– Предложили покончить с твоим изгнанием, не так ли, Нотум? – тихо спросил Адолин. – В обмен на удар кинжалом в спину?
Нотум по-прежнему избегал его взгляда, вместо этого поклонился Келеку и достал из кармана листок бумаги.
– Меня попросили, – прочитал он, – рассказать о странном поведении этого человека и его спутников. Как многие из вас знают, я впервые столкнулся с этой группой, когда они бежали от Сплавленных в Селебранте более года назад. При помощи уловки они…
Нотум замолчал и посмотрел на Адолина.
«Ответь ему отцовским взглядом», – подумал Адолин. Суровым, от которого хочется съежиться внутри, думая обо всем, что ты сделал не так. Генеральским взглядом.
У Адолина он никогда не получался.
– Что ж, Нотум, вперед, – сказал он вместо этого. – Мы втянули тебя в неприятности. Это только справедливо – дать тебе шанс высказаться. Я не могу просить тебя ни о чем, кроме честности.
– Я… – Нотум встретился с ним взглядом.
– Продолжай.
Нотум опустил свой листок и громко сказал:
– Честь не умер, пока он живет в сердцах людей!
Адолин никогда раньше не слышал этого заявления, но спренов чести оно всполошило – они вскочили и начали кричать, кто в негодовании, кто в поддержку. Адолин отпрянул, изумленный внезапным взрывом эмоций со стороны этого бесстрастного племени.
Несколько приставов бросились на арену и потянули Нотума прочь, когда он снова проревел эти слова.
– Честь не мертв, пока он живет в сердцах людей! Честь не…
Его выволокли с арены, но суматоха продолжалась. Адолин неуверенно положил руку на меч. И чем же обернется этот бардак?
Келек съежился в своем кресле, в панике зажав уши руками. Он издал низкий жалобный стон и затрясся. Спрены чести рядом с ним призывали толпу к порядку, крича, что они причиняют боль пресвятому владыке.
Многие, казалось, были возмущены словами Нотума, но значительное число спренов подхватило его лозунг – и их вытеснили с трибун. В этом обществе таилось напряжение, которого Адолин раньше не замечал. Спрены чести не выступали единым фронтом; в самых глубоких водах Стойкой Прямоты скрывались секретные, но мощные течения, приводящие к разладу.
Приставы очистили трибуны – даже Шаллан и Узора вынудили уйти. Адолина проигнорировали. Когда все наконец успокоилось и осталось лишь несколько приставов, Адолин поднялся по ступенькам амфитеатра к престолу Верховного судьи. Келек раскинулся в кресле, как будто забыв о том, что всего несколько мгновений назад готов был сползти на пол и свернуться калачиком.
– Что это было? – спросил его Адолин.
– Хм? – отозвался Келек. – О, ничего примечательного. Старый спренский спор. Твое появление вскрыло вековой гнойник, молодой человек. Забавно, не правда ли?
– Забавно? И это все?
Келек начал насвистывать, что-то записывая в блокнот.
«Да они же все чокнутые, – подумал Адолин. – Эш так и сказала. Вот что делают с разумом тысячи лет пыток».
Возможно, лучше было не тыкать пальцем в кровоточащую рану.
– Сегодня все прошло хорошо для меня, не правда ли? – спросил Адолин.
– Хм? – сказал Келек.
– Один обличитель не смог опровергнуть мою точку зрения о моем отце, – начал перечислять Адолин. – Другой привел довод в мою пользу, указав, что переход на сторону, противоположную Сияющим, фактически означает службу Вражде. А потом Нотум поставил свою честь выше собственного благополучия. Для меня все прошло хорошо.
– Разве это важно?
– Конечно. Вот почему я здесь.
– Понятно, – сказал Келек. – Древние Сияющие предали своих спренов, убив их?
– Ну да, – сказал Адолин. – Но вопрос не в этом. Вопрос в том, можно ли винить современных людей.
Келек продолжал писать.
– Достопочтенный! – окликнул Адолин.
– Ты знаешь, сколько мне лет, молодой человек? – Келек встретил его взгляд.
В его глазах было… что-то. Глубина, которая впервые придала Вестнику совершенно нечеловеческий облик. Эти глаза выглядели бездонными дырами, пронзающими само время.
– Я, – тихо проговорил Келек, – знавал очень многих людей. Я встречался с лучшими представителями человеческого рода за все времена. Теперь они все сломлены или мертвы. Лучшие из нас неизбежно ломались. Буря свидетельница… На этот раз я сбежал, когда началось Возвращение, потому что понял, чем все закончится. Даже Тальн… даже Тальн…
– Он не сломался, – возразил Адолин.
– Впустил врага – значит сломался, – отрезал Келек. Он махнул рукой в сторону спренов чести. – Они заслуживают лучшего, чем ты, сынок. Они заслуживают лучшего, чем я! Я никогда не осуждал их за то, что они отказываются связываться узами с людьми. Как я мог? Я не сумею приказать им вернуться на эту войну, обратно в эту дыру. Сделать это значило бы… отказаться от той куцей чести, которая у меня осталась.
Адолин глубоко вздохнул. Затем кивнул.
– Я сейчас сообщил тебе, что твое дело безнадежно, – сказал Келек, возвращаясь к своим записям. – Похоже, тебя это не беспокоит.
