Вдруг рассердившись на себя, Люк перестал плакать. Он с трудом сглотнул.
– Мои друзья хотели жить, Локи. Хотели увидеть своих детей. – Он откашлялся, сплюнул мокроту на пол. – Милосердие является здесь привилегией, а не правом. Вы придумали эти правила. По ним и умрете. Люк снова откашлялся и выпалил:
– К черту! – Он направил ствол ружья в широкое лицо Локи. – Вот к чему все свелось, Локи.
– Нет, Люк, – сказал Локи, уже не таким низким голосом. Он поднял свою ручищу и выставил перед Люком вперед ладонью. Она была ярко-красной и мокрой от крови.
Люк выстрелил в него сквозь пальцы. Голова Локи откинулась на доски крыльца. За ней тут же расплылась большая лужа темной жидкости, в которой плавали какие-то твердые кусочки. Люк с отвращением отвернулся. Кровь вытекала из головы Локи с омерзительным звуком. Ничего хуже Люк в жизни не слышал.
Люк толкнул затвор вверх, вперед, назад и вниз. Перешагнул через все еще подрагивающее тело Локи. Он не беспокоился, что тот снова поднимется.
Люк шмыгнул носом. Весь рот и подбородок были в слизи. Он вытер предплечьем глаза, потом рот.
Футах в двадцати от дома заметил Фенриса. Тот полз на боку, с помощью одной руки, в сторону деревьев. Лишь бы убраться подальше. Люк двинулся за ним. В траве было много крови.
Затем Люк остановился и обернулся на дом. Из маленького окна его комнаты на него смотрело бледное испуганное лицо Суртр. Их взгляды встретились, и она отступила от окна.
– Эй, – окликнул он Фенриса. – Эй.
Фенрис смотрел на него снизу вверх выпученными глазами. Жуткие пятна крови покрывали его подбородок и руку, сжимавшую рукоятку застрявшего в горле ножа.
Люк перевел взгляд на деревья. Его тошнило. Он просто хотел сесть на траву, но не мог слышать издаваемые Фенрисом звуки.
– Я мог бы завести грузовик. Положить тебя в кузов. И рвануть в… не знаю, куда, но та дорога должна куда-то вести.
Фенрис приподнялся на локте. Он задыхался, ловя ртом воздух. При каждом вдохе-выдохе из горла, как из аэрозоля, фонтанчиком брызгала кровь.
Люк оглянулся на дом, гадая, нет ли там второго ружья. В старом черном здании не наблюдалось никакого движения, но Суртр должна была скоро спуститься. Через открытую дверь ему был виден весь коридор до дальней стены дома. Никакого движения.
Люк снова посмотрел на Фенриса. Он понимал, что должен что-то сказать. Чтобы хоть как-то разобраться в себе. Он действовал, словно не думая ни о чем. Оперировал инстинктами. Но откуда взялись эти инстинкты?
– Уже слишком поздно, – сказал Люк, удивившись невесть откуда взявшейся твердости в голосе. – Не думаю, что у тебя на что-то еще есть время, Фенрис. Слишком поздно, понимаешь? Все зашло слишком далеко. Ты не сможешь больше убеждать кого-то или перевоспитывать. У каждого – свои взгляды на жизнь.
Но Фенрис, похоже, не слушал. Он полз к ногам Люка.
– Ты похититель и убийца. Разве ты можешь рассчитывать на милосердие? Вот к чему все свелось. Я сказал Локи то же самое. Ты никогда не думал о последствиях. Да? Даже если бы тебя поймали, ты все равно бы рассчитывал на особое отношение. Вот что бесит меня больше всего. И ты бы его получил. На хер такое дерьмо, Фенрис. На хер!
Фенрис хватал ртом воздух. Он снова протянул руку к ноге Люка и содрогнулся в конвульсиях. Люк в упор выстрелил ему в правый глаз.
Потом развернулся и направился обратно к дому. Задержался на крыльце. Встал рядом с Локи, слева от двери, и заглянул в коричневатый коридор. Локи перестал двигаться, но кровь продолжала заливать неровный настил крыльца. Люк пожалел, что не спросил Локи или Фенриса, куда они положили его табак. В голове стало необычайно легко, и Люку захотелось, чтобы все быстрее кончилось.
– Суртр!
Темный дом молчал.
Что делать? Что делать? Что делать?
Патроны. Сколько их? Перед спусковой скобой был магазин. Но он не знал, как его отсоединить, чтобы проверить боеприпасы. И даже если у него получится, он боялся, что не сможет вставить магазин обратно. Не так все просто. Как запасной вариант, ему нужен нож.
– Суртр! Локи больше нет. Твоих друзей больше нет. Слышишь меня?
Тишина.
Он задрал подол платья и посмотрел на бедро. Рана напоминала безгубый рот, подол платья пропитался кровью. Свежая кровь на старой. Он не мог смотреть на нее. Кожа на груди была рассечена до мышц. Он заглянул под вырез платья. От близкого вида раны его бросило в озноб и затошнило. Он согнулся пополам и осмелился закрыть глаза. Сделал глубокий вдох. Затем выпрямился, перешагнул через Локи и вернулся в кухню.
Посмотрел на старуху. Та посмотрела на него. Она так и сидела в своей маленькой колыбели рядом с печкой. И, казалось, чего-то ждала, явно недовольная им. Он не закончил то, что должен был сделать. Но как? Он хотел спросить ее, но она не говорила по-английски и не могла ему ответить. Ему так не хотелось подниматься по узкой лестнице и снова идти в крошечные комнаты с низким потолком. Это не место для человека, потерявшего столько крови и с ружьем в трясущихся руках. Похоже, девчонка ждет наверху, в темноте, сжимая в пухлом кулачке нож. Сука.
