— А вы посланник из Рима, который в глаза бестии не видел? — отозвался Жан. — Так, во всяком, случае, говорят.
— На то, возможно, есть простое объяснение: она выдает себя за человека и прячется в человеческом теле, из которого вырывается и пожирает своих жертв. — Он посмотрел на паломников. — За исключением меня и моих людей… заподозрить можно любого, верно? Даже вас. Или ваших сыновей.
Взметнувшись с быстротой змеи, рука легата поднялась и уколола Жана в левое запястье. На коже выступила капля крови.
— Простите, я хотел прогнать осу, — извинился Франческо. — Но, к сожалению, она уже вонзила жало.
— Это была не оса. — Жан опустил взгляд на ранку. — Что вы сделали?
Вместо ответа легат показал ему серебряную булавку, на которой осталось немного крови.
— Это еще что?
— Проба, мсье Шастель. Мне самим его святейшеством поручено разыскать бестию. — Он отер булавку о рукав лесника. — Это не вы. Могу я поговорить с вашими сыновьями?
— Нет. На это нет причин. — Усилием воли Жан заставил себя не терять самообладания. — Идите и ищите бестию, где хотите.
— Именно так я и поступлю. Что вы искали у достопочтенной аббатисы, мсье Шастель? — Франческо насмешливо поднял бровь. — Сын ведьмы у невесты Божьей. Как по-вашему, какое обвинение я мог бы составить из этого против вас и милой Григории?
— Исчезни, иезуит.
— Я сам решу, когда мне уходить, а когда нет. — Не давая сбить себя с толку, Франческо обвел взглядом толпу паломников. — Разве не чудесное зрелище? Сила Господня собрала их тут, — самодовольно заявил он. — Даже аристократы сегодня к нам присоединились. Значит, Жеводан еще не потерян, не перешел под власть ада. — Он снова повернулся к Жану. — Скажите, насколько хорошо вы знакомы с молодым графом де Моранжье? Что-то я его тут не вижу. Впрочем, меня это не удивляет. При его-то… безнравственности.
— Не мое дело ворошить грязное белье.
Жан попытался обойти легата справа.
— Я слушаю и собираю сведения, это моя задача. — Франческо преградил ему дорогу. — Вам известно, что граф за вас заступился? Когда вы сидели в тюрьме?
— Я ничего об этом не знаю и его помощи не принял бы.
— По всей видимости, он об этом догадывался. А потому действовал у вас за спиной. Полагаю, у него с вашим младшим сыном давняя дружба. Давняя дружба, зародившаяся в Средиземноморье. Но по велению Господа открываются те врата знания, которые обычно остаются закрыты.
Жан сдержался, хотя его и напугало, что человек приезжий, да к тому же очевидный враг больше его самого знает о событиях из жизни Антуана.
— Понятия не имею, о чем вы, — отозвался он.
Франческо прищурился.
— Неудачная попытка уклониться от ответа, мсье Шастель. О вас и окружающих вас людях мне известно гораздо больше, чем вы полагаете.
— И почему не предпринимаете ничего, а только досаждаете мне словами? — Жан прошел мимо него. — Берегитесь, когда будете пробиваться через подлесок. У нас сперва стреляют и лишь потом смотрят, во что целились.
— Не беспокойтесь, мсье Шастель. Я всегда нападаю сзади.
Коснувшись треуголки, легат отвернулся.
Григория видела, что мужчины долго говорили и что после Жан продолжил свой путь.
— Проследи, чтобы хватило воды для благословений, — приказала она сестре Магдалене. — А я посмотрю, достаточно ли хлеба для раздачи. Его давно уже должны были привезти.
С этими словами она поспешила с холма, чтобы перехватить лесника подальше от чужих глаз и ушей. Она протискивалась сквозь толпу паломников, пока не увидела его одинокую фигуру на узкой дороге, ведущей в Бессейр.
Аббатиса прибавила шагу, но все равно ей потребовалось некоторое время. Лесника она нагнала в низине, куда спускалась заросшая тропинка. Поспешно схватив его за руку, она утянула его с проселка в укрытие за кустами дрока.
Не успела она открыть рот, как он прижался губами к ее губам, его руки ласкали ее лицо и шею. Григория затрепетала.
— Остановись, — слабо попросила она. — Я должна тебе кое-что рассказать, Жан.
Ее тон вынудил его нежно отстраниться.
— Я даже не думал, что так скоро буду тосковать по тебе, — признался он и прижал ее руку к губам. — Я чувствую себя как юноша по первой весне. — Тут он посерьезнел. — Иезуит все знает, да?
Она кивнула.
— Жан, это моя вина, что здесь объявился легат. Вполне возможно, он уже напал на след Антуана.
Она рассказала о написанном ею послании, о том, как к ней попала одежда неизвестного, который приехал во Францию с особой верительной грамотой от папы и исчез при загадочных обстоятельствах.
— Думаю, его разорвала бестия.
Жан тут же вспомнил человека, которого застрелил в Виварэ Антуан.
— Нет, его убила не бестия. Борюсь, это были мы, — растерянно прошептал он. — О человеке, чей труп я бросил в ручей, мы ничего больше не слышали. Никто его не искал, никто о нем не спрашивал, никто не нашел его останков.
— Если он был оборотнем, то не мог быть посланником из Рима, — возразила она. — Святой престол не потерпел бы при себе такую адскую тварь.
