Боеформа атаковала щит – и, вопреки ожиданиям Навани, клинок вонзился в синий свет. Боеформа вырезала кусок, который испарился, не успев упасть, – и так же быстро щит восстановился. Боеформа попыталась снова, ускорившись. Понаблюдав несколько минут, Навани убедилась, что все усилия тщетны. Пузырь проворно отращивал вырезанную часть.
– Прелестно, не правда ли? – спросила Рабониэль.
Навани повернулась к ней, стараясь побороть воспоминания, вызванные видом меча. Сегодня вечером она снова оплачет свое дитя, как делала это много раз в прошлом. Сейчас она не покажет этим существам свою боль.
– Я никогда не видела ничего подобного этому щиту, Повелительница желаний. Мне не дано постичь, как его создали.
– Мы могли бы разгадать его тайны, если бы действовали сообща, – сказала Рабониэль, – вместо того чтобы тратить время, наблюдая друг за другом в поисках скрытых мотивов.
– Это правда, Древняя, – согласилась Навани. – Но если вы хотите моего сотрудничества и доброй воли, возможно, вам не стоит выставлять напоказ передо мной клинок, снятый с трупа моего сына.
Рабониэль напряглась. Она взглянула на боеформу с оружием:
– Я не знала.
В самом деле? Или это была очередная уловка?
Рабониэль повернулась и кивком пригласила Навани следовать за ней.
– Позвольте спросить, Древняя, – проговорила Навани, когда они отошли от щита, – почему вы отдаете захваченные клинки простым солдатам, а не оставляете себе?
Рабониэль загудела в одном из ритмов – Навани не могла их различать. Певцы, казалось, могли отличить один от другого, услышав короткое слово или пару секунд пения вообще без слов.
– Некоторые Сплавленные хранят захваченные нами клинки, – объяснила Рабониэль. – Те, кто наслаждается болью. А теперь, боюсь, мне придется внести некоторые изменения в порядок работы твоих ученых. Ты, естественно, отвлекаешься, не позволяя им выдать мне слишком много информации. Я неосознанно поставила тебя в такое положение, когда твои очевидные таланты растрачиваются впустую из-за глупого политиканства. Новые условия таковы: ты будешь работать одна за моим столом, отдельно от других. Дважды в день сможешь давать им письменные указания, которые я лично проверю. Это даст тебе больше времени для достойных занятий и меньше для обмана.
Навани поджала губы:
– Я думаю, что это неразумно, Древняя. Я привыкла работать со своими учеными непосредственно. Они действуют гораздо эффективнее, когда я лично направляю их усилия.
– Мне трудно представить их менее эффективными, чем сейчас, Навани. С этого момента мы будем работать именно так, как я сказала. Не обсуждается.
У Рабониэли был длинный шаг, и она намеренно использовала его, чтобы заставить Навани спешить следом. Дойдя до покоев ученых, Рабониэль повернула налево, а не направо – в комнату, которую ученые Навани использовали как библиотеку.
Стол Рабониэли в этой комнате когда-то принадлежал Навани. Сплавленная взмахнула рукой, и Навани послушно села. Неудобный поворот, однако перечить Рабониэли нельзя.
Сплавленная присела, порылась в коробке на полу. Положила что-то на стол. Стеклянный шар? Да, как тот, что был рядом с первым узлом, который активировала Навани.
– Когда мы обнаружили узел, управляющий полем, эта штука была с ним связана, – сказала Рабониэль. – Посмотри внимательно. Что ты видишь?
Навани нерешительно подняла шар. Он оказался тяжелее, чем ожидалось, и был сделан из цельного стекла, но она заметила внутри необычную конструкцию. В прошлый раз она такого не видела или не поняла, что видит. В центре шара поднималась колонна…
– Это копия комнаты с самосветной колонной, – проговорила Навани, от изумления распахнув глаза. – Вы же не думаете, что…
– Так создается поле. – Рабониэль постучала по шару оранжевым ногтем. – Это своего рода духозаклинание. Фабриаль внушает воздуху вокруг столба, что он стекло. Вот почему отрезание куска ничего не дает.
– Невероятно! Я даже не предполагала, что потоки можно применять таким образом. Это не полная трансформация, а какое-то половинчатое состояние. Вечный стазис, с шаром в качестве образца для подражания…
– Такие же шары должны быть и в других узлах.
– Ясно. После того как этот был отсоединен, щит ослабел?
– Этого мы не можем сказать. Одного узла должно быть достаточно, чтобы увековечить трансформацию.
– Поразительно…
«Не поддавайся на уловки, Навани. Она хочет, чтобы ты мыслила как ученый, а не как королева. Она хочет, чтобы ты работала на нее, а не против нее».
Сохранять бдительность стало еще труднее, когда Рабониэль поставила на стол что-то еще. Бриллиант размером с ноготь большого пальца Навани, полный буресвета. Но… оттенок был слегка не тот. Нахмурившись, Навани повертела камень в руках. Она не могла сказать наверняка без сферы с буресветом для сравнения, но, похоже, бриллиант слегка отсвечивал сине-зеленым.
– Это ведь не буресвет? И не пустосвет?
Рабониэль запела. Потом, сообразив, что Навани не понимает, сказала:
– Нет.