И что ему делать с этими ранами? Он собирался было показать старухе бедро, когда та посмотрела на стену напротив печи и кивнула морщинистой головой. Люк нахмурился. Она кивнула снова и подняла верхнюю губу, оскалив темные зубы.
Он посмотрел на стену и в тот же миг услышал, как легонько скрипнула дверь напротив. Люк вскинул ружье. Суртр тихо спустилась по лестнице и ждала в гостиной. Локи она тоже видела.
Люк сглотнул и медленно двинулся к выходу из кухни. Потом замер в нерешительности. Нужно ли ему идти в гостиную? Суртр могла стоять прямо за дверью. И точно, дверь сдвинулась. Он был уверен, что не оставлял ее полуприкрытой. Может, она открылась сама по себе, а Суртр по-прежнему прячется где-то наверху?
Затаив дыхание, он присел и двинулся по коридору к входной двери. Перешагнул через Локи и опустился в траву. Потом поднялся и заглянул в маленькие грязные окна гостиной. Слишком темно.
Приблизился к старому коричневому стеклу, поставил одну ногу на провисшую веранду крыльца и вдруг увидел перед собой Суртр. Это произошло так неожиданно, что он чуть не нажал на спусковой крючок.
Суртр стояла, наклонившись вперед и уставившись в пол. Вот почему она не увидела его в окне. На ней были джинсы и черная футболка. Она внимательно слушала, прижавшись к старой двери гостиной. Готовая напасть с разворота, как только он зайдет в комнату. Или выбить у него дверью винтовку. А может, выползти и наброситься на него сзади, когда он будет проходить мимо. Умно. Она хотела его. Всегда хотела. Ни одна женщина не хотела его так сильно – точнее его смерти.
Он буквально кипел, холодный пот заливал лицо. До боли стиснув зубы, он поднял ружье. Направил в окно.
И выстрелил.
Все оконное стекло вылетело. Суртр подпрыгнула, словно ее ударило током. На секунду мелькнули ее растрепанные черные волосы и большие белые глаза. Что-то разбилось. Она вскрикнула.
Интересно, попал ли он в нее?
Затвор вверх, вперед, назад и вниз. Когда Люк поднял глаза, девчонки в гостиной уже не было, а дверь была закрыта.
Люк проковылял вдоль дома через лужайку и заглянул в прихожую. Откуда-то из темноты донесся топот ног. Но она не могла добраться до лестницы, поэтому, видимо, забежала на кухню. Люк продолжил обходить дом с ружьем наперевес. Он застрелит эту суку через кухонное окно. Рвение, граничащее с возбуждением, вызвало покалывание во всем теле. Пот лил градом.
Он увидел девчонку в прицеле ружья через грязные окна. Она выходила из кухни через крошечную заднюю дверь.
Не опуская ружье, Люк неуклюже побежал к другой стороне дома. Из горла вырывался хрип, кровь стучала в ушах. Ему не терпелось еще раз выстрелить, но он осторожно зашел за угол и оказался на задней лужайке перед садом. Огляделся, готовый броситься в погоню.
В траве никого.
Какое-то движение в саду. Позади грузовика. Она уходила, довольно быстро для своей комплекции, петляя между деревьями, растущими вдоль разбитой дорожки.
Прицел ружья поплыл, потом сместился перед глазами. Руки ходили ходуном от волнения. Люк сморгнул пот, застилавший глаза. Повторно сфокусировался. Заметил ее. Потом снова потерял, когда она вильнула в сторону, работая толстыми ногами как поршнями.
Наконец увидел ее силуэт между двумя темными стволами, поймал в прицел и выстрелил.
Слишком высоко. Или попал? Девчонка исчезла.
Кордит опалил лицо, глаза, горло и нос. В ушах звенело.
Нет, не попал, потому что она снова вскочила на ноги и побежала через дорожку в сторону леса. Когда Люк снова поднял ружье, она уже скрылась среди деревьев.
Разочарованный, он посмотрел на белый грузовик. Направился к нему. Через пассажирское окно увидел на полу кабины конфетные обертки и старый дорожный атлас на шведском. Машина была с правым рулем. Он открыл дверь. В нос ударили запахи резины, масла, мокрого металла и застарелого сигаретного дыма. Запахи старого мира. Мира, куда этот автомобиль может его доставить. Внутри было очень грязно. Все коврики и сиденья были покрыты пылью. Пол кузова – из голого металла. Резиновые прокладки на педалях отсутствовали. Обивка на сиденьях порвана. На зеркале заднего вида висела ярко-бирюзовая рыбацкая приманка. В открытой планшетной сумке для инструментов – пустые красные пластмассовые контейнеры из-под еды, дюжина смятых пивных банок. Это была не их машина. Они приехали сюда на ней, но взяли у кого-то и где-то в другом месте.
Люк положил ружье на траву. Затем нагнулся и потрогал рулевую колонку. С надеждой коснулся пальцем ячейки для ключа зажигания. Пусто.
Ключи, ключи, гребаные ключи.
Он решил убираться отсюда, причем как можно быстрее. Повернулся и осторожно двинулся к дому, зажимая рукой рану на бедре.
Остановился, развернулся и пошел назад за ружьем, которое оставил в траве.
– Черт.
Мысли путались. Голова кружилась от голода, внутри все пылало от жажды. Накатывающее волнами возбуждение выматывало. Ноги словно налились свинцом. В глазах мелькали темные точки. Люк сплюнул и двинулся дальше.