Тот кивнул. Хотя и не было сказано так много слов. А вдруг… башня солгала?
Королеве не нравилось, как он пробирается в разные места, выполняя задания для Сородича. Может быть, ему следует не быть таким доверчивым. Даже относительно спренов.
Но когда-нибудь… когда он будет Сияющим…
Рлайн достал чистые одеяла для Каладина. Даббид постирал их раньше, потому что хотел чем-то заняться. Они освободили Каладина от потных, затем завернули его в…
– Что, клянусь Преисподней, вы делаете? – раздался позади них грубый голос.
Даббид замер. Потом медленно повернулся. Крадунья примостилась на краю полки Тефта и рассеянно жевала паек – душезаклятое зерно, обработанное и спрессованное. Она отдернула сияющую от буресвета руку от обнаженной ступни Тефта.
Тефт, в свою очередь, приподнялся, чтобы сесть.
Тефт проснулся!
Даббид вскрикнул и вскочил. Рлайн просто начал напевать, как делал иногда.
– Что такое? – спросила Крадунья. – Или вонючку мне не надо было исцелять?
– Вонючка? – спросил Тефт, заглядывая под одеяло. – Где, клянусь бурей, моя одежда? Что со мной приключилось? Мы ведь были в таверне? Шквал, моя голова…
– Ты можешь будить Сияющих? – Рлайн бросился к Крадунье и схватил ее за руки. – Почему ты ничего не сказала?
– Э-э? Послушай, панцирная башка, вообще-то, я сидела в шквальной клетке. Мой спрен исчез – сказал, что попытается привести помощь, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Бьюсь об заклад, он присоединился к Приносящим пустоту, шквал бы побрал этого изменщика. Я не знаю, что стряслось в башне. Что не так с остальными?
– В клетке? – повторил Тефт. – Почему? И где моя шквальная одежда?
– Мне нужно многое объяснить, Тефт, – сказал Рлайн. – Башня занята врагом и…
Он замолчал и нахмурился, взглянув на Каладина.
А Каладин… Каладин зашевелился! Все замолчали. Даже Тефт.
Каладин моргнул и открыл глаза. Напрягся, потом увидел Рлайна и Даббида и расслабился, перевел дух.
– Это сон? – прошептал он. – Или я наконец проснулся?
– Ты проснулся, Кэл, – сказал Рлайн, опускаясь на колени и беря Каладина за плечо. – Славьтесь, чистейшие тоны. Ты проснулся. Сработало.
Даббид отступил назад, когда Тефт что-то сказал, заставив Каладина сесть, а затем радостно рассмеяться. Сработало!
Даббид не был Сияющим. Он не был храбрым. Он не был умным. Но сегодня он не был глупым.
Однажды Каладин вытащил Даббида из самой Преисподней. Было приятно отплатить ему за этот героический поступок собственным маленьким подвигом.
86. Песни рассветов
По мере того как шла война с человеками, Венли все больше убеждалась, что приняла правильное решение.
Как мог ее народ после многих поколений застоя надеяться на то, что сумеет постоять за себя в этом мире? Если последние сообщения были правдой, у людей снова появились связыватели потоков – как те, из песен! Улим был прав. Надвигалась еще большая война. Люди Венли должны быть готовы.
Венли стояла со скрещенными на груди руками, настроенная на ритм уверенности, и наблюдала, как отряд слушателей возвращается из набега. Эшонай и ее воины одержали победу и принесли с собой большое светсердце. Эшонай сама доставила его Деншилу, главе их хозяйства.
Ее воины не выглядели победителями – окровавленные, раненые. Древнее оружие оттягивало им руки, словно к нему прицепился спрен земли. Многие солдаты шли поодиночке. Боевые пары, потерявшие члена.
Венли наблюдала за ними со скрытым ликованием. Конечно, они близки к тому, чтобы сломаться. Если бы она могла дать им форму власти… приняли бы они ее? Венли вспомнила свою нерешительность и слабость, когда несколько лет назад вступала на этот путь. Тогда она была еще совсем юной, хотя и совершеннолетней. Теперь она по-настоящему повзрослела и смотрела на мир взглядом опытной слушательницы.
Она повернулась и пошла по переулку древнего города, минуя высокие, покрытые кремной глиной стены, похожие на природные скалистые гребни. Чтобы добраться до обработанного камня в их сердцевине, пришлось бы хорошо потрудиться с осколочным клинком в руках.
Венли срезала путь, и ей пришлось дожидаться, пока Деншил пройдет мимо с самосветом. Он был тощим даже в трудоформе, его кожу украшал черно-красный узор, похожий на настоящий мрамор с его грубыми неровностями. Увидев Венли, он вздрогнул.
– Что ты делаешь? – прошипел он, когда она приблизилась и пошла рядом.
– Веду себя естественно, – ответила Венли. – Я глава наших ученых. Для меня нормально посещать наших фермеров и проверять, как продвигается работа.
Он все еще нервничал, но, по крайней мере, настроился на ритм мира, пока они шли. Это не имело значения. На улицах им встречалось мало слушателей. Все, кто не был абсолютно необходим для работы на полях, ухода за ранеными и больными и прочих важнейших занятий, присоединились к Эшонай.
