– Вы уже пробовали это с человеком?
– Конечно нет. Люди, как мы только что продемонстрировали, не приспособлены для тонов и ритмов.
– Мы ничего не продемонстрировали. У нас был один неудачный эксперимент.
Она поставила бокал на стол, пересекла комнату и принялась рыться в своих вещах. Достала один из наручей, к которым прикрепляла часы и прочие устройства. Как и остальные фабриали в башне, ничего больше не работало. Но зато в нем имелись гнезда под большое количество самосветов.
Навани сорвала внутренний слой кожи, затем уселась за стол и принялась возиться с винтами, вставляя в наруч новые, заряженные буресветом камни.
– Что ты делаешь? – спросила Рабониэль.
– Вы слышите песни и ритмы Рошара. Возможно, это просто потому, что у вас лучше устроен слух.
Рабониэль скептически запела, но Навани продолжала устанавливать самосветы.
– Мы слышим их, потому что мы дети Рошара. А вы – нет.
– Я прожила здесь всю свою жизнь, – отрезала Навани. – Я такое же дитя этой планеты, как и вы.
– Твои предки были из другого мира.
– Я говорю не о предках, – сказала Навани, пристегивая ножны так, чтобы плоские стороны камней касались ее руки. – Я говорю о себе.
Она перенесла устройство на стол и послала новые струйки буресвета и пустосвета из заряженных камней, заставив их кружиться возле пустого камня в центре.
– Спойте еще раз тон и ритм Чести, Древняя, – попросила Навани.
Рабониэль дерзко расправила плечи, но подчинилась. Навани закрыла глаза, крепче сжимая наруч на предплечье. Он был устроен как фабриаль, но ее не интересовала эта функция. Ей просто нужно было приспособление, способное удержать побольше самосветов, прижимая их к обнаженной коже.
Холодные камни потеплели. Внутри заряженных самосветов всегда возникали маленькие ураганы. А сопровождалось ли это каким-нибудь звуком? Или вибрацией…
Способна ли Навани что-нибудь ощутить? Тон, ритм? Когда Рабониэль запела, ей показалось, что да, способна. Она запела в унисон с Древней и почувствовала что-то на коже руки. Самосветы отреагировали – точнее, отреагировал буресвет внутри их.
В этом таилась некая закономерность. Ритм, заданный Рабониэлью, на нее только намекал. Навани пела и чувствовала, как самосветы откликаются. Как если бы рядом с ней был певец с более сильным голосом и она могла бы приспособиться к нему. Сам буресвет вел ее, подсказывая такт и ритм.
Навани подстроила свой тон под этот ритм, сосредоточенно постукивая ногой. Чтобы придать ему структуру, она представила себе, что поет воображаемую песню.
– Да! – воскликнула Рабониэль, прерываясь. – Да, именно так!
– Теперь ритм Вражды, – попросила Навани, следуя ритму и тактам Чести.
Рабониэль так и сделала, и Навани показалось, что ее ударило волной, заставив голос дрогнуть. Она почти сбилась, но самосветы ей помогли. Навани запела громче, стараясь больше не теряться.
Рабониэль, в свою очередь, запела с напором.
«Нет, – подумала Навани, переводя дыхание и продолжая петь. – Нет, мы не должна сражаться».
Она взяла Рабониэль за руку, продолжая напевать свой тон, но тише. Рабониэль тоже успокоилась. Держа Сплавленную за руку, Навани чувствовала, что тянется к чему-то. Ее тон слегка изменился.
Рабониэль ответила, их тоны начали модулироваться, сближаясь – сперва очень медленно, а потом…
Гармония.
Ритмы совместились; спокойные, упорядоченные такты Навани словно обрамляли хаотичные всплески звуков, которые издавала Рабониэль.
Сердцебиение. Барабанный бой. Сигналы. Они едины!
Навани протянула свободную руку и переложила их сцепленные ладони на пустой самосвет в центре эксперимента, а потом удержала там, пока они на протяжении некоторого времени продолжали петь в унисон. Это был тандем – чистейшая гармония, где ни та ни другая сторона не пытались взять верх.
Сплавленная и человеческая женщина посмотрели друг на друга и замолчали. Они осторожно убрали руки, открывая бриллиант: он ярко сиял, излучая невозможный свет – черный с синим.
Рабониэль с трепетом взяла самосвет и запела в почтительном ритме.
– Они не уничтожили друг друга, как я предполагала. Как надеялась в глубине души. Ты была права, Навани. Удивительно, но я ошибалась. – Она повертела камень в пальцах. – Я даю название этому ритму: отныне он ритм войны. Смесь Вражды и Чести. Я не знала его до сегодняшнего дня, но его имя мне знакомо; я знаю его так же хорошо, как свое собственное. Каждый ритм несет с собой понимание его значения.
Сфера, которую они создали, отличалась от сферы Сзета – она была синяя, а не фиолетовая, и вокруг нее отсутствовало странное искажение. Похоже, именно это искала Рабониэль, хотя Навани не могла сказать наверняка.
– Древняя, что-то меня смущает. Почему вы предпочитали, чтобы эти два света уничтожили друг друга?
