Если она сделает неверный шаг, Дул и остальные обречены.
Глубинные совещались. Однако фемалена продолжала наблюдать за Венли. Остальные трое, казалось, считали ее главной, потому что они замолкали, когда она говорила.
– Смертная, – сказала она Венли. – Последняя Слушательница. Немногие Царственные заслужили настоящий титул, и я нахожу странным, что такое случилось с дщерью предателей. Скажи мне, где бы ты разместила эти узлы, если бы выпала такая возможность?
– Я… – Венли настроилась на ритм мучений. – Я ничего не знаю о башне. Понятия не имею.
– А ты попробуй угадать, – не унималась Сплавленная. – Ну же.
– Полагаю, – сказала Венли, – я бы поместила узел в какое-нибудь место, где удобно заряжать его буресветом, но искать там никто не станет. Или…
Тут у нее появилась идея, но она ее подавила. Она не хотела им помогать. Чем больше времени потребуется, чтобы окончательно завоевать башню, тем лучше для ее народа.
– Нет, ерунда. О, Древние – я всего лишь невежественная дура.
– Возможно, однако ты еще и смертная и мыслишь как смертная, – задумчиво произнесла Сплавленная. – Смертные суетливы. Их жизни коротки, а дел слишком много. Но еще они ленивы. Они не хотят делать то, что должны. Скажешь, это неправда?
– Я… это правда, разумеется.
Сплавленная явно не желала услышать возражения.
– Да, – сказал другой Глубинный. – Имеет смысл поместить самосветные узлы – по крайней мере один из них – там, где зарядка буресветом будет происходить естественным образом, не так ли?
– Бури достигают такой высоты лишь изредка, – заметил другой, – но все-таки они сюда поднимаются. Так что было бы разумно поместить один узел там, где время от времени он будет наполняться силой сам по себе.
Внутри Венли Тимбре затрепетала в ритме печали. Это была именно та идея, которой она предпочла не делиться. Где было лучшее место для узла? Где-то снаружи – но не на балконах, где его могли заметить. Она посмотрела через атриум на большое окно. Глубинные явно пришли к такому же выводу, потому что они потекли к дальней стене, чтобы найти следы самосвета, встроенного снаружи.
Тимбре перешла на ритм разочарования.
– Да не хотела я им помогать, – прошептала Венли. – Кроме того, они почти все выяснили сами…
Тимбре снова затрепетала. Оставалось надеяться, что ничего не выйдет. В конце концов, это была всего лишь догадка.
Сплавленные не оставили ей никаких указаний, поэтому она ждала вместе со слугами, пока не увидела, как по коридору спешит знакомая певица. Мазиш, жена Дула, одна из приближенных Венли.
Она быстро шагнула вперед, перехватывая приземистую трудоформу, которая пела в ритме тревоги.
– Что такое?
– Венли, – сказала Мазиш. – Венли, они… нашли еще одного.
– Еще одного Сияющего? – спросила Венли в ритме замешательства.
– Нет. Нет, я не об этом. Я хочу сказать… – Мазиш схватила Венли за руку. – Еще одного – как ты. Еще одного слушателя!
57. Дитя вражды
Эшонай находила человеков бесконечно очаровательными.
Между первым и вторым визитом Эшонай организовала несколько попыток отыскать их родину. Внезапно все захотели присоединиться к ней, и она возглавила большие экспедиции. Но это были песни без крещендо – единственное, что ей удалось обнаружить, был одинокий человеческий аванпост на западе.
Они предупредили ее, чтобы она ждала второго визита в ближайшее время, но теперь этот визит, казалось, подходил к концу. Поэтому Эшонай использовала каждую оставшуюся возможность, чтобы понаблюдать за человеками. Ей нравилось, как они ходят, как разговаривают, даже как смотрят на нее. А иногда и нет.
Как сегодня, когда она прогуливалась по лагерю Гавилара Холина. Его слуги едва взглянули на нее, собирая вещи. Она подошла к одному из рабочих, который снимал тетиву с большого металлического лука. Мужчина, должно быть, видел, что она стоит рядом, но когда через несколько минут он выпрямился и обнаружил ее, то вздрогнул от неожиданности.
Такое странное поведение. Иногда ей казалось, что она может читать ритмы в движениях людей – тот человек с луком был настроен на тревогу. И все же они, казалось, не понимали, что слушатели могут слышать то, чего не могут они. Каково это, постоянно ходить без ритма в голове? Должно быть, больно. Или одиноко. Так пусто.
Человеки продолжали собирать вещи, складывая все в фургоны перед бурей. У них хорошо получалось предсказывать прибытие Великих бурь – они нередко ошибались с часом, но обычно угадывали день. Сейчас, однако, шла не обычная работа по подготовке к разгулу стихий. Они скоро уедут; она понимала это по тому, как они разговаривали между собой, как перепроверяли ремни и складывали палатки с бо́льшим тщанием, чем обычно. В ближайшее время они не собирались ничего распаковывать.
Ей хотелось, чтобы они задержались подольше – их первый визит был таким коротким, а теперь и этот второй заканчивался, толком не успев начаться. Возможно, она могла бы пойти с ними, как и сказала Венли. Она спросила, далеко ли за холмами их дом, но они не ответили и отказались поделиться картами.
