все еще отсутствуют. Существуют вопросы гораздо сложнее и опаснее, чем мы когда-либо предполагали.
С этими словами Купаж ушла. Адолин дал Майе отдохнуть несколько минут. Когда он наконец встал, она последовала примеру и двинулась следом за ним, как раньше, бесстрастная и кроткая; и все же Адолин ощущал, что она не такая безучастная. В ее движениях чувствовалась сдержанная сила.
Она не исцелилась, но ей стало лучше. Когда он нуждался в ней, она пришла на помощь, превозмогая саму смерть, чтобы выступить в его защиту.
«Нет. Она защищала свой собственный выбор. Не повторяй былую ошибку».
Надо найти Шаллан и отправиться к Клятвенным вратам, чтобы поделиться известием с остальными. Может быть, спрены чести проглотят свою гордыню и помогут человечеству. Может быть, как сказала Купаж, они найдут другие причины для страха.
В любом случае Адолин подозревал, что с Сияющими все станет по-другому.
95. Кем она была на самом деле
Венли пробиралась сквозь кошмар, который сама же и сотворила.
Под почерневшим небом люди и слушатели сражались сталью и молниями. Она слышала вопли чаще, чем приказы, и сквозь все это прорывалась новая песня. Песня призыва, к которой присоединились тысячи голосов. Надвигалась Буря бурь, нарастая до крещендо, – ее призвали слушатели.
Она представляла себе, что в этот день слушатели сольются в едином порыве – и она их возглавит. Вместо этого нагрянули хаос, война и смерть.
Венли не присоединилась к пению. Она с плеском пробиралась через глубокие лужи, пытаясь спастись. Как обычно, во время Плача тихий дождь лил без устали. Она прошла мимо знакомых слушателей, которые построились в шеренгу и пели, их глаза светились красным.
– Фаридай, – сказала Венли одному из них. – Надо уходить. Человеки движутся сюда.
Он взглянул на нее, но продолжил петь. Казалось, вся шеренга не замечала дождя и почти не слышала ее слов. Венли настроилась на ритм паники. Они были ошеломлены новой формой, поглощены ею.
Сама Венли чувствовала тот же импульс, но смогла сопротивляться. Может быть, из-за долгой связи с Улимом? Она не могла сказать наверняка. Озираясь по сторонам, Венли поспешила прочь. Она почти ничего не могла разобрать из того, что происходило на поле боя. Оно занимало множество плато, окутанных туманом и дождем под чернейшими тучами. В редких вспышках красных молний было видно, как сражаются новые буреформы.
Оставалось надеяться, что они смогут контролировать свои силы лучше, чем Венли. Когда она высвободила энергию буреформы – ожидая грандиозных атак, которые поразят врагов, – молния полетела куда попало, непредсказуемо. Венли не думала, что ей удалось хоть кого-то задеть, и теперь чувствовала себя вялой. Грандиозный заряд был потрачен и восстанавливался медленно.
Она спряталась за большой каменной глыбой, которая могла быть остатком какого-то старого здания. Позади человеки атаковали шеренгу слушателей; она услышала крики и треск освобожденных молний.
Песня оборвалась; теперь сквозь шум дождя звучала только ругань человеков и возгласы на их грубом языке. Еще больше мертвых. Буря нарастала, да – почти надвинулась на них. Но сколько слушателей погибнут до того, как она прибудет?
«Наверняка на других фронтах дела идут лучше», – подумала Венли, зажмурившись и прислушиваясь к ритму паники. Слушатели должны одержать победу!
А как же обещания Улима? А как же трон Венли? Она вдохнула ледяной воздух; вода струилась по ее лицу, холодя панцирь и заставляя кожу неметь. Она прижалась к камням, дрожа. Все неправильно. Ей здесь не место. Она должна быть в безопасности.
Услышав скрежещущий звук чьих-то шагов по камню, Венли открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть приближающееся копье. Она рванулась в сторону, но оружие ударило по гребням на ее щеке и носу, оставив короткий порез на коже – бо́льшую часть ее лица закрывала панцирная маска буреформы.
Она упала в лужу и попыталась отползти, выставив перед собой руку и умоляя. Человек навис над ней – ужасная фигура с тенью от шлема на месте лица. Он поднял копье.
– Нет, нет, – взмолилась Венли на своем языке в ритме раболепия. – Пожалуйста, нет. Я ученая. Без оружия. Пожалуйста, не надо.