Взятый к императорскому двору из малоазийского захолустья, Антиной был любимцем — хотя не непременно любовником и несомненно не только любовником! — Адриана, вживе воплощая утрированную красивость, культивировавшуюся этим императором во всех возможных формах и всеми возможными способами. После смерти в таком своем символическом качестве Антиной стяжал еще больше славы и приобрел еще больше значения уже как божественный покровитель императора и Империи: ему воздвигались храмы, в его честь назывались города и созвездия, культ его прекратился лишь с окончательной победой христианства. Ни о каких связанных с ним любовных авантюрах не известно, как и вообще о каких-либо авантюрах; о нем даже анекдотов нет, что весьма знаменательно на фоне особого пристрастия древних авторов к скандальным подробностям императорского быта. Касательно Антиноя, однако, традиция немногословна: он был добронравный тихоня и он утопился — вот и все. Утопился он семнадцати лет от роду, то есть еще не вполне выйдя из отроческого возраста, и причины его самоубийства называются разные, хотя и не взаимоисключающие, и обе приводит в своей «Жизни Адриана» (XIV, 5–6) Элий Спартиан, один из авторов так называемой Historia Augusta, сборника жизнеописаний римских императоров. Итак, по одной версии, Антиной утопился в припадке меланхолии «из-за своей красоты и страсти Адриана» — со склонными к депрессии подростками подобное случается, да притом у римлян taedium vitae было достаточно рядовым поводом для самоубийства, так что эта версия вполне правдоподобна. По другой версии, Антиной был (как и почти все в ту пору, не исключая Адриана) очень суеверен, и самоубийство его было самопожертвованием, то есть принесением себя в жертву Нилу, вернее, божеству Нила, ради спасения от бедствий обожаемого им монарха: подобные самопожертвования не были конечно рядовыми, практиковались (если практиковались) только в древности и то очень редко, но в целом соответствовали нормам религиозной практики — так полулегендарный Марк Деций некогда бросился на вражеские мечи ради спасения отступавших легионов и подарил еще очень древним в ту пору римлянам очередную победу над соседями, а до него так бросился в разверзшуюся посреди Рима бездну совсем легендарный Марк Курций и так заставил бездну закрыться. Меланхолический нрав и склонность к самоубийству вполне могут сочетаться и часто сочетаются с религиозной экзальтированностью, и первая версия, следовательно, не противоречит второй. Официальной версией, вероятно, была все-таки версия самопожертвования — косвенным тому свидетельством служит обожествление Антиноя.
Разумеется, даже у такого, то есть исторического, Антиноя можно при желании найти какие-то общие черты с историческим Князевым и/или с ним же как с героем «Поэмы», но ничуть не менее разумным будет утверждение, что различий между ними больше, чем сходства. Однако же историческая информация всегда имеет источник или источники, в разной степени надежные, а потому нуждающиеся в сопоставлении. О жизни и смерти Князева нам известно из устных и письменных свидетельств его современников, Антиной известен куда шире — но откуда? В наши дни тут подразумевается ответ, что, дескать, раньше-то образованные люди (то есть, в частности, Ахматова и Жирмунский) знали о героях классической древности из читанных в оригинале или, на худой конец, в переводе сочинений античных авторов. В основе своей это представление о добром старом времени верно или почти верно, но в данном случае оно никак не годится, потому что античная историческая и биографическая традиция отличалась слишком явным нелюбопытством к благополучию. Век Антонинов, одним из представителей династии которых был Адриан, по праву считается золотым веком Империи, зато этот век не слишком вдохновлял современных (да и позднейших) авторов, ибо собственный интерес и читательский спрос влекли их к событиям занимательным — неважно, действительным или вымышленным. В результате ни один из подходящих по времени писателей, читаемых впоследствии всеми (как Светоний или Апулей) или хоть некоторыми (как Филострат) образованными людьми счастливого 1913 года, ничего об Антиное не написал. Об Адриане и Антиное написано в книгах, читаемых лишь специалистами и лишь по необходимости, — упомянутого Элия Спартиана (как и вообще Historia augusta) как раз и читают только специалисты и только по необходимости, а остальные, пусть даже и очень образованные, узнают об Адриане и об Антиное из вторых рук, то есть от авторов нового времени. А те, естественно, руководствуются в своем изложении не только сведениями, почерпнутыми у древних, но также собственными целями и задачами издания.