Какая ирония – самые храбрые слушатели, которые наверняка стали бы сопротивляться Венли, когда она принесет своему народу буреформу, – каждый день сражались на передовой и умирали. Каждый труп становился для Венли ступенькой к ее цели.
Она перестала притворяться, что дело только в попытках защитить свой народ. Она познала себя, обрела уверенность – и поняла, чего действительно хочет. Истинной свободы, с возможностью убедиться, что ей никогда не придется зависеть от кого-то еще, слушателя или спрена. Истинная свобода не может существовать, пока кто-то другой имеет над тобой власть.
Так что да, ее работа заключалась в том, чтобы помогать своим людям, отчасти. Но в глубине души – там, где зарождались ритмы, – Венли пообещала себе, что именно она получит наибольшую свободу.
– Как продвигается работа? – спросила Венли в ритме доверия.
Ритм Деншила снова сменился на беспокойство. Глупый фермер. Хоть бы он их не выдал.
– Остальные верят мне, – тихо сказал он, – как и должны. Я же им на самом деле не вру. Если огранить светсердца, как это делают люди, они удержат больше буресвета. Но я не упоминаю о кусочках, которые отсек, прежде чем доставить граненый камень в поля…
– А сколько ты сэкономил?
– Несколько сотен обломков.
– Мне нужно больше.
Он откровенно настроился на раздражение:
– Больше? На какой безумный ритм ты настроилась?
– Нам нужно по одному на каждого слушателя в городе.
– Я не могу. Если ты…
– Можешь, – перебила Венли в ритме упрека. – И сделаешь. Отсекай от камней побольше. Для полей не нужны слишком крупные самосветы.
– А если мы из-за этого умрем с голоду? Самосветы ломаются, когда им поёшь. Запас рано или поздно закончится.
– Мы не проживем достаточно долго, чтобы умереть с голоду, Деншил. Если сюда доберутся человеки… Если они найдут твоих детей и заберут их песни…
Мален немедленно настроился на ритм тоски. В эти дни у слушателей оставалось мало детей. Большинство из них несколько лет назад прекратили принимать бракоформу, и они никогда не были такими плодовитыми, как человеки.
– Подумай, как ты мог бы добиться лучшего результата, – сказала Венли. – Ради детей, Деншил. Ради твоей дочери.
– Надо рассказать об этом Пятерке.
– Расскажем. Сам увидишь, как я приду к ним с этим предложением. Все будет сделано по правилам – просто мы с тобой должны как следует подготовиться.
Он кивнул, и Венли позволила ему поспешить вперед, к древнему зданию, где он практиковался в огранке драгоценных камней – искусству, которому научил его Улим.
«Ух ты, кого ветром принесло», – подумала она, заметив красный огонек, светящийся внутри старого заброшенного здания. Пришлось вырезать окно, чтобы попасть внутрь. Она приблизилась, и на подоконник ступил Улим – невидимый для всех, кроме избранных.
– Ты очень хорошо научилась лгать, – сказал он в ритме раболепства.
– Да, – ответила она. – Мы готовы?
– Почти. Я чувствую бурю с другой стороны. Думаю, она уже почти здесь.
– «Думаешь»?
– Я не могу заглянуть в Шейдсмар, – огрызнулся он в ритме насмешки.
Она не совсем понимала его объяснения происходящего. Но знала, что в Шейдсмаре собирается буря. На самом деле буря нарастала в течение многих поколений – делалась все яростнее, все интенсивнее. Она преграждала путь к Преисподней.
Из этой стихии и явился Улим. В ней обитали тысячи спренов бури. Они были безмозглыми существами, вроде спренов ветра или спренов пламени.
Венли должна была найти способ переправить этих спренов бури в свой мир и захватить их. С этой целью древний бог всех богов – существо по имени Вражда – отделил от бурлящей стихии крупную часть. Эта буря была его силой, его сущностью. На протяжении мучительно долгих месяцев он подтаскивал ее к этому месту, незримо. И она прибыла. В некотором роде. Осталось совсем чуть-чуть.
– А что случится, – с любопытством спросила Венли, – когда моя буря явится в этот мир?
– Твоя буря?
– Я та, кто призывает ее, спрен. Она моя.
– Конечно, конечно, – заторопился Улим, чересчур бурно жестикулируя.
За последние несколько лет он стал подобострастным – и любил притворяться, что не предавал ее в холинарском дворце.
– Когда придет эта буря, ты будешь служить мне, – сказала Венли.
– Я и так служу тебе.
– Едва ли. Обещай, что станешь моим слугой.
– Обещаю, Венли. Но сперва мы должны переправить сюда спренов бури. И убедить слушателей принять новые формы.
– Со вторым проблем не будет.
– Ты слишком в этом уверена, – заметил спрен. – Не забудь, они убили короля алети, чтобы предотвратить подобное. Предатели!
Он зациклился на этой идее, хотя сам нашептал, где найти раба с Клинком Чести, и согласился помочь начать войну, чтобы довести ее народ до отчаяния. При всем этом он не мог перестать мыслить так же, как сами слушатели. Улим узнал о разговоре Эшонай с королем Гавиларом лишь несколько недель спустя, и он был в ярости. Как посмели слушатели сделать именно то, что он хотел, но не по той причине!