– Третий свет. Я так и знала. В тот момент, когда мне стало известно о пустосвете, я задумалась. Три бога, три типа света…
– Ах, – сказала Рабониэль. – Но это не третий тип света. Тот мы называем жизнесветом. Сила Культивации в дистиллированном виде. А это кое-что другое. Кое-что уникальное. Причина, которая привела меня в эту башню. Это смесь из двух компонентов, буресвета и жизнесвета. В том же смысле, в каком…
– В каком Сородич – дитя Чести и Культивации, – подхватила Навани.
Шквал. Так вот что имел в виду Сородич, говоря, что его свет больше не работает. Башня перестала действовать из-за того, что нечто случилось с ее светом.
– Он вытекал совсем тонкой струйкой, – продолжала Рабониэль. – Что-то не так с башней, поток встречает некое препятствие. – Ее ритм стал более энергичным. – Так или иначе, это доказательство. Я давно подозревала, что существует способ смешивать и изменять различные формы света. Эти три энергии – средство, с помощью которого действуют все потоки, и все же мы так мало знаем о них… Что мы могли бы сделать с этой силой, если бы действительно понимали ее? Башнесвет подтверждает, что буресвет и жизнесвет могут смешиваться и создавать нечто новое. Может ли то же самое случиться с буресветом и пустосветом? Или это окажется невозможным, так как они противоположны?
– Разве? – спросила Навани.
– Да. Как ночь и день или масло и вода. Но возможно, мы сможем найти способ соединить их. Если так, то это может послужить… моделью взаимоотношений наших народов. Путем к единству вместо борьбы. Доказательством того, что мы, хотя и противоположности, можем сосуществовать.
Навани уставилась на светящуюся сферу башнесвета и почувствовала, что должна кое-что уточнить.
– Масло и вода не противоположны.
– Еще как противоположны, – возразила Рабониэль. – Это центральный постулат философии. Они не могут смешиваться и должны всегда оставаться разделенными.
– То, что не смешивается, не обязательно противоположно, – не сдавалась Навани. – Песок и вода тоже не смешиваются, и вы бы не назвали их противоположностями. Это к делу не относится. Масло и воду можно смешать, если у вас есть эмульгатор.
– Я не знаю этого слова.
– Это своего рода связующее средство, Древняя. – Навани встала.
Если ее вещи все еще здесь… Да, в дальнем углу комнаты нашелся ящик с простыми материалами для экспериментов. Она налила во флакон немного масла и воды, добавила экстракта сока культяпника в качестве простого эмульгатора. Встряхнула полученный раствор и протянула его Рабониэли. Сплавленная взяла флакон и подержала, ожидая, пока масло и вода разделятся. Но, конечно, этого не произошло.
– Масло и вода постоянно смешиваются в природе, – сказала Навани. – Например, в молоке свиньи есть частицы жира.
– Да… вижу, я слишком долго считала древнюю философию неопровержимой, – проговорила Рабониэль. – Я ношу звание ученой, но сегодня чувствую себя дурой.
– У каждого есть пробелы в знаниях. В неведении нет ничего постыдного. В любом случае масло и вода – не противоположности. Я не уверена, что собой представляет противоположность воды, если это понятие вообще можно применить к стихии.
– Различные формы света действительно имеют противоположности, – упрямо заявила Рабониэль. – Я в этом уверена. И все же я должна поразмыслить о том, что ты мне показала.
Она протянула руку и постучала по сфере, полной башнесвета:
– А пока поэкспериментируй с этим. Чтобы ты не отвлекалась, я должна настаивать на твоем пребывании в этой комнате до конца каждого дня, за исключением тех случаев, когда тебя сопроводят в уборную.
– Ладно, – сказала Навани. – Хотя если вы желаете, чтобы мои ученые действительно что-то для вас разработали, то идея о том, что они рисуют планы, а вы их проверяете, глупа. Это не сработает – по крайней мере, блестящих результатов не ждите. Вместо этого, Древняя, я прошу вас доставить самосветы, которые питают фабриали, способные работать в башне.
Некоторое время Рабониэль что-то напевала, разглядывая эмульсию.
– Я пошлю такие камни твоим людям в доказательство моей готовности сотрудничать. – Она собралась уходить. – Если намереваешься использовать шифры, чтобы давать тайные инструкции ученым, будь добра, сделай их трудными. Спрены, которым я поручу разгадывать твои истинные послания, любят сложные задачи. Это придает их жизни смысл.
Рабониэль выставила стражу у двери, но по комнате Навани могла передвигаться свободно. В остальном помещение пустовало: там были только книжные полки, ящики и несколько сферных ламп. Других дверей не было; зато в дальнем углу Навани обнаружила спрятанную в рисунке слоев гранатовую жилу.
– Ты здесь? – спросила она, притрагиваясь к стене.
«Да, – ответил Сородич. – Я ближе к смерти, чем когда-либо. Со всех сторон враги. Люди и певцы одинаково стремятся мной воспользоваться».
– Не приравнивай одно к другому, это неправильно. Мой вид, возможно, не понимает вреда, который мы причинили спренам, но враг, безусловно, знает, какой вред они наносят, развращая их.