— Значит, достопочтенная аббатиса была недалека от истины, — заметил Пьер, который заварил себе травяной чай и задумчиво смотрел за окно в сторону монастыря. — В своей записке она перечисляла способности тару.
— Бестия хитрее, чем я предполагал, тут я должен извиниться перед вами обоими, месье. Она учится. — Малески поерзал, укладывая поудобнее ногу, и тут же поморщился: боль буквально обожгла его. — Она догадывается, что время на ее стороне. Она преспокойно ждет, забирает новые жертвы, чтобы не терять силы, и, как следует опасаться, растит свое потомство, а мы даже не знаем, насколько оно многочисленно.
Жан помолчал.
— Возможно, нам следует подойти к делу иначе, — предложил он наконец. — Мы порасспрашиваем, из какой деревни внезапно исчезла беременная женщина, чьи останки так и не смогли найти. Возможно, она и есть бестия.
Пьер кивнул.
Во всяком случае, это избавит нас от долгих и безуспешных скитаний по лесам и многих холодных ночей.
Малески не нашел что возразить, а только указал на амбар.
Скорее всего, сила Антуана еще возрастет. Его нужно одурманить на долгий срок, чтобы он вообще не узнал о вылазках бестии. — С трудом поднявшись со стула, он устроился поудобнее на угловой скамье, вытянув на ней раненую ногу. — В общем и целом, месье, это самая длительная и напряженная охота, какую я когда-либо вел, — вздохнул он, доливая себе коньяку. — Ах да, и самая болезненная. — Одним глотком осушив кружку, он скривился и прильнул спиной к стене.
Как-то вы упомянули, что охотиться на луп-гару вас подвигли личные причины, но никогда про них не говорили, — вспомнил вдруг Пьер. — Вы нам не расскажете, с чего начался ваш поход?
Малески с шумом выдохнул.
— Ничего грандиозного тут нет, мсье Шастель. У себя на родине я был когда-то, что называется, наемником. Однажды я присоединился к отряду, который сражался против турок и их пособников. Я должен был обеспечить провиантом свой отряд и шел по следу кабана, когда мне впервые встретился вукодлак. Я смотрел на него, он смотрел на меня, и вдруг он исчез. Я заметил лишь поблескивавшую золотом серьгу. В следующее полнолуние он нашел наш лагерь и кровожадно изничтожил всех, кроме меня. Он даже не потрудился сожрать людей, он рвал их заживо и оставлял валяться в лужах собственной крови. С тех пор я охочусь на оборотней.
А почему он оставил вас в Живых? — осторожно спросил Пьер.
— У лагерного костра часто вспоминали для забавы историю о том, как однажды отряд изловил и избил наместника султана. Его измочалили так, что он понес тяжелые раны, прежде чем смог спастись от пинков и ударов. Я в избиении не участвовал. Но позднее вспомнил, что у наместника была золотая серьга. Такая же, как у того вукодлака. Такие украшения у турок в ходу. — Он долил себе еще. — Двое из погибших были моими хорошими друзьями. Я не хотел, чтобы бестия ушла безнаказанной, и явился к наместнику, чтобы призвать его к ответу. Дошло до ссоры, при этом он у меня на глазах обратился в вукоддака и напал на меня. — Малески потер себе правую руку. — Я едва спасся. Если бы я не разузнал заранее, чего боятся бестии, то последовал бы за друзьями в мир иной. А так я вогнал ему в сердце серебряный кинжал, и с тех пор за мою голову была назначена награда. Все знали, что я совершил убийство, но никто не подозревал, кого я на самом деле убил.
Отец с сыном внимательно слушали.
— А почему вы продолжили охоту, мсье Малески? — не унимался Пьер. — Вы же казнили убийцу своих друзей.
Молдаванин помолчал.
— Они повсюду. Нужно лишь открыть глаза и уметь читать их следы, а такое знание лишает сна, — рассеянно прошептал он. — Они угроза для людей, ата разновидность бестии, что обретается у вас, худшая из всех. Она хитра, она способна на то, на что не способен ни одни другой оборотень. Впервые я встретился с ней под Карпиненами, где она напала на помещичью усадьбу. Она бежала от меня и с тех пор забавляется, оставляя следы, по которым я вынужден идти. Она не раз заманивала меня в ловушки, и тогда я сталкивался с другими оборотнями, которых она натравливала на меня. Но я не сдамся. До последнего вздоха буду ее преследовать.
— Если бы вы рассказали мне такое два года назад, я поднял бы вас на смех. — Жан подложил полено в очаг, чтобы прогнать из комнаты октябрьский холод. — А теперь вы нашли во мне соратника.
Пьера все не отпускал мрачный мир тварей.
— Вы говорите, они повсюду, мсье Малески, но откуда они берутся? Их Бог послал или дьявол? Что им нужно на свете? — Его карие глаза светились любопытством. — Разве в бумагах достопочтенной аббатисы не говорится, что есть и такие, которые помогают людям? И вспомните, в первый раз наместник вас пощадил.
Малески тихонько рассмеялся.
