Венли предполагала, что Рабониэль будет в ярости, но Повелительница желаний восприняла инцидент как должное, что вызывало любопытство. Казалось, Рабониэль позабавилась. Она что-то скрывала относительно своих мотивов. Или не хотела, чтобы перемены в башне происходили слишком быстро.
Во всяком случае, разбираться с последствиями пришлось Венли, которая до поздней ночи переводила для разных Сплавленных. Лишь этим утром она смогла вырваться и пойти проверить, что сказала ей Мазиш.
Рлайн. Живой.
Возле двери Венли встретилась с главным тюремщиком: Царственным в жутьформе, с гребнем из шипов, переходящих с головы на шею.
– Я и не знала, что у нас есть тюрьма, – тихо сказала она ему в ритме безразличия.
– Ее построили человеки, – ответил он в том же ритме. – Я допросил некоторых здешних рабочих. Говорят, тут держали убийцу.
– Того самого?
– Да. Он исчез прямо перед тем, как появились мы.
– Он должен был потерять сознание.
– Ну, этого не произошло – и его больше никто не видел.
– Ты должен был сказать мне об этом раньше, – упрекнула Венли. – Госпожа считает, что некоторые Сияющие все еще могут функционировать. Возможно, этот где-то бродит, готовится убивать.
Жутьформа запела в ритме смущения:
– Ну, мы готовили это место на случай, если понадобится запереть Царственного с надлежащими удобствами. У нас есть большая тюрьма для пленных людей. Я решил, что это будет хорошее место для твоего приятеля, пока с ним не разберутся официально.
Венли окинула взглядом зал пустых камер, освещенных топазовыми фонарями на потолке. Они окрашивали комнату в теплые коричневатые тона, напоминающие кремный камень.
– Почему вы его заперли?
– Он эссай, – ответила жутьформа в ритме насмешки.
Древнее слово, которое они переняли у Сплавленных, означало что-то вроде «человечий прихвостень», хотя переводческий дар Венли подсказывал, что слово переводится как «волосатый».
– Он был шпионом, которого мои люди послали следить за человеками.
– Значит, он предал вас, – ответила жутьформа. – Он утверждает, что человеки удерживали его против воли, но не потребовалось много расспросов, чтобы узнать правду. Он дружил с Сияющими – был их слугой или кем-то в этом роде. Мог уйти в любой момент, но остался. Наверное, понравилось быть рабом.
Тюремщик перешел на редко используемый ритм казней.
– Я поговорю с ним, – сказала Венли. – Без свидетелей.
Жутьформа уставилась на нее, вызывающе напевая в ритме разрушения. Венли ответила тем же – будучи Голосом Рабониэли, по своему положению она превосходила тюремщика.
– Я сообщу Повелительнице желаний, – пригрозил он наконец, – о твоем поступке.
– Как угодно, – сказала Венли и демонстративно подождала, пока он выйдет и закроет за собой дверь.
По привычке она заглянула в Шейдсмар, хотя уже знала, что спрены пустоты не могут быть невидимыми в башне. С инстинктом не поспоришь. И она…
Стоп. За ней следили.
Спрен пустоты прятался в теле кремлеца. Большинство спренов могли входить в тела, хоть и не умели проникать сквозь другие твердые объекты. Венли не слишком хорошо разбиралась в видах спренов пустоты, но этот, похоже, сообразил, что не может прятаться в башне старым способом, – и придумал новый, чтобы остаться невидимым.
Она настроилась на ритм тревоги, и Тимбре запела в унисон. Спрен следит за ней или за Рлайном? Не сделала ли она в последнее время чего-нибудь такого, что могло бы ее выдать?
С невозмутимым видом, притворяясь погруженной в раздумья, она неспешно вошла в камеру. Затем как будто впервые заметила кремлеца и прогнала его. Существо проползло вниз по стене и скрылось под дверью. Венли заглянула в Шейдсмар и увидела, как спрен пустоты – сквозь сотни переливов многоцветья, из которых состоял Уритиру, – удаляется вместе с искоркой, которая представляла собой кремлеца.
Это заставило ее нервничать настолько, что она несколько раз прошлась по комнате – и снова проверила Шейдсмар, – прежде чем наконец заставила себя повернуться к решетке.
– Рлайн.
Он поднял на нее глаза. Потом нахмурился и встал.
– Это я, – сказала она в ритме покоя, перейдя ради дополнительной секретности на язык слушателей. – Венли.
Он шагнул ближе к решетке, впился взглядом в ее лицо. Запел в ритме воспоминаний:
– Я думал, всех слушателей убили.
– Не всех, а большинство. Рлайн, как ты здесь оказался? Последнее, что мы о тебе узнали: человеки обнаружили тебя в военных лагерях и казнили!
– Меня… не обнаружили, – сказал Рлайн.
Он говорил в ритме любопытства, но язык тела – он действительно перенял некоторые человеческие особенности – выдавал его истинные чувства. Он явно ей не доверял.
– Меня сделали примером, объектом эксперимента. Отправили в бригаду мостовиков. Не думаю, чтобы кто-нибудь заподозрил во мне шпиона. Они просто думали, что я слишком умен для паршуна.
– Ты все это время жил среди них? Этот охранник говорит, что ты эсс… сочувствующий человекам. Я не могу поверить, что ты жив, и я не…
Язык подвел Венли, и она застыла, напевая в ритме утраты и чувствуя себя идиоткой. Тимбре запела в том же ритме, и это немного помогло.