Простейший и надежнейший способ обрести необходимую информацию — прочитать статью в каком-нибудь солидном справочнике и так получить в свое распоряжение все вообще или все самые важные и самые достоверные факты. Если этого мало, можно прочитать целую книгу или книги, и в солидном справочном издании самые основательные из них указаны, хотя, конечно, специальные монографии, в отличие от энциклопедий, обычно адресованы специалистам. И не секрет, что занимательные подробности жизни знаменитых людей черпаются чаще всего из мемуаров или романизованных биографий, а то и просто из романов, так что нередко главным источником расхожих сведений о том или ином историческом лице оказывается тот или иной исторический роман, почему-либо заслуживший читательские симпатии. Откуда все мы знаем, что жил когда-то на свете кардинал Ришелье и что с королевой Анной отношения у него были скверные? А это ведь чистая правда. И пусть приключение с алмазными подвесками от начала до конца придумано Александром Дюма, да и подробности этого приключения далеко не всем памятны, исторический фон похождений трех мушкетеров вполне достоверен, так что знаменитый роман вполне может считаться одним из источников сведений об интригах при дворе Людовика XIII — а уж является таким источником без всяких сомнений. Предполагается, что образованный читатель получил представление об основной последовательности исторических событий от какого-то более солидного авторитета, хотя бы из какого-нибудь учебника, но узнавать занимательные подробности этих событий из занимательных исторических романов или иных занимательных сочинений было и есть совершенно естественно.
Древним писателям и читателям это тоже было известно, и античные авторы очень увлекательно описали многие события и многих персонажей античной истории — скажем, заговор Каталины или жизнь Нерона. Но об Антиное они, как уже сказано, ничего занимательного не написали, и остается поглядеть, что мог почитать об Антиное в конце XIX и в начале XX века тот, кто интересовался Антиноем умеренно и/или неспециально.
Уже говорилось, что сведений о прекрасном фаворите Адриана древние оставили нам не слишком много — потому-то довольно основательное изложение этих сведений умещается в довольно короткой энциклопедической статье. Такая статья есть, разумеется, в надежном и общедоступном словаре Брокгауза-Ефрона, и, конечно, Антиной Брокгауза, то есть исторический Антиной, не слишком похож на исторического Князева. Более специальные справочники вроде «Реального словаря классической древности» Любкера или многотомной «Реальной энциклопедии классической древности» Паули-Виссова в статьях Антиной практически не расходятся с Антиноем главной русской энциклопедии не только в содержании, но даже и в объеме. Понятно, что комментаторы, будучи заинтересованы в точной информации, сверяются прежде всего с этими и подобными изданиями. Однако все тот же Брокгауз, сообщив немногие достоверные сведения, добавляет в конце статьи, что еще можно почитать об Антиное, если заинтересоваться им поподробнее. В списке четыре книги: две ученые монографии, равно бесполезные ученому комментатору и любопытствующему дилетанту (одна сугубо археологическая, одна очень уж редкая), и два романа, комментатору не нужные, зато любопытствующему в самый раз, — причем романы стоят в списке прежде монографий, так сказать, «во-первых». Иначе говоря, главная русская энциклопедия советует читать об Антиное главным образом беллетристику! При этом из двух рекомендованных романов один (английский) менее доступен, зато другой (немецкий) вполне доступен и так превращается в заведомую «книгу номер один» для всех пользователей Брокгауза, желающих узнать об Антиное побольше, тем более что тут же сообщается, что книга эта имеется и в русском переводе. А раз так, следует сказать побольше о романе «Император» и о его авторе Георге Эберсе.
Ко времени выхода в свет тома Алтай-Арагвай (1890) романы Эберса давно уже не нуждались в рекомендациях, и словарь лишь подтвердил своим авторитетом репутацию одного из них. Георг Мориц Эберс (1837–1898) рано приобрел известность как египтолог, особенно как исследователь и знаток египетского быта, но был слаб здоровьем, так что к сорока годам вынужден был совершенно отказаться от полевой работы, а тем самым и от активной научной деятельности. Вот так-то он и обратился от археологии к беллетристике и немедленно прославился романом из египетской жизни «Уарда» (1877), который тут же был переведен на русский язык, издан в Петербурге и имел успех не меньший, чем в Германии. Так оно и пошло: Эберс выпускал примерно по роману в год, и все они сразу переводились и издавались в России, а затем переиздавались и даже выходили отдельными собраниями — в общем, в России Эберс был очень и очень читаемым автором. Как исторический беллетрист он несомненно уступал великим мастерам интриги вроде упомянутого ранее Александра Дюма, но все же был достаточно искусен, а уж в познавательном отношении его романы были и вовсе уникальны: он писал о том, о чем знал действительно лучше всех. Писал он обстоятельно, охотно отвлекаясь от сюжета в бытописание и прочие историко-культурные подробности, и это выходило у него чуть ли не занимательнее всего остального, а изучать Египет по Эберсу было тем более естественно, что по тому же Эберсу, пусть по другим его трудам, учились и специалисты-египтологи.