Заинтригованный Воронов остался на кухне. Глафира ушла в комнату и запела «народную» песню. Прислушавшись к словам, Виктор понял, что девушка поет всякую чепуху, пришедшую на ум.
«Мой муж на дальнем пастбище пасет оленей. Рядом бродят голодные полярные волки, но он не боится их. У мужа меткий глаз и всегда заряженное ружье. Что это? Залаяли собаки! Мой любимый муж вернулся!»
— Входи!
Воронов вошел, расставил руки, шагнул к якутке, чтобы обнять любимую жену.
— Ты что, чокнулся? — покрутила пальцем у виска Глафира. — Ты же с мороза пришел, ты весь в инее. Садись на диван, прогрейся перед тем, как жену обнимать. Пока сидишь, я буду тебе рассказывать, что в твое отсутствие произошло.
Напевая песню, Глафира закружилась в танце. Воронов как завороженный смотрел на якутку, гибкую и сильную, как пантера. Когда девушка плавно расстегнула верхнюю пуговку халата, Виктор почувствовал, как сердце бешено застучало, кровь прильнула к ушам, и ему стало жарко, как в натопленном чуме.
Взгляды Глафиры Поповой на «народные» танцы в корне отличались от тех, что изучали в институте культуры. «Возвращение оленевода» был прогрессивным спектаклем, настолько новаторским, что за его постановку не рискнул бы взяться ни один хореограф в Советском Союзе. Чего стоило одно расстегивание пуговиц под мурлыкающее пение!
— Я тебя заждалась, строганины настрогала! — пропела Попова и расстегнула последнюю пуговицу.
Далее было эротическое действие, увидев которое, американские стриптизерши покраснели бы от стыда и ушли бы из профессии, осознав свою несостоятельность. Самые откровенные танцы у шеста по сравнению с «Возвращением оленевода» были обыкновенным кривлянием, рассчитанным на непритязательную публику.
Отбросив в сторону последнюю деталь одежды, обнаженная Глафира шагнула к Воронову.
— Иди же ко мне, мой оленевод! Покажи, как ты соскучился по жене!
23
Сутки пролетели как один миг. В воскресенье вечером Воронов допил остатки водки, лег на диван отдохнуть. Глафира сидела рядом, подпиливала ногти хозяйской пилочкой.
После армии у Воронова появилась странная привычка — он стал спрашивать у каждой девушки, с которой завязывались отношения, пошла бы она за него замуж или нет. Глафира не стала исключением.
— Ты пошла бы за меня замуж?
— Нет, конечно, — не отрываясь от работы, ответила девушка.
Для самоуверенного Воронова это стало шоком. После суток безумств услышать от девушки «нет»? Прочувствовав себя оскорбленным морально и физически, Виктор сел на диван.
— Почему «нет»? — серьезно спросил он.
— У меня есть жених, — как о чем-то обыденном ответила Глафира.
— Кто он? Оленевод? — с издевкой спросил Виктор.
— Курсант военного училища.
Воронов почувствовал себя дважды оскорбленным. Жених-оленевод — это еще куда ни шло, но — курсант? Бред какой-то, издевательство над здравым смыслом. Себя Виктор считал во всех отношениях более выгодной партией, чем будущий командир взвода в отдаленном гарнизоне.
«Вот дела! — с удивлением отметил Воронов. — Еще пару часов назад Глаша была моей женщиной — страстной, любящей, такие нежности на ухо шептала, и в один миг все изменилось, и причиной тому какой-то курсант. По плацу «ать-два!», «ать-два!» Каждому офицеру честь отдает, портянки в сапоги наматывает. Какое лицемерие! Никому верить нельзя».
— В этом году мой жених оканчивает Ярославское училище ПВО, — продолжала Попова. — Я перевожусь на заочное отделение, выхожу за него замуж, и мы едем по распределению к его месту службы.
— Куда? В глушь, в тайгу?
Глафира перестала обрабатывать ногти, положила пилочку на стол.
— Мой жених — будущий ракетчик. Ракеты ПВО знаешь где стоят? Полки ПВО размещаются около крупных городов. В тайге ракет нет. Медведей от вражеских бомбардировщиков защищать не надо.
— Когда я служил в Германии, наши офицеры от скуки женами менялись.
— Слышала я такую сказочку, но не очень-то верю в нее. Хотя можно для разнообразия поменяться с кем-нибудь мужьями.
— Ты это серьезно говоришь? О боже, ну и семейка у вас будет!
— С тобой бы лучше была? — усмехнулась девушка. — У меня родственник в милиции работает, его сутками нет дома. Чем он на работе занимается — неизвестно, но домой с дежурства приходит с запахом перегара.
— Твой жених — якут?
— Русский. Мы в Ярославле познакомились. Я с ансамблем народного творчества была на фестивале, он — в увольнении. Разговорились. Он сказал, что ищет девушку непритязательную, готовую к суровому гарнизонному быту. Я смеялась до слез, когда он стал мне рассказывать, как трудно будет жить в благоустроенной квартире с магазином через дорогу. Ты видел автолавку-вездеход? Он тоже не видел, а я до школы в магазине ни разу не была. Для меня самый суровый гарнизонный быт — это курорт с горячей водой и теплым туалетом. Наш брак — дело решенное. Я прошлым летом его со своими родителями познакомила. Они одобрили выбор.
