«Прощай, Тотх».
«Не спеши прощаться. Я навещу тебя, как только разделаюсь с некоторыми делами. Постараюсь отблагодарить».
«Это хорошо. Интуиция подсказывает, что твоя помощь мне еще понадобится».
«Пока, брат».
«Пока».
Со всех сторон к Тотху, однажды решившему избавить себя от обузы плоти, слетались мелкие частицы праха, которые тут же пускались в пляс в нелепом хороводе. Моему спутнику пора было надевать оболочку, и я не стал мешать ему в столь интимном действе.
Глава 7Мытарства бессмертных
Цель оправдывают средствами.
Створки дверей бесшумно схлопнулись за моей спиной, выдохнув порцию озонированного воздуха подземелья.
Я вновь оказался в мрачном туннеле, расположенном под корнями Мирового древа, в ненавистном царстве материальных объектов, где теперь, после моего последнего опыта, я чувствовал себя чем-то сродни протухшему трупу, в котором по недоразумению оказалась искра жизни, которая чудом все еще теплится. Глаза не сразу среагировали на изменение освещенности, однако я все же успел заметить, как мелькнула в просвете выхода чья-то тень. Настороже, стараясь не шаркать лаптями по ступеням, я стал подниматься наверх. Саня, если это он, скорее всего, спрятался за углом и дожидается, пока неизвестный выйдет на свет. Притаился, чтобы укокошить его, в случае если он окажется опасным, или драпануть куда глаза глядят, если враг окажется не по зубам. На всякий случай я приготовился блокировать удар и потому нес оружие наперевес. Не то чтобы не доверял друзьям, просто не хочется, чтобы тебя зашибли сгоряча, не признав в темноте.
Я остановился, когда до выхода оставалось еще несколько ступеней. Устало прислонился к влажной стене норы. Похолодало. Снаружи ветер играл ветвями, и тени, в свете луны, как бешеные метались по траве.
– Санек, слышишь меня?
Где-то, совсем рядом, послышались шорохи.
– Секиру опусти, ладно? Это не бука, это я, Серега, твой друг.
– Докажи.
– Даю ноготь на отсечение.
– Верю. Это твое присловье.
Проход заслонила фигура Юдина. Он подал мне руку, когда я поднимался, и мы обнялись.
– Живой, – сказал он.
– И ты.
Верный своему обыкновению, Саня везде разводил костры. На сей раз он поджег хворост почти вплотную к Ашваттхе, и Древо недовольно изогнуло ствол, стараясь держаться от языков пламени подальше. У огня, скукожившись, сидела Таня в Саниной куртке. Ее трясло от холода, и, судя по всему, любимой было не до меня. Она только слабо улыбнулась и снова скрючилась над костром, придвинувшись к нему так близко, что края шкур едва не загорались. Я и сам начал чувствовать озноб.
Юдин бросил тискать меня, поднял охапку сучков и вывалил их рядом с Таней. Парочка деревяшек тут же отправилась в огонь.
– Задолбало все, – сказал он, присаживаясь.
Я только кивнул, соглашаясь с его суждением. Плод моего первого в жизни магического эксперимента, ключ-цветок, кто-то затоптал. Жаль. Я хотел его подарить Тане. Разочарованный, я сел к ним. Юдину приходилось туго. Я попытался отдать ему свою одежду, но он меня остановил.
– Да ладно, – сказал он. – Лучше расскажи, как твои дела. Что ты там делал?
Рассказывать было лень, и я отделался несколькими ничего не выражающими фразами. Саня все понял, но настаивать не стал. Тогда я снял лапти и принялся их сушить.
– Ну как, тебе что-нибудь нагадали? – спросил Саня, шмыгнув носом. Похоже, у него начинался насморк. – Меня угораздило попасть в гости к трем старым, седым, беззубым девам. Представляешь, меня ждет незавидная участь. Я приму смерть от руки друга.
Саня издал какой-то истерический смешок.
– Мне тоже гадали, – включилась Таня. – Я, правда, ничего толком не поняла, но мне теперь страшно.
– Тоже старухи?
– Не-а. Какая-то вещая птица Гамаюн.
– Нормально. И что она тебе нарекла?
– Я не уверена, но мне кажется, что мы никогда не вернемся назад, а Земля погибнет.
– Что?
Таня смутилась и замолчала.
– Ты ее дальше, дальше спрашивай, – подзуживал Юдин. – Спроси про потомство.
– Какое потомство?
Таня подняла голову и тоном, будто бы сообщала о смерти близких, вымолвила:
– Я дам начало новому человеческому роду.
– А новым Адамом будет. – интригующе протянул Саня.
– Человек, в руке которого смерть друга, – закончила Таня и закрыла голову руками.
Воцарилась неловкая тишина.
– Пожалуй, я не женюсь на тебе, – сказал я неестественно веселым тоном, но мои спутники даже не улыбнулись. Прошло несколько минут. Надо было как-то развеять неприятное впечатление от всего сказанного, и Саня незаинтересованно спросил:
– Так что, тебе предсказывали будущее?
Я невесело кивнул.
– А то как же. Похоже, меня ждет крематорий. Немолодая, но очень сексапильная ведьма прорекла мне, что моего тела не вкусит земля.
Саня ухмыльнулся:
– Везунчик. Тебе даже способ погребения предсказывают красивые бабы.
– Ага, везет как утопленнику.
Я попытался устроиться поудобнее, и сосуд с амритой едва не выскользнул у меня из-за пазухи в огонь.