– Ну как вам сказать, достопочтенный. Я согласился на разбирательство – пусть по настоянию Секейра на меня и пытаются взвалить грехи предков, – потому что это единственный способ поговорить со спренами чести. Может быть, вы вынесете решение не в мою пользу, но пока у меня есть возможность высказаться, этого достаточно. Если я уговорю хотя бы одного или двух спренов чести присоединиться к битве, я выиграю.
– Оптимизм… – проговорил Келек. – Надежда… Знакомые ощущения. Однако я не думаю, мой мальчик, что ты понимаешь ставки и осознаешь, во что вляпался. То, что сказала спрен чернил – о присоединении к Вражде, – на уме у многих спренов. В том числе у обитателей этой самой крепости.
Это было как удар под дых.
– Спрены чести присоединятся к врагу? – проговорил Адолин. – Тогда они ничем не лучше высших спренов!
– Действительно, я подозреваю, что неприязнь к высшим спренам – одна из причин, почему они колеблются. Спрены чести, высказывающиеся в пользу присоединения к врагу, беспокоились о том, как будет воспринято такое предложение. Но вот ты здесь, даешь им возможность предъявить свои доводы, действуя как магнит для всех, кто испытывает разочарование или ненависть. Здесь много зрителей. Если спрены чести решат присоединиться к врагу… Что ж, их примеру вскоре последуют и многие другие разновидности спренов. Осмелюсь предположить, таковых окажется немало. – Келек не поднял глаз. – Ты пришел сюда, чтобы завербовать союзников. Но я подозреваю, что ты в конечном итоге склонишь эти с трудом сбалансированные весы в направлении, противоположном желаемому.
Примерно через час после первой стадии разбирательства – этот час Шаллан провела за утешением Адолина, объятого внезапным страхом массового бегства спренов на сторону Вражды в результате его собственных действий, – она забралась на дерево.
Цепляясь за ветку у самой вершины, она потянулась еще выше. Дерево было обычное, одно из настоящих, выращенных спренами в крепости. Кора оказалась приятной на ощупь.
Шаллан помахала рукой в воздухе над кроной, но ничего особенного не почувствовала. Неужели преодолела барьер? Может, еще чуть-чуть…
Она продвинулась немного выше, затем снова подняла руку и, похоже, почувствовала что-то странное, оказавшись достаточно для этого высоко. Как будто что-то незримое потянуло ее за пальцы.
И тут ее нога соскользнула.
Миг спустя Шаллан уже падала, кувыркаясь в воздухе. Она упала не к самому основанию крепости, а просто на свою плоскость. Раздался громкий хруст, Шаллан на миг оцепенела, а потом громко застонала.
Лузинтия тут же оказалась рядом.
«Как я подозревала… – подумала Вуаль. – Она все время ошивается где-то поблизости». Спрены чести явно приставили эту особу следить за Шаллан.
– Человек! – позвала Лузинтия. – Человек, ты ранена?
Шаллан застонала, моргая. Над ней маячило бело-голубое лицо в обрамлении коротких волос.
– Ммм… – Узор сделал шаг вперед. – Быстрое моргание. Это серьезно. Она может умереть.
– Умереть?! – ахнула Лузинтия. – Я понятия не имела, что они такие хрупкие!
– Падение с большой высоты. И к тому же она ударилась головой, когда приземлилась на камни. Нехорошо, ой нехорошо.
Другие спрены чести собирались вокруг, невнятно переговариваясь. Шаллан снова застонала, затем попыталась сосредоточиться на Узоре и Лузинтии, но у нее закрывались глаза.
– Надо действовать быстро, – сказал Узор. – Очень быстро!
– Что же нам делать? – спросила Лузинтия.
– У вас здесь нет больницы?
– Конечно у нас нет больницы! – рявкнула Лузинтия. – Здесь всего пара дюжин человеков.
– Ммм… но вы не позволите им вернуться, если они уйдут, так что они по большому счету заперты в Стойкой Прямоте. Вам должно быть стыдно. Очень стыдно. Да.
«Шквал, – подумала Вуаль. – Это все, на что он способен? Как мы вообще позволили ему одурачить нас?»
– Скажи мне, что делать! – потребовала Лузинтия. – Надо отнести ее к гранетанцору?
– Это займет слишком много времени. Она умрет. Бедный человек, которого я очень люблю. Для нее будет трагично умереть здесь, в средоточии власти и могущества спренов чести. Если, конечно, ей не дадут буресвет.
– Подожди… буресвет?
– Да, она же Сияющая! Это исцелит ее.
Шаллан подавила улыбку. Узор действовал напролом, но у спренов чести явно было мало опыта общения с людьми. Они без вопросов проглотили наживку, и вскоре Шаллан уже несли четверо. Она спрятала кусок обернутого тканью камня, который использовала, чтобы удариться о мостовую, когда приземлилась, создавая впечатление, будто стукнулась головой.
На самом деле рука действительно очень болела. Шаллан, несомненно, ушиблась, но это было не самое страшное повреждение, которое она нанесла себе во имя науки. По крайней мере, на этот раз план не предполагал намеренного позора перед несколькими привлекательными мужчинами.
Время от времени она стонала, а Узор все время восклицал, как он волнуется, не давая расслабиться Лузинтии и другим спренам чести, пока они тащили Шаллан к известному им зданию. Их шаги эхом отдавались от окружающих каменных стен.