Навани догадывалась. Но ей хотелось услышать, что расскажет Сплавленная.
Рабониэль долго сидела, тихонько напевая себе под нос, рассматривая самосвет. Она, казалось, была очарована тем, как внутри движется смесь буресвета и пустосвета – некая форма урагана, которая то вздымалась сверкающими, яростными волнами, то опадала, успокаиваясь.
– Ты знаешь, – наконец спросила Сплавленная, – как был убит Честь?
– Я… не уверена, что признаю сам факт его существования.
– О, не сомневайся. По крайней мере, существо, которое вы называете Всемогущим, – существо, которое контролировало Осколок силы, именуемой Честь, – мертво. Уже давно. Ты знаешь, как это случилось?
– Нет.
– Я тоже, – сказала Рабониэль. – Но мне интересно.
Навани откинулась на спинку кресла:
– Ну, если это правда – а мой муж говорит, что правда, и я допускаю такую возможность, – то механизмы смерти богов находятся далеко за пределами понимания как человечества, так и Сплавленных.
– А разве ты не говорила мне раньше, что в основе всего лежат механизмы? Боги дают нам силы. Что за силы? Гравитация, Расщепление, Трансформация… фундаментальные потоки, управляющие всем. Ты сказала, что ничего в мире не существует просто так. Я принимаю это и твою мудрость. Но по той же логике боги – Осколки – обязаны действовать не на основе тайны, а на основе знания.
Рабониэль повертела самосвет, затем встретилась взглядом с Навани:
– Честь был убит с помощью какого-то процесса, которого мы пока не понимаем. Я предполагаю – исходя из услышанного от других, – что его могущество уничтожили с помощью… некой противоположности. Я думала, если смогу обнаружить этот противоположный свет, у нас будет власть над самими богами. Разве это не сила, способная положить конец войне?
Шквал. Именно этого он и хотел. Именно этим и занимался Гавилар!
Самосветы. Пустосвет. Странная сфера, которая взорвалась, когда ее прикрепили к фабриалю… и добавили свет другого рода…
Гавилар Холин – король, муж, иногда чудовище – искал способ убить бога.
Внезапно его невообразимая самонадеянность – и грандиозный план – преобразились для Навани в нечто единое. Она знала то, чего не знала Рабониэль. Противоположность пустосвету действительно существовала. Это был не буресвет. И не новый, смешанный свет, который они сотворили. Но Навани его видела. Держала в руках. Ее муж отдал его Сзету, а тот – ей.
«Ради святейшего имени Всемогущего… – подумала она. – Вот в чем дело». Но как и все великие откровения, ответ на один вопрос повлек за собой множество новых вопросов. Почему? Как?..
Рабониэль встала, совершенно не обращая внимания на прозрение Навани. Сплавленная спрятала самосвет, и Навани заставила себя сосредоточиться на окружающем мире. На совершенном открытии.
– Я была уверена, что к краху могущества Чести привело нечто, свойственное силам противостоящего ему Вражды, – сказала Рабониэль. – Я ошибалась, и ты мне это доказала, в чем я вижу необычайную пользу. Теперь мне следует отказаться от этой линии рассуждений и сосредоточиться на моем действительном долге – обеспечении безопасности башни.
– А как же обещание, что вы уйдете, если я помогу найти этот свет?
– Мне очень жаль, – сказала Рабониэль. – В следующий раз постарайся не быть такой доверчивой.
– В конце концов, – прошептала Навани, – ты принадлежишь ему, а я – Чести.
– Увы. Можешь оставаться здесь и продолжать любые другие исследования, какие пожелаешь. Ты заслужила это, а также мою благодарность. Если хочешь найти простую работу в башне, я все устрою. Обдумай варианты, а затем скажи, чего ты хочешь. – Рабониэль помедлила. – Сплавленные редко бывают в долгу у человека.
С этими словами она ушла. Навани, в свою очередь, допила остатки вина, чувствуя, как гудит в голове от последствий случившегося между ними.
77. Надлежащая законность
Венли увернулась от патруля человеческих стражников. Спрятавшись в дверном проеме, настроилась на ритм мира, пытаясь успокоиться. Она пришла с остальными слушателями, чтобы подписать договор, но до этого – и до празднества в честь этого события – оставалось еще несколько часов. Пока ее соплеменники готовились, Венли кралась по запретным коридорам дворца.
Двое стражников, болтая на языке алети, продолжили патрулирование. Венли едва дышала, изо всех сил стараясь не позволить величию этого человеческого здания сокрушить ее. Улим заверил, что ее народ когда-то строил такие же величественные сооружения и они будут строить их снова. Они создадут такие удивительные творения, что холинарский дворец по сравнению с ними покажется хижиной.
Если бы она могла пропустить этот промежуточный этап со всеми опасностями… Ей нравилось строить планы вместе с Улимом. Нравилось, как ее прославляли за открытие боеформы. А вот забравшись тайком в эти коридоры, в запретную часть дворца, она явно нарушила человеческие правила. Если ее поймают…
Венли закрыла глаза и прислушалась к ритму мира.
«Еще немного, – подумала она. – Только до тех пор, пока спутники Улима не доберутся до нас. Тогда все закончится».