— Мои мать и отец погибли от рук оборотней, — наконец нарушил молчание Эрик. — Отец натаскал меня, показал их сильные и слабые стороны, научил охотиться.
Лена застонала.
— Честно говоря, я бы предпочла, чтобы вы были безумны. — Опустив голову, она уставилась себе на руки, на которых запекалась кровь — ее собственная и Надольного. — Но, похоже, вы не сумасшедший. — Опустив солнцезащитный козырек, она рассмотрела в зеркальце свое лицо. На щеках у нее отчетливо отпечатались следы ладоней Надольного, один глаз распух. — Как давно вы этим занимаетесь?
— С двенадцати лет. Оборотней очень и очень много, — ответил он, сворачивая на следующем перекрестке в сторону резиденции фон Кастеллей. — Вы не собираетесь сейчас же достать баллончик с перечным газом?
Она устало улыбнулась.
— Не беспокойтесь. Он пуст. — Она искоса посмотрела на него. — Как вы находите этих…
— Оборотней? Ликантропия — лишь общее понятие и обозначает способность принимать то звериное, то человеческое обличье. Я говорю не про несчастных фантазеров, которые считают себя волками и ведут себя соответственно. У них психологические проблемы. Вы сами видели, в чем дело в нашем случае.
Эрик знал, что теперь она ему верит. А что еще ей оставалось?
— Вы хотите сказать, что существуют не только оборотни-волки, но и…
— Вот именно, всевозможные формы и виды. Все зависит от их происхождения, их культуры. Как я уже говорил, в каждой легенде кроется зерно истины, и не важно, повествует она об оборотнях-ягуарах в Аргентине, оборотнях-шакалах в Египте или оборотнях-тиграх в Индии. — Он посмотрел на нее. — Верьте в легенды.
— Надо полагать, есть какая-то биологическая классификация, — отозвалась Лена с тенью возвращающегося юмора. — Как вы определяете, где находится ликантроп?
Тема как будто все больше и больше ее захватывала.
— Они совершают ошибки. Рано или поздно это обязательно происходит.
— То есть?
— Их подводит собственная глупость. Кое-какие дают увидеть себя в зверином облике — так появляются истории подобные той, о какой пару месяцев назад трубили в Лондоне: «Женщина видит черную пантеру в лондонской подземке», Помните заголовки? Зверь в чуждом ему окружении — всегда верный признак ликантропа. А еще их жажда человеческого мяса, которой они не могут не поддаться. Зверские убийства всегда как красный флажок, даже если у некоторых существ хватает ума маскировать свои преступления.
— Надольный… — Брови Лены сдвинулись к переносице. — То, что осталось от Надельного, ни тени рассудка разума не имело.
— Он слишком недавно стал ликантропом. Они лишь со временем учатся контролировать в себе дикого зверя. Некоторые даже достигают определенных высот, если только их не раздражать. — Он свернул на подъездную дорожку вилы и, остановив машину, вышел сам и помог выйти ей. — Я осмотрю царапины у вас на спине, после примете душ и поспите. Завтра расскажу вам еще.
В этот момент он осознал, что говорит в той же властной манере, что и его отец.
Лена была слишком измучена, чтобы протестовать, Кроме того, ей было очевидно, что в таком виде она никуда не может пойти, даже в общественный туалет, иначе придется отвечать на бесчисленные вопросы полиции. Она позволила Эрику поддерживать ее по пути в дом, атмосфера которого наполнила ее ощущением безопасности. Она начала понемногу расслабляться.
— А кто-нибудь превращается в дружелюбных, симпатичных зверей? — спросила она с тенью улыбки. — Бывают оборотни-хомячки?
Эрик рассмеялся.
— Тут я ничего сказать не могу. Если есть оборотни-хомячки, пока они никому в глаза не бросились.
Он наслаждался ее улыбкой. Тем, что она улыбается ему.
— Надеюсь, вы не утратите хорошего настроения, пока я буду дезинфицировать раны.
Он повел ее в одну из комнат для гостей. Сняв верхнюю одежду, она повернулась к нему спиной, прежде чем расстегнуть крючки бюстгальтера.
— Считайте это знаком моего доверия, что я поворачиваюсь к вам спиной, — сказала она и отвела волосы в сторону. — Раньше вы намекнули, что есть одно существо, которое не совершает ошибок?
— И это уже в прошлом. Снимок Надельного вывел меня на ее след.
Пододвинув поближе прикроватную лампу на тумбочке, он посветил на рану. Царапина была неглубокой, но, если не обработать ее йодом, скорее всего воспалится. Ему не хватило духу сказать ей, что шрамы от ран, какие наносит оборотень, всегда самые худшие. Жаль, ведь у нее такое чудесное тело и мягкая кожа.
— И теперь я наконец-то сумею ее прикончить.
— Похоже, у вас с ней давние счеты.
— Да, за целых двести сорок лет. — Быстро обработав рану, Эрик залепил ее пластырем. — Как-нибудь расскажу.
На том он оставил Лену одну, чтобы она могла принять душ. Когда Эрик принес ужин, то обнаружил, что она уже спит. И тихо ушел.
Той ночью он устоял перед тягой к каплям. Зато возникла примечательно лишенная красок картина, непохожая на те, что он рисовал в последние годы. Едва ли Дмитрий сумеет ее продать.