Эшонай собралась уйти из их лагеря, но остановилась, заметив одного человека, стоящего в стороне от остальных. Далинар Холин смотрел на восток – туда, где находился Источник Бурь.
Любопытствуя, Эшонай подошла к нему и заметила: он вытащил свой осколочный клинок и придерживал перед собой, острием вонзив в камень. Казалось, он что-то ищет, но перед ним простирались только Равнины – пустое пространство.
В отличие от остальных Далинар сразу же заметил ее приближение, обернувшись, когда у нее под ногами скрежетнул камешек. Она застыла под его пристальным взглядом, который всегда казался взглядом большепанцирника.
– Ты одна из переводчиков, – сказал он.
– Да.
– Как тебя звать?
– Эшонай, – сказала она, хотя почти не сомневалась, что он снова забудет.
Люди, похоже, не очень хорошо различали слушателей.
– Ты там бывала? – Он кивнул на Равнины. – В центре?
– Нет. Я бы хотела побывать, но старые мосты… их уже нету. Чтобы снова их построить, надо много трудиться. Большинству моих соплеменников не нравится… я забыла слово. Кто ходит во всякие трудные места?
– Исследователи, наверное.
– Да. Исследователи. Раньше много исследовали. Теперь очень мало.
«До недавнего времени».
Он хмыкнул:
– Ты хорошо владеешь нашим языком.
– Мне нравится. Говорить по-новому. Думать по-новому. Это одно и то же, да?
– Да, возможно, так оно и есть. – Он обернулся и посмотрел через плечо на запад. В сторону своей родины. – Возможно, твой народ боится возвращаться туда, где когда-то жил.
– Разве можно этого бояться? – спросила Эшонай, настраиваясь на ритм замешательства.
– Места имеют над нами власть, паршунья. У мест есть воспоминания. Иногда чудесно отправиться туда, где еще ни разу не был… потому что там ты можешь стать кем-то другим. Никто от тебя ничего не ждет. И память, шквал бы ее побрал, тебя не тревожит.
– Мне нравятся новые места, – сказала Эшонай. – Потому что… они новые.
Она настроилась на ритм раздражения. Вышло совсем не то, что она хотела сказать; говоря на языке человеков, она чувствовала себя глупо. Трудно было выразить какую-нибудь глубокую мысль, потому что ритмы не соответствовали звукам.
– Мудрые слова, – сказал Далинар.
Мудрые? Он что, издевается? Человеки, похоже, не ожидали многого от ее народа и удивлялись всякому сложному разговору. Казалось, их забавляло, что слушатели не такие тупые, как паршуны.
– Я хотела бы увидеть места, где вы живете, – сказала Эшонай. – Я бы навещала вас, и вы бы навещали нас снова.
Далинар отпустил клинок; тот превратился в клуб белого тумана и исчез. Она настроилась на замешательство.
– Мой брат заинтересовался вами, – тихо сказал Далинар. – Это… Ну, будь осторожнее со своими приглашениями, паршунья. Наше внимание может быть опасным.
– Я не понимаю.
Это прозвучало так, словно он предостерегал ее от своих собственных соплеменников.
– Я устал давить на людей, – сказал Далинар. – На своем пути я оставил слишком много дымящихся дыр там, где раньше были города. Вы – что-то особенное, что-то, чего мы никогда раньше не видели. И я знаю своего брата – я знаю этот блеск в его глазах, это волнение. Его интерес может принести вам пользу, но за все приходится платить. Не спеши делиться буревым убежищем с теми, кого только что встретила. Не оскорбляй их, но и не торопись доверяться. Любой новобранец должен усвоить оба урока. В данном случае я бы предложил вежливость – но осторожность. Не позволяйте ему загнать вас в угол. Он будет уважать вас, если вы сумеете постоять за себя. И что бы вы ни делали, не давайте ему повода возжелать того, чем вы владеете.
Быть сильными, уметь постоять за себя, но не оскорблять их короля? Бессмыслица какая-то. И все же, глядя на него, слушая его спокойный, но твердый голос, она думала, что понимает. Казалось, некий ритм нес его намерение.
«Будь осторожна с нами. Мы гораздо опаснее, чем ты думаешь».
И еще он упомянул… сожженные города.
– В скольких городах живет ваш народ? – спросила она.
– В сотнях. Количество людей в нашем королевстве ошеломило бы тебя. Оно во много раз превосходит количество паршунов, которые обитают здесь.
Невозможно. Это… невероятно!
«Мы так мало знаем».
– Спасибо, – сказала Эшонай.
У нее получилось произнести слово на языке человеков, но в ритме благодарности. Значит, их все-таки можно объединить.
Он кивнул ей:
– Мы уходим. Я понимаю, что визит был коротким, но моему брату нужно вернуться в свои земли. Мы… конечно, встретимся еще. Мы отправим к вам посла. Я обещаю.
Далинар повернулся – словно покатился валун – и направился к своему буревому фургону.
Венли казалось, что ярко-красный самосвет прожжет дыру в кармане. Она съежилась в одном из буревых убежищ – широкой расселине неподалеку от города, которую они прикрыли панцирями и замазали щели кремом. Каждое такое убежище находилось на вершине холма, так что вода из него утекала по склонам.