Буреформы не выпускали молний, вот и хорошо. Наверное, это потому, что все случилось на рынке. Силы этих Сплавленных были слишком непредсказуемыми. И все-таки их собралось… несколько сотен. Откуда-то сзади донесся приказ, и враги бросились в атаку; по их телам бегали красные молнии, от соприкосновения с чем-нибудь происходили вспышки.
В считаные секунды вокруг воцарился хаос. Адин зажмурился и дрожащей рукой, с воплем, ткнул копьем куда-то вперед.
Нет, он должен сражаться. Он должен…
Что-то ударило его в спину, швырнуло вперед. Удар оглушил мальчика, он потерял копье. Когда Адин перевернулся, над ним стоял красноглазый Приносящий пустоту. Существо небрежно нацелило копье, чтобы добить упавшего.
Адин даже не успел закричать, прежде чем…
Дзынь!
Дзынь?
Буреформа склонила голову набок, напевая странную песню. Тварь ударила Адина в грудь, но копье снова резко остановилось. Адин, распростертый на полу, посмотрел на свое тело.
Его торс был окружен сверкающей синей броней. Он поднял руки и обнаружил, что они в латных перчатках.
Он в осколочном доспехе.
Он… в осколочном доспехе!
– Ха! – крикнул мальчик и пнул буреформу.
Существо подбросило на двадцать футов, и оно врезалось в стену. Адин почти не почувствовал сопротивления. Все было так, как он всегда себе представлял. Он…
Осколочный доспех сорвался с него и превратился в группу спренов ветра, взмывших к Даббиду, который должен был вот-вот получить топором по голове.
Дзынь!
Оба бойца – человек, теперь закованный в осколочный доспех, и враг, ударивший его, – застыли на месте, ошеломленные. Враг попятился, и доспех снова отлетел, на этот раз окружив ведущую Небесную. Она с копьем атаковала буреформу и получила в ответ разряд молнии, окутавший все тело.
Когда в глазах у Адина прояснилось, он увидел, что Небесная парит в броне, уставившись на свои руки с явным удивлением. Сбитые с толку, буреформы начали кричать и изменили строй.
Броня разлетелась на куски – рассыпалась на странных спренов ветра, которые взмыли над рынком и прицепились к парящей в вышине фигуре.
Доспех всем подходил, но на нем сидел безупречно. Блистающий рыцарь в сияющих латах держал в руке замысловатое осколочное копье. Он снял шлем, чтобы все могли увидеть его лицо. Каладин Благословенный Бурей сиял, как солнце.
– Я принес весточку от Сородича! – крикнул он. – Он не помнит, чтобы приглашал вас в гости. И, учитывая, что он не просто хозяин этого дома, а в буквальном смысле дом, ваши действия его не на шутку оскорбили.
Внезапно по стенам побежали яркие огни, и проступило сияние, как будто в недрах камня обнаружилось расплавленное ядро. То же самое случилось с потолком.
Пол задрожал, вся гора сотряслась. В коридорах послышались лязгающие звуки, словно где-то заработали машины, и в огромном зале – где теперь стало светло, как днем, – задул ветер. Но больше всего удивляло, что молнии на буреформах погасли.
Глубинные, которые во время битвы выныривали из пола и хватали солдат за ноги, начали кричать и обмякали, застревая. Небесные, которые помогали буреформам, внезапно рухнули без сознания.
Позади послышались стоны. Сияющие на полу в центре круга осажденных зашевелились. Они просыпались!
– Можете сдать свое оружие, – сказал Благословенный Бурей врагам. – Возвращайтесь к соплеменникам невредимыми, только пообещайте мне кое-что. – Он улыбнулся. – Скажите ему, что мне особенно приятно будет услышать, как он выглядел, когда узнал, что здесь сегодня произошло.
Войдя в шатер Ишара, Далинар ощутил причудливое зловоние.
Запах был химический, резкий, и он заморгал, чувствуя слабое жжение в глазах. Перед ним было тускло освещенное, большое помещение, заполненное каменными столами, на которых что-то лежало, укрытое простынями. Трупы? Ветробегуны, конечно, вошли первыми, но они осматривали дальние углы, проверяя, нет ли засады.
Далинар подошел к одному столу и сдернул покров. Под ним действительно оказался труп с хирургически точным разрезом на животе. Мужчина; срезанная одежда лежала рядом с телом. Очень бледная кожа и совершенно белые волосы – в смерти они казались почти одного цвета. Кожа слабо отливала синевой; наверное, это был натанец.
Итак, Ишар оказался мясником, безумным хирургом и чокнутым теократом. По какой-то причине это открытие успокоило Далинара. Отвратительно, разумеется, и все-таки это было банальное зло. Он ожидал чего-то худшего.
– Сэр? – крикнула Мела Ветробегунья с другого конца комнаты. – Вы должны это увидеть.
Далинар подошел к Меле, стоявшей возле другого стола. Сзет сторожил у входа в шатер, сидя на земле с мечом в ножнах поперек колен. Похоже, расследование его не интересовало.
Еще один труп – наполовину скрытый откинутой простыней – лежал на плите перед Мелой; этот оказался куда более странным. Чрезмерно длинное тело целиком, от шеи до ног, покрывал черный панцирь, который вскрыли, чтобы добраться до грудной клетки. Что это за оболочка? С виду похоже на одежду, но по твердости совсем как панцирь певцов. И по-видимому, материя была прикреплена к коже.