«Сейчас я наговорю ей колкостей, и мы расстанемся врагами, — подумал Виктор. — Надо поменять тему, иначе вечер будет безнадежно испорчен. Хотя он уже испорчен. Что-то разонравилась мне Глаша. Не такая уж она и красавица, если присмотреться».
— Завидую твоему мужу. Ему достанется красивая и умная жена.
— Издеваешься? — с подозрением спросила девушка.
— Я не льстец. У тебя идеальная фигура, ты хорошая хозяйка. Кто бы еще смог из куска мороженой рыбы такое вкусное блюдо приготовить? А какие ты танцы знаешь!
— Перестань! — Девушка несильно хлопнула его ладошкой по ноге. — Это представление было только для тебя. Я надеюсь, ты никому не расскажешь, как мы провели время?
— Я в свою личную жизнь никого не посвящаю. Глаша, давай на сегодня забудем о женихах и гарнизонах и поговорим вот о чем. Тебе в новогоднюю ночь или сразу же после нее ничего не показалось странным? Когда я вас опрашивал, у меня сложилось впечатление, что ты чего-то недоговариваешь.
— У меня голова была тяжелой, горечь на губах. Я редко спиртным увлекаюсь, но в ту ночь не удержалась и напилась. Когда проснулась, было ощущение горечи, словно я лист одуванчика пожевала. Больше вроде бы ничего необычного не было.
— Алексеева собралась в общежитие вернуться. Она больше не надеется увидеть сына?
— Кто его найдет, если мальчишку под заказ украли?
— Как-то быстро в ней материнские чувства угасли.
— Она с самого начала вела себя странно. У меня было ощущение, что ребенок у Надежды временно, пока не окрепнет. Я ведь предлагала ей кроватку купить, она отказалась. Говорит, пускай пока в коробке спит. Когда с его отцом вопрос решим, тогда купим кроватку.
— Наш Биче-Оол изначально не собирался отцовство признавать. Чего она ждала? Что его силой заставят жениться?
— Не знаю. После того как ребенка украли, Надя перетянула грудь, чтобы молока не было. Она, наверное, сразу после похищения поняла, что сына больше не увидит. Знаешь, что интересно? До получения первой записки Надя была спокойной. Пила седуксен, а может, не пила, а только делала вид, но она была адекватной, не уходила в себя. После записки о выкупе ее словно подменили. Она явно не ожидала, что за ребенка выкуп потребуют.
— Что могут означать оставленные преступниками вещи?
— Я на каникулах спрашивала у бабушки, нет ли каких-нибудь старинных обычаев, связанных с шарфом, кольцом и всем прочим. Она говорит, что импортный шарф — это просто шерсть, символ добротной теплой одежды. С хлебом и свечой все понятно, а вот кольцо… В тундре кольцо никакой практической ценности не имеет. Что ты с ним будешь делать во время путешествия? У белого медведя рыбы для ухи купишь? Золото в тундре — просто кусок металла. Кисет с табаком гораздо ценнее.
— По-моему, ты не права. Золото есть золото, универсальное платежное средство.
— Мы же про старинные обряды говорим, а не про современную жизнь. До революции народы Севера без денег обходились. Натуральный обмен: шкурки — на табак, бивни мамонтов — на ружья и порох. Деньги — это средство накопления, а на Севере жизнь переменчивая. Сегодня ты в расцвете сил, а завтра попал в пургу и замерз насмерть. Зачем тебе золото или банкноты, если ты не знаешь, что с тобой завтра будет? Жить надо сегодняшним днем, а завтра — как получится.
«О-па! — догадался Воронов. — В ней заговорили гены предков. Я — это день сегодняшний, жених — отдаленное будущее. Не завидую я парню. Сидит сейчас в казарме, почесывает голову и не догадывается, что это рога растут, а не кожа зудит».
— С младенцем много возни было?
— Надя одна справлялась. Она же целые дни с ним сидела. Я на учебу уезжала. По вечерам ей немного помогала: пеленки стирала, гладила, давала Наде возможность на улицу выйти, до магазина добежать. Но все это было как-то не по-настоящему, что ли. Представь: была девушка-студентка, стала мать. Не было ничего, и вдруг появился живой человечек, который пищит и ручками двигает. К этому надо привыкнуть. Надя еще не успела осознать себя матерью…
В подъезде раздались голоса. Воронов прижал палец к губам: «Тс-с!» Так и есть! Раздался скрежет вставляемого в замок ключа. Виктор бесшумно вскочил, погасил в комнате свет.
«Окна выходят во двор, — мгновенно оценил обстановку Виктор. — Если это приехала жена Петрова, то о посторонних в квартире она еще не догадывается».
Крадучись он подошел к двери, прислушался.
— Замок заело! — сердито сказала жена Петрова.
— Дай я попробую, — предложил незнакомый мужчина.
После нескольких попыток провернуть ключ незнакомец предположил:
— У меня такое ощущение, что замок закрыт изнутри. Может, там твой муж? Напился пьяный, спит и ничего не слышит.
Над головой Воронова пронзительно зазвонил звонок. Виктор вернулся в комнату, жестами показал Глафире: «Собирайся! Уходим!» Попова беззвучно засмеялась. Маленькое приключение нисколько не испугало ее. Выпутываться-то Воронову придется.
— Я схожу к машине, возьму масленку, — сказал мужчина. — Попробуем смазать личинку замка. Если не поможет, дверь придется ломать.