Рлайн внимательно посмотрел на нее. Он, наверное, слышал, что формы власти меняют личность… шквал, да они же всегда это знали. Знали, что такие формы опасны.
– Рлайн, – тихо сказала она. – Я – это я. По-настоящему. Эта форма не… изменила меня, как буреформа изменила остальных.
Тимбре затрепетала. Скажи ему правду. Покажи ему, кто ты.
Венли сжалась внутри. Нет, она не могла.
– А остальные? – спросил он с надеждой. – Ремала? Эшонай? Мы думаем, она сражалась с Адолином. Ты не знаешь… если она…
– Я сама видела труп моей сестры на дне ущелья, – сказала Венли в ритме боли. – Кроме меня, больше никого не осталось. Он… Вражда забрал их и превратил в Сплавленных. Он оставил меня, потому что хотел, чтобы я рассказывала истории о нашем народе, вдохновляла новоиспеченных певцов. Но я думаю, что он боялся нас как группы. Потому и уничтожил.
Она снова запела в ритме утраты. Рлайн в конце концов присоединился к ней и шагнул вперед, пока не оказался прямо у решетки.
– Прости, Венли, – наконец сказал он. – Должно быть, это было ужасно.
«Он не знает, – поняла Венли, – что это все из-за меня. Да и откуда ему знать? Он был среди человеков. Для него я просто… еще одна выжившая».
Эта мысль привела ее в растерянность.
– Ты должна освободить меня, – продолжил Рлайн. – Я надеялся, что мою историю примут, но меня слишком хорошо знают в Уритиру. Трудно не заметить единственного «паршуна».
– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала Венли в ритме примирения. – Стражники мне не доверяют – многие мне не доверяют, – а разговор с тобой только усугубит ситуацию. Если я тебя вытащу, как ты поступишь? Ты ведь не доставишь мне неприятностей, правда?
Он нахмурился, потом загудел в ритме раздражения.
– Ты действительно сочувствуешь человекам, – сказала Венли.
– Они мои друзья, – отрезал он. – А теперь – и семья. Они не идеальны, Венли, но если мы хотим победить Вражду, они нам понадобятся. Нам понадобится эта башня.
– А мы хотим победить Вражду? Рлайн, многим нравится, как идут дела. У нас есть своя страна – не несколько лачуг в сельском захолустье, а настоящая страна с городами, дорогами и прочими сооружениями. Стоит заметить, почти всё строили порабощенные певцы. После всего, что сделали человеки, они не заслуживают нашей преданности или даже союзничества.
Рлайн не сразу возразил. Вместо этого он загудел в ритме напряжения.
– Мы оказались в буквальном смысле между двумя бурями, – наконец сказал он. – Но если я собираюсь выбрать одну из них, Венли, я выберу Великую. Когда-то это была наша буря. Спрены были нашими союзниками. И да, человеки пытались эксплуатировать слушателей, а затем пытались уничтожить нас – но получилось это у Сплавленных. Вражда погубил наш народ. Я не собираюсь служить ему. Я…
Он замолчал, возможно осознав, что говорит. Он попытался начать разговор уклончиво, явно обеспокоенный тем, что она агент Вражды. Теперь он окончательно выдал свои устремления. Он посмотрел на нее, и его напев затих. Он ждал.
– Не знаю, можно ли чего-нибудь добиться, сражаясь с ним, Рлайн, – прошептала Венли. – Но я… у меня есть секреты от Вражды. Я пыталась создать что-то неподвластное ему, найти тех, с кем… ну, я не знаю. Можно было бы воссоздать слушателей.
Она пыталась на свой жалкий лад исправить содеянное.
– Сколько их? – спросил Рлайн в ритме волнения.
– Пока дюжина. Моими стараниями они присматривают за павшими Сияющими. В башне у меня есть кое-какая власть, но я не знаю, как далеко она простирается. Это сложно. У разных Сплавленных разные мотивы, и я запуталась в этой паутине. Я помогла спасти нескольких человеков, которых собирались казнить, но в союзе с этим племенем как таковым я не заинтересована.
– Кого ты спасла? Королеву?
– Нет, это не столь важные особы. Лекарь и его жена, которые…
– Лирин и Хесина? – перебил он в ритме волнения. – И их мальчик, надеюсь.
– Да. Откуда ты…
– Венли, ты должна меня вытащить! – снова перебил Рлайн. – И устрой мне встречу с Хесиной. У меня есть для нее кое-что полезное – и для тебя, если решишь помочь.
– Я пыталась тебе сказать, – прошептала Венли, оглядываясь на дверь. – У меня есть кое-какие полномочия, но многие мне не доверяют. Не знаю, смогу ли я освободить тебя. Это может привлечь ко мне слишком много внимания.
– Венли, – сказал он в ритме доверия, – посмотри на меня.
Она встретилась с ним взглядом. Неужели он всегда был таким пылким? Эшонай знала его лучше, чем она.
– Ты должна это сделать, – сказал ей Рлайн. – Ты должна использовать все свое влияние и вытащить меня.
– Я не знаю, если…
– Венли, перестань быть такой невыносимой эгоисткой! Сделай что-нибудь против своих собственных интересов, ради общего блага, хоть раз в своей шквальной жизни!