– Что происходит? – спросил криптик. – С тобой что-то не так, Шаллан. Я не справился. Вчера я разговаривал с Шутом, и он сказал…
– Опять? – рассердилась Бесформенная. – Ты снова не послушался меня?!
Узор отодвинулся еще дальше.
– Ты меня достал, – прошипела Бесформенная. – Оставайся здесь и прикрой меня, если Адолин что-то заподозрит. А после суда у нас состоится разговор.
Она перевела дух и выглянула наружу проверить, нет ли свидетелей – спрены могли бы задаться вопросом, почему Лузинтия была у Шаллан, – затем выскользнула из дома и пустилась в путь через южную плоскость. В крепости было тихо. Спрены не спали, но у них имелись менее активные периоды. «Ночью» они собирались в домах друзей, и улицы почти пустели.
Несколько листьев трепетали в пространстве между четырьмя плоскостями. Бесформенная старалась не смотреть на три другие плоскости, на три города, образующие вокруг нее невозможную коробку. У нее было не слишком хорошо с…
– Вуаль, – раздался голос позади нее. – Мне нужно все объяснить. Я должен сказать правду. Ммм…
Она застонала и обернулась. Узор следовал за ней, как едва отлученный от материнской титьки щенок рубигончей.
– Ты выдашь мою маскировку! – рявкнула она.
Криптик остановился, его узор замедлился.
– Ты должна знать, что сказал Шут. Он такой мудрый. Кажется, он любит тебя и ненавидит всех остальных. Ха-ха. Он смеялся надо мной. Это было очень забавно. Я как цыпленок. Ха-ха.
Бесформенная зажмурилась и вздохнула.
– Он просил передать, что мы тебе доверяем, – сказал Узор. – И любим тебя. Он просил сказать тебе, что ты заслуживаешь доверия и любви. Это правда. Мне очень жаль, что я лгал. Очень долго. Мне так жаль. Я думал, ты с этим не справишься.
– Шаллан бы не справилась, – сказала она. – Ступай и жди меня дома. Я разберусь с тобой позже.
Она зашагала прочь, и, к счастью, он не последовал за ней. Пришло время стать той женщиной, которой она себя воображала в мечтах с тех пор, как покинула дом, чтобы обокрасть Ясну. Бесформенная могла наконец присоединиться к Духокровникам. Ее не волновало прошлое Шаллан. Пусть спит. Она могла быть как Вуаль, которая не нуждалась в таких вещах.
«Ты притворяешься такой же, как я, – подумала Вуаль. – Но Шут прав. Ты заслуживаешь любви, Шаллан. Ты правда ее заслуживаешь».
Покои Верховного судьи располагались на самом верху плоскости, рядом с укрепленным краем стены. Трудно было не обращать внимания на странную геометрию здесь, вдали от парков и зарослей – небо было так близко. Она хотела потратить время, чтобы его нарисовать, но, конечно, это теперь ей несвойственно. Она должна считать зрелище дезориентирующим и странным. Как Вуаль.
Стало проще, когда она сосредоточилась на цели: маленьком здании вблизи от угла крепости. Она прошла мимо нескольких спренов чести, помахала тем, кто ее приветствовал, но в основном целеустремленно двигалась вперед.
Добравшись до места, Бесформенная задержалась возле дома и стала озираться по сторонам, пока не убедилась, что никто не смотрит. Это было трудно, так как пришлось наблюдать за несколькими плоскостями. По крайней мере, план был прост. Подойти к двери. Духозаклинанием превратить дверную ручку в дым, чтобы справиться с замком. Прокрасться внутрь и пробраться в заднюю комнату, которая была кабинетом Верховного судьи. Ударить его ножом, прежде чем успеет среагировать, и занять его место на суде.
Последний шаг. И все закончится.
«Я… – отрешенно проговорила Сияющая. – Я убила Йалай».
Бесформенная оцепенела.
«Я видела… – прошептала Сияющая, – что ты собираешься это сделать. Что у тебя в сумке спрятан яд. Поэтому я вмешалась. Чтобы защитить тебя. Чтобы тебе… не нужно было этого делать. Я хотела предотвратить… то, что с тобой сейчас происходит… Шаллан…»
Она крепко зажмурилась. Нет-нет, она не отступит. Она должна это сделать. Чтобы покончить со всем. Чтобы покончить с нерешительностью.
Она открыла глаза, подошла к двери и взялась за ручку свободной рукой. Та исчезла от ее прикосновения. На этой стороне духозаклинание действительно давалось проще. Ручку едва ли заботило, что ее попросили измениться.
Незваная гостья толкнула дверь. В комнате за порогом было тесно от вещей. Предметы обстановки громоздились друг на друге. Свернутые гобелены. Безделушки и сувениры – маленький стеклянный цыпленок на подоконнике, куча пыльных писем на столе…
Бесформенная тихо вошла. Окна давали достаточно света, она могла видеть отблески свечей под другой дверью – той, что вела в кабинет Верховного судьи. Келек здесь. Она достала нож Мрейза и шагнула вперед.
Как только она сделала это, то почувствовала холод – словно подул резкий ветерок. Буресвет хлынул прочь из ее тела. Бесформенная недолго помолчала, потом оглянулась.
У нее за спиной стояла Вуаль.
– Я знаю, почему ты это делаешь, Шаллан, – сказала Вуаль. – Нет никакой четвертой личности. Пока что нет. Ты взяла себе другое имя, чтобы избавиться от боли. Но если ты сделаешь этот шаг, все станет реальным.
– Я хочу быть такой, – сказала Бесформенная. – Отпусти меня.