– Дай хлебнуть, – сказал Саня. – Вода?
– Нет. Это, в общем-то, не предназначено для питья.
– Не мочу же ты на груди греешь.
– На самом деле это амрита.
– Ух ты! Как это ты ухитрился добыть?
– Не поверишь. Попросил, и Иггдрасиль поделился.
– Ну-ка, дай сюда.
Я с неохотой протянул ему тыкву.
Юдин откупорил ее и понюхал.
– Пахнет как вино, только лучше. Что, пьем?
– По-моему, не стоит. Напиток бессмертия все-таки. Как же его так просто, того.
– Бессмертие – это как раз очень актуально. В свете последних пророчеств просто необходимо выпить чего-нибудь эдакого.
– Не знаю, как хотите, но я против.
Юдин посмотрел на Таню:
– Голосуем или как?
Таня пожала плечами:
– Неплохо бы согреться. Если там есть спирт, я – за.
– Ева-искусительница, – буркнул я. – Не нравится мне эта демократия. Какая-то форма узаконенного насилия над меньшинством. Вон, когда Иерусалим решал, кого распять, тоже все голосованием решилось. Бандит остался в живых, а мессию определили на крест.
– Таков был план Божий. Слушай, Серый, тебе что, жалко? Такие примеры для сравнения приводишь. Совсем неуместные.
– Если на Страшном суде спросят, почему я согласился, то отвечу, что подчинился воле большинства.
– Ну вылитый Пилат! Не бойся, на Суде я возьму всю вину на себя.
Юдин запрокинул сосуд, сделал несколько жадных глотков, удовлетворенно крякнул и утер губы.
– Вкусно! – Он передал амриту Тане. – Я бы с удовольствием выпивал стаканчик такого зелья каждый ужин.
Таня тоже осталась довольна вкусовыми качествами напитка, как-то быстро повеселела и перестала дрожать. Мне не оставалось ничего другого, как присоединиться и тоже отведать чудесной жидкости. Штрейкбрехером себя чувствовать не хотел. Амрита оказалась в меру сладкой, слегка тягучей и напоминала млечно-винный коктейль. Неплохо для напитка бессмертия. Я передал тыкву по кругу, и мы сделали еще по несколько глотков. Свою порцию я не допил и на всякий случай спрятал остатки обратно за пазуху. Ничего особенного, кроме легкого головокружения и разлившегося по телу тепла, не почувствовал. Впрочем, эффект допинга определенно наблюдался: сил прибавилось.
– До чего все глупо вышло, – вздохнула Таня, перебравшись ко мне. – Вроде мир спасали, а сами сидим тут теперь, мерзнем и не знаем, что делать. Амриту вот выпили. Герои.
– Спасли ли? – хмыкнул я.
– Мы старались, – сказал Саня. – Делали что могли и как могли. Как считали правильным, так и поступали. Теперь осталась одна задача: выбраться отсюда и вернуться к нормальной жизни. Хотя мне кажется, что этого-то я теперь сделать и не смогу: жить как все.
– Представьте себе эпитафию: «Он старался». Все бессмысленно.
– Не все. Теперь мы вернемся в Явь, на Землю, и предупредим всех о грозящей опасности.
– Кто нам поверит? Скорее, в психушку упекут. Какой-нибудь психиатр сделает карьеру на наших случаях.
– Да пусть как хотят. Мы сделали все от нас зависящее. Вторжение на Землю сорвали. Пока, по крайней мере. Теперь пусть эти сонливцы сами о себе позаботятся. Нечего все время прятаться за чужими спинами.
Амрита подействовала на Юдина самым неожиданным и банальным образом.
– Пойду-ка я прогуляюсь в окрестные кусты, – сказал он и скрылся из виду. Мы остались вдвоем.
Таня нежно погладила меня по щеке:
– Я люблю тебя, солнышко.
– Я тоже тебя люблю, милая.
Некоторое время мы целовались. Чтобы было удобнее, я поднялся, увлекая девушку за собой. Ветер шевелил ее волосы, мои руки крепко прижимали ее тело к моему. Так было теплее, и огромная черная дыра в душе на время перестала беспокоить меня. Таня была прекрасна, смерть – иллюзорна, ночь – союзница. Несколько эфемерных минут счастья, в расчете на которые мы и влачим существование.
Не знаю, как это получилось, но Таня сделала неловкое движение ногой и ударилась пальцем о выступающий корень Мирового древа.
– Ой, как больно, – сдавленно взвизгнула она и неожиданно громко расплакалась. Видимо, мера ее страданий переполнила чашу. Она всхлипывала не переставая, а я старался ее утешить, сразу даже не сообразив, в чем дело. Внутри меня как будто что-то оборвалось. Я подумал, что то самое, невидимое враждебное присутствие, которое я уловил своими фибрами, достало ее неведомым образом.
С моей помощью она добралась до ствола Ашваттхи, взялась рукой за одну из ветвей и подняла стопу, чтобы рассмотреть, насколько сильно она травмирована.
– Ничего страшного, – сказала она, успокоившись, – все уже прошло.
Это были ее последние слова в мире предков. Меня словно ударило током и отбросило прямо в костер. Волоски на ногах обгорели, я потратил несколько секунд, чтобы отскочить и отделить уголья от моих шипящих пяток, но картина, свидетелем которой я стал, заставила меня забыть об ожогах, боли и развороченном костре.