Рабониэль села и принялась читать, напевая себе под нос в ритме любопытства. Вскоре в дверях появился слуга с большим деревянным ящиком.
– Наконец-то. – Навани шагнула вперед, чтобы забрать ящик.
Внутри была стеклянная трубка чуть меньше фута в диаметре и несколько футов длиной, с толстыми металлическими колпачками на концах.
– Что это? – спросила Рабониэль.
– Тайленская вакуумная трубка. Из Королевского института барометрических исследований. Мы держали это устройство вблизи от вершины башни, где проводили погодные исследования.
Она отложила прибор и забрала блокнот у Рабониэли, чтобы сделать несколько пометок перед началом нового эксперимента. Металлические колпачки на концах трубки откручивались, открывая доступ в камеры, которые благодаря уплотнителям блокировали вакуум в центре стеклянного прибора. Навани открыла один конец и положила внутрь пустой бриллиант. Затем ювелирным молоточком надколола камень, полный пустосвета, и он начал протекать. Она быстро поместила его в камеру на противоположном конце вакуумной трубки. Закупорила оба конца и фабриальным насосом выкачала из боковых камер воздух.
Наконец она вытащила перегородки между камерами и вакуумом в центре. Если Навани все сделала правильно, в срединную стеклянную камеру почти не попал воздух – зато на обоих концах трубки теперь имелись самосветы.
Рабониэль нависла над Навани, наблюдая, как пустосвет уплывает в вакуум. Он вел себя иначе, чем сам воздух, – например, его не потянуло навстречу пустоте. Пустосвет, похоже, не состоял из акси. Он был энергией, силой.
– Что мы делаем? – тихо спросила Рабониэль.
– Я считаю, это единственный способ полностью отделить пустосвет от песен Рошара, – объяснила Навани. – В вакууме нет звуков, поскольку нет воздуха, чтобы передавать волны. Этот камень выбрасывает пустосвет – и я надеюсь, что он не сможет «услышать» ритм Вражды впервые за все время своего существования.
– Ты думаешь, он не производит ритма сам, – сказала Рабониэль, – но вторит ему.
– Как спрены перенимают манеры у людей, – подтвердила Навани. – Или как кусок металла можно намагнитить, достаточно долгое время прикладывая его к магниту.
– Гениально, – прошептала Рабониэль.
– Проверим…
Навани взяла свой смычок, прижала пластину к стенке вакуумной камеры и начала играть антипустосветный тон.
Рабониэль поморщилась от этого звука.
– Свет не услышит, – сказала она. – Он же в вакууме, как ты и сказала.
– Да, но он движется и скоро коснется пустого бриллианта на другом конце трубки, – сказала Навани. – Я хочу, чтобы это было первое, что он услышит, когда притронется к материи.
Им пришлось довольно долго ждать, пока пустосвет дрейфовал в вакууме, но Навани продолжала играть. В каком-то смысле это была кульминация ее многодневных лихорадочных изысканий. Кульминация симфонии безумия, которую она сочиняла.
В конце концов пустосвет притронулся ко второму бриллианту и его затянуло внутрь. Навани подождала, пока в камень не проникло достаточное количество энергии, а потом велела Рабониэли снять колпачок с вакуумной трубки. Раздался негромкий хлопок. Навани вытащила камень. Он слабо светился фиолетово-черным. Она внимательно разглядывала его, пока не…
Да. Слабое искривление воздуха. Она с трепетом протянула самосвет Рабониэли, и внезапно та закричала.
Навани поймала бриллиант, когда Рабониэль его выронила. Сплавленная прижала руку к груди, напевая в яростном ритме.
– Я так понимаю, звук был не из приятных, – проговорила Навани.
– Это было похоже на тон, который издает пластина, но в тысячу раз хуже. Это… неправильно. Такая вибрация не должна существовать!
– Для меня это звучит точно так же, как тон Вражды.
Навани положила камень на стол рядом с кинжалом, который дала ей Рабониэль. Тем, который мог направлять и перемещать свет.
Навани села в кресло. Рабониэль – на табурет, который раньше стоял у стены. Вдвоем они уставились на маленький самосвет, который казался таким неправильным.
– Навани, – наконец проговорила Рабониэль. – Это… изменит мир.
– Знаю. – Навани со вздохом потерла лоб.
– Выглядишь измученной, – заметила Рабониэль.
– Я почти не спала несколько дней, – призналась Навани. – Честно говоря, все это так ошеломляет. Рабониэль, мне нужен перерыв. Возможность погулять, подумать, собраться с мыслями и разогнать кровь в жилах.
– Иди, – сказала Сплавленная. – Я подожду.
Она махнула охраннику, чтобы тот шел с Навани. Сама Сплавленная осталась сидеть, не сводя глаз с камня. Рабониэль была так зациклена на бриллианте, что не заметила, как Навани, собираясь выйти с охранником в коридор, прихватила с собой «Ритм войны».
Навани вся подобралась в ожидании…
Позади прозвучал взрыв.
Ударная волна была так сильна, что коридор содрогнулся, а охранник Навани подскочил в шоке. Оба обернулись: из покинутой ими комнаты извергался дым. Охранник бросился назад и за руку потащил за собой Навани.