— Значит, в тару его превратила наша бестия. Если посланник приехал в Жеводан, чтобы разведать что-то по приказу Рима, то в своих разъездах он мог наткнуться на бестию. Она самка. Возможно, ей нужен был самец, чтобы ее осеменить. Мы отняли у нее самца, и теперь она нам мстит.
— И мы так и не знаем, что ему тут было нужно.
— А если он случайно заехал в наши края? — Сорвав травинку, Жан растер ее пальцами. — Без толку ломать голову, Григория. Король Людовик по-прежнему утверждает, что бестия мертва, и ничего больше не предпринимает. Легат доказал людям лишь то, что Господь заставляет себя ждать. Молодой маркиз д’Апше пригласил меня и еще несколько охотников устроить облаву. — Даже произнося следующие слова, Жан не утратил самообладания: — Я чувствую, что это будет конец Антуана, но, по крайней мере, он умрет не от руки иезуита, а от моей. Насколько возможно, я сохраню правду в тайне. Не ради себя, а ради Пьера и Флоранс. Если когда-нибудь они захотят вернуться в Жеводан, пусть живут в мире.
Григория удивленно посмотрела на него.
— Значит, ты даешь согласие на их свадьбу? — Ее вопрос прозвучал не слишком уж радостно. И только она собралась с мыслями для признания, как он кивнул и продолжил:
— Я признаю мою ошибку. Пьер ее любит, и чем скорее они обручатся и уедут отсюда, тем лучше для них обоих. За пределами Жеводана у них есть будущее. Я останусь здесь. С тобой. Та единственная ночь, которую мы провели вместе, навсегда привязала меня к тебе. Ни одна другая женщина не сможет завоевать мое сердце. — Он посмотрел ей в глаза. — Если бы я мог, Григория, я сейчас же взял бы тебя в жены.
— А как быть с самкой луп-гару? — попыталась отвлечь его аббатиса. Выглядела она нервной, напряженной. — Ты хочешь сказать, что вместе с маркизом вы в один день уничтожите обоих оборотней?
— Она будет там, чтобы защитить Антуана, в этом нет сомнений. А значит, она вместе с ним падет от серебряных пуль. — Опершись о мушкет, он поднялся с травы. Потом он погладил ее щеку и долгим и нежным поцелуем коснулся лба. — Не тревожься. Я вскоре увижу, могу ли доверять Богу или нет.
Он уже почти выбрался из кустов на проселок, когда услышал из-за спины ее голос:
— Жан, я…
— Да?
Она быстро понурилась, чтобы он ничего не мог прочесть по ее лицу.
— Я… пусть твоя рука не дрогнет, чтобы твой сын не страдал.
— Я позову тебя, как ты и хотела, как только застрелю луп-гару.
— Нет! Нет, этого я больше не хочу. Я останусь в церкви и буду молиться, чтобы Господь принял души несчастных на небеса. Антуан и самка, по сути, неповинны в ужасных поступках, которые совершили.
Кивнув, Жан ушел.
Григория осталась одна. Самообладания ей хватило ровно настолько, чтобы за Жаном сомкнулись темно-зеленые ветки и его шаги затихли, но после она с мучительным стоном упала на колени.
«Значит, надежды нет, Господь. Что мне делать теперь?»
Понемногу она начала понимать, как Жан мог отчаяться в справедливости Бога.
Глава 30
Едва он устроился в засаде, как на дороге появился «BMW» и, визжа тормозами, затормозил. Полетевшие во все стороны камешки застучали по «кайену». Дверцы распахнулись, под подошвами заскрипел гравий.
— Проклятье, они сбежали в лес! — раздался мужской голос. — Достаньте приборы ночного видения. Не забывайте, женщина нужна мне живой. Мертвая она ни на что не годится.
«Женщина?» Эрик задался вопросом, что им нужно от Лены. И намеревался получить ответ.
Он осторожно приподнялся. Мужчин было трое, все с винтовками с оптическими прицелами на стволах. Двое остались возле капота «кайена», третий поспешно вернулся к «BMW» и уже открыл багажник.
— А с парнем что делать? — спросил второй.
— А что с ним надо делать? — отозвался тот, кто стоял ближе всех к «порше», винтовку он держал на плече.
Слева вдоль горла у него тянулись три глубоких шрама. Человек несведущий решил бы, что они свидетельство тому, что в какой-то схватке он вышел победителем. Эрику же слишком хорошо были знакомы такие линии. Такие знаки оставлял на человеке оборотень, если не убивал жертву.
— Кастелл защитил ее в Петербурге. Ты думаешь, он отдаст ее нам, если его вежливо попросить? Он слишком опасен.
Он демонстративно побарабанил пальцами по стволу ружья. Больше ничего.
От машины вернулся третий с приборами ночного видения. Эрик подождал, пока они их наденут, потом перепрыгнул вперед на водительское сиденье и ослепил троицу, включив фары.
Мужчины удивленно вскрикнули. Электроника в приборах ночного видения сработала безотказно — дала ослепительную вспышку, когда перегрузились ее чувствительные сенсоры.
Выкатившись из двери со стороны пассажирского сиденья, Эрик выстрелил первому преследователю в грудь. Начиненная дробью пуля сбила его с ног. Со звоном разлетелся оптический прицел на винтовке. Следующий заряд достался тому, кто, стоя позади всех, уже собрался поднять оружие и открыть огонь, — он с криком упал на мерзлую землю. Эрик намеренно стрелял по ногам, чтобы вывести его из игры и задержать для последующего допроса.