— Мне пока еще не встречался такой, который пригласил бы меня выпить вина или подсадил бы старика на телегу. — Он поднял глаза на Пьера. — Нет, молодой мсье Шастель, это жестокие и злобные твари. Мне все равно, откуда они берутся и кто их нам послал. А что до того, чего они хотят… — Он залпом допил коньяк. — Убивать, мсье. Убивать и распространять свое семя, чтобы однажды выползти из убежищ и открыто править над нами. — Встав, он неуверенно похромал в каморку, чтобы лечь, но остановился на пороге. — Едва ли не самым прекрасным для меня станет тот день, когда мы освободим вашего брата от проклятия луп-гару, не застрелив его из необходимости. — Малески исчез в темной каморке.
— А каким будет самый прекрасный? — крикнул ему вслед молодой человек.
Но ответа не получил.
Едва исчез измученный Малески, в дверь громко и быстро постучали. Нахмурившись, Жан выглянул в маленькое окошко.
— Аббатиса Григория? — Открыв дверь, он впустил гостью.
— Bonnuit, messieurs.
Выглядела она взволнованной, подол ее сутаны был заляпан грязью, и пахло от нее потом. Быстро пройдя мимо лесника, она подошла к Пьеру, чтобы взять его за руку.
— Я хотела сама вам рассказать, чтобы вы не узнали от кого-то другого. Сегодня утром кто-то пытался заколоть Флоранс, но в сложившихся обстоятельствах чувствует она себя неплохо. Раны не столь опасны, как показалось на первый взгляд.
— Что? — Пьер испуганно посмотрел на отца, который как раз закрывал дверь. — Господи Боже! — выдохнул он и встал, чтобы собрать немногие вещи. — Мне нужно к ней. Она…
— Она нуждается в покое, — остановила его аббатиса. — Я не против, ты скоро сможешь ее увидеть, но лишь когда она немного оправится. — Григория усадила молодого человека на стул. — Все хорошо. Господь ее сохранил.
Жан подошел к столу и оперся о него.
— Как это случилось?
— Это было в Овере. Ее попытались изнасиловать, — сказала Григория. — Когда она стала сопротивляться, насильник хотел ее убить.
Пьер побледнел.
— Негодяй! Я у…
— Ничего подобного ты не сделаешь. Предоставь все суду. — Жан положил руку на плечо сына. — Уже известно, кто это был?
Григория покачала головой.
— Нет. Флоранс говорит, что ничего не помнит. У нее сильное потрясение. Нет никаких следов, которые говорили бы о личности нападавшего. Маркиз д’Апше велел провести дознание, да и старый граф объявил, что поможет.
— Старый граф де Моранжье? — удивился Жан. — А он тут при чем?
— Его люди были в тот день в Овере. Они охотились с молодым графом, их отряд вытащил карету, которая увязла в болоте недалеко от деревни… Надо думать, он хочет предотвратить подозрение, что кто-то из его людей пытался взять Флоранс силой.
Блеск в ее глазах выдавал, что есть что-то еще, о чем она не хочет говорить перед Пьером.
— Иди спать, — велел лесник сыну. — Нам с аббатисой еще надо поговорить. О тебе и Флоранс.
Пьер против воли подчинился.
— Передайте Флоранс мои искренние пожелания скорейшего выздоровления, — попросил он. — И дайте мне знать, когда я смогу ее навестить.
Кивнув обоим на прощание, он исчез в каморке, где уже спал Малески.
— Что-то еще, Григория? — вполголоса спросил Жан, едва за сыном закрылась дверь.
— Меня так легко разгадать?
— Мне — да, — улыбнулся лесник. Он радовался, что видит ее лицо, хотя и полускрытое тенью от темной вуали. — Полагаю, это как-то связано с застрявшей каретой.
Григория налила себе немного воды.
— Карета принадлежала некой мадам Дюмон, и я не знаю ни откуда она, ни настоящее ли это имя. Некоторое время назад она ко мне приезжала, — тихо призналась она. — Она утверждала, будто она мать Флоранс, и говорила об опасности, какая ей грозит. Помимо большой суммы золотом она оставила мне письмо для Флоранс. Девушка должна была прочесть его и пойти с ним к старому графу.
— Ты читала письмо?
— Нет. Я отдала его Флоранс. — Григория глубоко вздохнула. — Его у нее украли. Это была не попытка изнасилования. Кто-то пытался убить мою воспитанницу. Ее смерть устранила бы все следы.
Некоторое время Жан молчал.
— Так карета принадлежала мадам Дюмон?
— Да. Там нашли ее труп. Она была зарезана, и какие-либо пожитки, включая сундуки, отсутствовали. Кроме меня, никто не знает, кто она. Для жандармов она неизвестная путешественница, на которую напали бандиты.
Внезапно аббатиса задрожала всем телом.
Сев рядом, Жан нерешительно взял ее за руку. Как бы ему хотелось обнять ее, стать для нее опорой, но он не смел.
Аббатиса продолжила:
— Я боюсь за Флоранс. И от этого страха Господь не способен меня избавить.
— Понимаю. Ты думаешь, что старый граф — отец Флоранс, и что он хочет заставить замолчать всех свидетелей.
— Нельзя исключать, что он тут как-то замешан.
— Что тут замешано семейство де Моранжье, — поправил он. — Подобный зверский поступок я приписал бы скорее молодому графу, чем его отцу.
Глаза Григории расширились.
— Молодому графу? Но ему же тогда было… — Она быстро подсчитала в уме. — Лет шестнадцать, когда зачали Флоранс.
— Это тот возраст, когда молодому человеку дают волю буянить и когда он ищет утех с различными женщинами. То, что он дворянин, надо думать, лишь избавляло его от лишних трудов забраться кому-то под юбку.