Глава 13
Жан шагал по дороге, ведущей к большой деревне. За спиной у него висела заплечная сума с мехами и шкурами, которые он собирался продать на рынке, чтобы заработать пару ливров. Постоянные скитания по следу бестии подтачивали его благосостояние. Ему с сыновьями нужно было на что-то жить.
Среди свинцового цвета гранитных валунов зеленел Жеводан, и человеку наивному могло бы показаться, что лучшей жизни и быть не может. Но Жан знал про последние нападения в начале месяца, унесшие жизни мальчика и девочки. Жизнь не могла быть хуже.
Данневали устраивали одну охоту за другой у подножия гор Монмуше, Моншове и Монгран. Именно там, где были родные края Пьера и Антуана. И его собственные. Равно как и вверенные им лесные угодья. Нормандцы что-то подозревали.
Была и другая причина, по которой он предпочел бы не показываться в Согю: пересуды. Его лишала покоя не только людская толчея, но и косые взгляды и перешептывания у него за спиной. Они станут пялиться на него, шептаться, мол, к ним снова заявился сын ведьмы. Но меха и шкуры они, тем не менее, покупали охотно. Когда возникала необходимость отправляться в деревню, ему всякий раз приходилось пересиливать себя, но людям он виду не подавал. Им он, как всегда, казался закрытым и неприветливым.
Миновав первые дома, Жан свернул на ведущую к рынку улицу. По пути он прошел мимо дома старой Иветты Шаброль и даже удивился, что ее дверь стоит нараспашку. Иветта пользовалась столь же сомнительной славой, как и он сам, поскольку с годами стала немного странной. Истинного ее возраста не знал никто. Сколько Жан себя помнил, Иветта существовала всегда. Сколько ей? Восемьдесят лет? Девяносто?
Остановившись, Жан прислушался и разобрал приглушенные голоса и тихий стон.
— Мадам? — вопросительно крикнул он в открытую дверь, но не получил ответа. Он быстро переступил порог, чтобы посмотреть, не случилось ли чего со старушкой.
К огромному своему удивлению, у постели Иветты в маленькой спаленке он застал аббатису Григорию. Аббатиса сидела спиной к двери и его не заметила. Выжав тряпку над миской с водой, она отерла ею влажный от пота лоб старухи и помогла ей сесть. Потом осторожно поднесла к ее губам чашку с чаем — аромат ромашки Жан ощутил от порога.
— Видите, все не так плохо, мадам Шаброль, — тихо, но ободряюще сказала аббатиса. — Травы помогут вам от кашля и поставят вас на ноги. Господь благословил вас в старости. По воле Божьей вы еще многих в Согю переживете. Но вам надо больше следить за собой. Получше укрываться ночью. — Она опустила старуху на подушки. — На следующей неделе я снова вас навещу. А завтра придет сестра Магдалена.
Старуха схватила ее за руку.
— Спасибо, достопочтенная аббатиса. Пусть Господь наградит вас за труды, — просипела она.
— Меня вам благодарить не надо, — качнула головой в высоком чепце Григория. — Я делаю это с радостью, мадам Шаброль.
— Но, верно, у вас уйма других дел, помимо забот об умирающей, — сипло, но горячо запротестовала старуха.
В легких у нее было полно воды. Жан узнал этот шум. По его прикидкам, жить ей осталось еще день-два, и он не решился привлечь к себе внимание. Если Иветта испугается, это может приблизить час ее смерти — а его самого еще больше опорочить.
— Кому захочется говорить про смерть в такой чудесный день, мадам Шаброль? — улыбнулась аббатиса, вновь отирая старушке лоб. — Дайте травам оказать свое действие. Я помолюсь за вас, и вот увидите, вы скоро проснетесь здоровой и бодрой.
— А я попаду в рай, достопочтенная аббатиса? — голос Иветты все слабел. — Вы же знаете, что в молодые годы я не всегда была непорочна благонравна.
— Я помолюсь за вас. А так как вы раскаялись в своих грехах, то обязательно отправитесь в рай, мадам Шаброль. Но пока поживите еще немного.
Жан увидел, как Григория быстрым движением постаралась стереть слезу в уголке левого глаза. Она прекрасно знала, что Иветта на пороге смерти.
Узловатые пальцы снова сжались, сдавили белую руку аббатисы.
— Но патер Фрик сказал мне после исповеди, что Господь принимает лишьдуши самых благочестивых, достопочтенная аббатиса. — По всей видимости, старуха страшилась того, что ожидает ее в загробном мире.
— Не тревожьтесь, мадам Шаброль. — Григория, успокаивая, погладила ее по седым волосам. — Господь любит всех. А теперь отдыхайте. — Она встала.
Повернувшись, Жан тихонько вышел. Ему не хотелось, чтобы Григория его заметила.
Его представление об аббатисе внезапно изменилось. Вот уж кого он не ждал встретить здесь и ни за что бы не подумал, что она сама станет ухаживать за Иветтой. Или что ее расстроит близкая кончина старушки. До сих пор он считал ее надменной монахиней из аристократов, которая вела себя как прочие люди церкви. Увиденное и услышанное его удивило. Выходит, за невозмутимостью кроется нечто большее, чем надменность и ослепление верой. Невероятно!