Вместо головы у существа была влажная масса черной плоти – мягкой, как кишки, без намека на глаза или другие черты лица.
– Это что еще за… – проговорил Далинар. – Руки выглядят человеческими, но остальное…
– Понятия не имею, – ответила Мела. Она отвела взгляд и вздрогнула. – Это не человек, сэр. Я не знаю, что это такое.
Где-то в глубине сознания Далинара зарокотал Буреотец.
«Это… – сказал спрен. – Это невозможно».
«Что?» – спросил Далинар.
«Это криптик. Спрен светоплетов. Но в этой реальности у них нет тел».
– Сэр… – произнесла Лин у ближайшего стола.
Еще один труп представлял собой груду лоз, очертаниями смутно напоминающую человека.
«Спрен культивации… – сказал Буреотец. – Вернись к первому телу, которое ты увидел. Немедленно!»
Далинар не стал возражать и направился к передней части шатра. То, что он сначала принял за обычный труп, теперь совсем не казалось таковым. Бело-голубые волосы, куски одежды, которые были – теперь он это понял – того же цвета, что и кожа. Гром Буреотца прозвучал отрешенно.
«Я знал его. Сначала я этого не заметил. Не хотел замечать. Это Веспан. Спрен чести».
– Значит, это не… попытка превратить людей в подобие спренов, – сказал Далинар. – Это настоящие трупы спренов?
«У спренов нет трупов, – сказал Буреотец. – Спрены не умирают, как люди. Они – сила, которую нельзя уничтожить. Они… Это невозможно!»
Далинар обыскал комнату: под простынями обнаруживалось все больше странных трупов. Были и просто скелеты, и груды камней.
«Это место злее самого зла, – сказал Буреотец. – Здесь сотворили мерзость».
Подбежал Сигзил, держа в руках несколько дневников, которые нашел в задней части шатра. Далинар не понял написанное, но это оказались азирские глифы, и Сигзил их прочитал.
– Кажется, это перечень опытов. Первая колонка – имя спрена, вторая – дата. Третья – время… может быть, сколько они прожили? Большинство продержались не дольше нескольких минут.
– Кровь предков. – У Далинара дрожали руки. – А последняя колонка?
– Заметки, сэр, – сказал Сигзил. – Вот последняя запись. «Наш первый спрен чести прожил почти пятнадцать минут. Новый рекорд, причем на порядки длиннее всех предыдущих попыток. Похоже, природа спренов чести ближе всего к человеческой. При переносе их органы и мышцы формируются наиболее естественным образом. Надо заполучить новых подопытных.
Криптиков и спренов пепла невозможно перенести, опираясь на наши нынешние знания. Тела, которые возникают в их случае, немедленно разрушаются. Похоже, их физиология несовместима с фундаментальными законами Физической реальности».
– Шквал… – пробормотал Лейтен, ведя рукой по коротким волосам. – Что это значит?
«Немедленно покиньте это место, – сказал Буреотец. – Надо предупредить моих детей».
– Согласен, – сказал Далинар. – Забирайте все полезное, встретимся снаружи. Уходим.
Моаш бежал через башню, используя сплетения одно за другим, чувствуя, как грохочет конструкция. Она оживала. Его окружало светом.
Ее светом. Светом королевы.
А до того был ужасный звук. Он нарушил Связь с Враждой, заставив Моаша чувствовать боль за то, что он сделал, – боль, которой он не хотел. Боль, которую он отдал.
Эта боль бурлила и распространялась внутри его. Он убил Тефта.
Он… убил…
Тефта!
«Прочь, прочь, прочь!» – думал он, пробираясь по коридору, не заботясь о том, заденет ли людей своим осколочным клинком, пролетая над их головами. Он держал его наготове. На случай, если Каладин его найдет. На случай, если он не сломался.
Стены светились, и свет казался Моашу ярче положенного. Он не должен бояться! Он все отдал! Он не мог быть тем, кем должен, если боится, или…
Или.
Боль, стыд, злость на самого себя были хуже страха.
«Прочь. Быстрее. Быстрее!»
Удушающий свет окружил, обжег, и Моаш выскочил из ворот башни. Он скорее почувствовал, чем увидел, что произошло позади. Уровни Уритиру оживали один за другим. Воздух исказился от внезапного тепла и давления. Так много света.
«Так много света!»
Моаш взмыл в небо и бросился прочь от башни. Однако вскоре он врезался в твердую поверхность. Он упал во что-то мягкое, но холодное; буресвет едва поддерживал в нем жизнь, заставляя страдать. Запас кончился, не дав ему исцелиться полностью, поэтому Моаш лежал на холоде и ждал пустоту.
Он не должен больше ничего чувствовать. Именно это ему обещали!
Он не мог моргнуть. Казалось, у него больше нет век. Он ничего не видел – его зрение было выжжено. Лежа на холоде на склоне горы, он прислушивался к далеким радостным возгласам, к звукам ликования и радости. Снег холодил кожу.
Но не душу. Только не его несчастную душу.
– Тефт, я…
Он не смог больше вымолвить ни слова. Слова не складывались. Он не жалел о том, что сделал. Он сожалел только о том, что его действия заставили его чувствовать.