Внутри воцарился хаос. Стол разнесло на куски, Рабониэль лежала на полу. Лицо Сплавленной превратилось в маску боли, спереди все было разорвано в клочья – хава превратилась в лохмотья, панцирь был поцарапан и сломан, из кожи торчали осколки стекла. Или бриллианта? К счастью для Рабониэли, она не получила много осколков в лицо, хотя оранжевая кровь сочилась из тысячи ранок на ее руках и груди.
Во всяком случае, Рабониэль была еще жива, и план Навани провалился. Она предполагала, что в ее отсутствие Рабониэль сделает следующий шаг – попытается смешать пустосвет с новым светом. Рабониэль продолжала верить, что разновидности света исчезнут, если их смешать. Она не ожидала взрыва.
Навани надеялась, что, если Повелительница желаний умрет, это задержит разрушение башни на достаточно долгий срок, чтобы можно было придумать, как применить новый свет в качестве оружия. Не вышло. Взрыв оказался слабее того, который разрушил лабораторию, а Рабониэль была намного сильнее человека. В глубине души Навани ощутила предательскую радость, что Сплавленная не погибла.
Рабониэль села и оглядела комнату. Несколько книжных полок рухнули, рассыпав содержимое. Ее дочь сидела на том же месте, как будто не заметила, что произошло, несмотря на порезы на лице. Ее служанка замертво лежала на полу лицом вниз. Навани предсказуемо опечалилась.
– Что ты сделала? Повелительница желаний, что случилось?
Рабониэль моргнула, вставая.
– Я… поместила созданный нами бриллиант в рукоять кинжала, а затем использовала острие, чтобы извлечь пустосвет из другого камня и смешать их. Казалось, это лучший способ проверить, отменят два света друг друга или нет. Я думала… что реакция будет спокойной, как смешивание горячей и холодной воды…
– Горячая и холодная вода не уничтожают друг друга, когда встречаются. Кроме того, тепло под давлением – как свет в камне – совсем другое дело.
– Да. – Рабониэль несколько раз моргнула, словно ошеломленная. – Если использовать молнию буреформы, чтобы поджечь что-то под давлением, оно всегда взрывается. Возможно, если пустосвет и антипустосвет встретятся на открытом воздухе, получится просто хлопок. Но они пребывали внутри камня. Я поступила чрезвычайно глупо.
Другие Сплавленные – Глубинные – просочились сквозь стены, желая посмотреть, что произошло. Рабониэль отмахнулась от них, ее порезы зажили от внутреннего пустосвета. Глубинные забрали служанку; к счастью, та пошевелилась, когда ее уносили.
Стол был сломан, на стене виднелась черная выбоина. Навани почувствовала запах дыма – обломки все еще горели. Значит, взрыв был связан с теплом, а не только с давлением. Рабониэль прогнала стражника и еще одного Сплавленного, затем принялась рыться в обломках.
– Никаких следов кинжала. Еще одна неприятность, которую я должна пережить, – потеря столь ценного оружия. У меня есть другие, но в конце концов придется вывести тебя из этой комнаты и собрать все крупицы рейзия. Мы сможем расплавить их и перековать кинжал.
Навани кивнула.
– А пока, – продолжила Рабониэль, – сделай еще один камень, наполненный этим антипустосветом.
– Сейчас?
– Пожалуйста.
– Разве ты не хочешь переодеться? – спросила Навани. – Пусть кто-нибудь вытащит осколки стекла из твоей кожи…
– Нет, – отрезала Рабониэль. – Я хочу еще раз увидеть этот процесс. Будь любезна, Навани.
Это было сказано в ритме, не предвещающем ничего хорошего, если Навани поведет себя… нелюбезно. Поэтому она подготовила вакуумную камеру – та находилась позади Рабониэли и, к счастью, не пострадала от взрыва. Пока Навани работала, Рабониэль послала кого-то за другим кинжалом, убивающим Вестников. Зачем ей это? Не собирается же она после взрыва снова попытаться смешать свет…
Чувствуя, как над ней нависло зловещее облако, Навани повторила свой эксперимент, на этот раз наполнив камень чуть меньше – на всякий случай, – прежде чем вынуть его и передать Сплавленной.
Рабониэль взяла самосвет и вздрогнула, хотя на этот раз не уронила.
– Так странно, – проговорила она, а потом вставила бриллиант во второй кинжал.
Затем Повелительница желаний открутила винт и вытащила проходящий через центр клинка кусочек странного металла. Она перевернула его – у кусочка были заостренные концы и отверстие для винта, – а потом вставила обратно.
– Чтобы заставить антипустосвет течь из камня вдоль лезвия? – догадалась Навани. – А не втягивать то, к чему прикасается острие?
– Верно, – сказала Рабониэль. – Рекомендую найти укрытие.
Затем она повернулась, прошла через комнату и ударила свою дочь кинжалом в грудь.
От изумления Навани не могла даже шевельнуться. Она стояла среди обломков, разинув рот, а Рабониэль нависла над молодой Сплавленной, заталкивая оружие все глубже. Безумная забилась в судорогах, однако Рабониэль продолжала ее держать, безжалостно всаживая оружие в плоть дочери.
Взрыва не произошло. Возможно, пустосвет в светсердце не был под давлением, как в самосвете. Запахло горелой плотью, кожа вокруг раны покрылась волдырями. Младшая Сплавленная билась в конвульсиях и кричала, вцепившись когтистыми пальцами в руку матери.