– Опять бежишь, – упрекнула Вуаль. – Ты думаешь, что не заслуживаешь ни Адолина, ни места среди Сияющих. Ты боишься – а вдруг твои друзья узнают, кто ты на самом деле. Они отвернутся от тебя. Бросят. Так что ты решила бросить их первой. Вот почему ты продолжала проводить время с Духокровниками. Вот почему ты здесь. Тебе кажется, что это способ покончить с привычной жизнью. Ты считаешь, что если станешь тем презренным человеком, о котором шепчет тьма, то все будет решено. Мосты сожжены. Решение принято.
Бесформенная… Бесформенная…
Была просто Шаллан.
И Шаллан хотела ею стать. Она хотела показать им, кто она на самом деле. Чтобы покончить со всем.
– Я не могу быть Шаллан, – прошептала она. – Шаллан слаба.
Шаллан поднесла руки к глазам и задрожала. Вуаль ощутила ее эмоции – внезапную волну боли, разочарования, стыда и замешательства. Ее тоже трясло.
– Кто лучший пловец? – прошептала Вуаль. – Это моряк, который плавал всю свою жизнь, даже если сталкивался с бурными морями, испытывающими его на прочность. Кто сильнее? Это и впрямь тот, кому приходится всюду передвигаться с помощью рук. А мечник с одной рукой… Он, вероятно, изучил мастерство как никто другой. Он не мог победить из-за своих недостатков – но он не был слабее других.
Шаллан замерла.
– Адолин прав, – продолжила Вуаль. – Он всегда был прав насчет тебя. Скажи мне, чей разум сильнее? Женщины, чьи эмоции всегда на ее стороне? Или женщины, чьи мысли предают ее? Ты сражалась в этой битве каждый день своей жизни, Шаллан. Ты не слабая.
– Разве нет? – спросила Шаллан, отворачиваясь. – Я убила собственного отца! Я задушила его своими руками!
Слова ранили глубоко, будто клинок в сердце. Вуаль поморщилась.
Но от этой раны каким-то образом по телу заструилось тепло.
– Ты несла эту истину полтора года, Шаллан, – Вуаль сделала шаг вперед. – Ты не сдалась. Ты была достаточно сильна. Ты дала клятву.
– А мама? – рявкнула Шаллан. – Ты помнишь, как впервые в наших руках появился клинок, Вуаль? Я помню. Помнишь ужас, который я испытала при ударе, который не собиралась наносить?
Ее мать – ярко-рыжие волосы, полоса металла в груди, прекрасные зеленые глаза обратились в уголь. Выгоревшие пятна на лице. Шаллан кричит в ужасе от того, что натворила. Умоляет все вернуть. Хочет умереть. Хочет… хочет…
Еще один удар в сердце. Еще больше тепла потекло наружу, всплесками крови при каждом гулком ударе в груди. Вуаль всегда была такой холодной, но сегодня ей было тепло. Тепло от боли. Тепло от жизни.
– Ты сможешь это вынести, – прошептала Вуаль. Она шагнула вперед, глядя Шаллан в глаза. – Ты сможешь это запомнить. Наша слабость не делает нас слабыми. Наша слабость делает нас сильными. Ведь мы вынуждены нести свое бремя годами.
– Нет, – сказала Шаллан, понизив голос. – Нет. Я не могу…
– Можешь, – прошептала Вуаль. – Я защищала тебя, но пора уходить. Мое время истекло.
– Я не могу, – взмолилась Шаллан. – Я слишком слаба!
– Я так не думаю. Возьми воспоминания. – Вуаль протянула руку. – Забери их обратно, Шаллан.
Шаллан заколебалась. Бесформенная исчезла, как клуб дыма, явив свою лживую суть. Рука Вуали осталась. Она приглашала. Предлагала доказать, что Шаллан была сильной.
Шаллан взяла ее за руку.
Воспоминания затопили ее. Она вспомнила, как играла в саду в детстве и встретила криптика. Красивого спиралевидного спрена, который сотворил вдавленные узоры на камне. Это были чудесные дни, проведенные среди зарослей в их тайнике. Криптик побуждал ее стать достаточно сильной, чтобы помочь своей семье, которую медленно пожирала ужасная тьма.
Такое благословенное время, полное надежды, радости и истин, произносимых легко, с торжественностью и изумлением на детском лице. Этот компаньон был настоящим другом для одинокого ребенка – девочки, натерпевшейся от родителей, которые постоянно воевали за ее будущее.
Ее спрен. Спрен, который мог говорить. Спрен, которому она могла довериться. Компаньон.
И этот компаньон не был Узором. Это был другой Криптик. Другая. Та, которую… которую…
Шаллан упала на колени, обхватив себя за плечи и дрожа.
– Ох, шквал… О Бог Клятв…
Она почувствовала руку на своем плече.
– Все в порядке, Шаллан, – прошептала Вуаль. – Все в порядке.
– Я знаю, кто ты, – прошептала Шаллан. – Ты – пустота в моей памяти. Та часть меня, которая смотрит в сторону. Фрагмент моего разума, который защищает меня от моего же прошлого.
– Конечно, – ответила Вуаль. – Ты же неспроста назвала меня этим именем.
Она сжала плечо Шаллан и повернулась к закрытой двери. Слышал ли Келек их разговор… или… а они вообще говорили вслух?
Шаллан вскочила. Нет. Слишком больно. Не разумнее ли стать такой, какой ее хотел видеть Мрейз? Адолин возненавидит ее за то, что она сделала. Далинар тоже. Шаллан олицетворяла собой именно то, от чего они стремились уйти. То, что они винили во всех своих проблемах. То, что обрекало человечество на гибель.