– В каком смысле?
– Как женщина – красивая, прекрасно одетая, но… – Добродеев запнулся.
– Но?..
– Слишком искусственная, манерная… Переигрывала.
– Она же актриса! Так он ей отказал?
– Нет, пообещал взять на вакантное место, они потеряли комическую старуху… Говорит, им нужен комический персонаж, гротеск, много треску, эксцентрика… могло получиться. Там же не все Сары Бернар. Тем более у нее неплохой голос. Женщина красивая, сказал, капризная, знающая себе цену. Самоуверенная.
– Он не пытался?.. – Монах вздернул бровь.
– Ха! Пытался, конечно, но ответного импульса не почувствовал. Знаешь, говорит, есть женщины как культивированные цветы, они даже не пахнут. Так и Маргарита – красивая, холодная, занятая собой… Его первая была такой же, говорит, полдня сидела перед зеркалом, не могла налюбоваться. Детей не хотела, секса не хотела… ничего не хотела. Только блистать и кучу поклонников.
– Первая?
– Сейчас у него вторая, их костюмерша, приятная, невидная, хорошо готовит. И четверо детей.
Они помолчали.
– Ты никогда не задумывался, Христофорыч, что мужику в конце концов нужно? – спросил Добродеев.
– Когда?
– Что значит «когда»?
– В юности, в молодости, в зрелом возрасте… Когда?
– Вкусы не меняются. Если тебе в юности нравились тоненькие блондинки, то и потом тебя не потянет на полных брюнеток.
– У каждой тоненькой блондинки свой характер, Лео. В юности об этом не думаешь, а в зрелом возрасте…
– Я тебя умоляю! – вскричал Добродеев. – В зрелом возрасте тем более, так как шансов подцепить тоненькую блондинку намного меньше. – Он похлопал себя по изрядному животу.
– Наши женщины стареют вместе с нами, – философски заметил Монах. – Те, которые действительно наши. Я не имею в виду прыжки и блондинок…
– Понял! – перебил Добродеев. – Женщина – друг человека. Надежная, добрая, хорошая мать, прекрасно готовит. Ты лежишь на диване, а она тебе блинчики с мясом: кушай, дорогой, чего-то ты с личика спал! И сметанки, сметанки побольше!
– Ну… как-то так.
– А любовь? Фейерверк чувств? А восторг, а поросячий визг, а крылья? Даже не любовь, бог с ней! Влюбленность! Прыжки!
– Лео, влюбленность не зависит от нее, готовность влюбиться это как… пушок на верхней губе у юнца. Это ты сам, Лео, твой пушок. Ты стареешь, и у тебя вырастают колючие неэстетичные усы. И тебе уже нужны не прыжки, а… ну, ты сам понимаешь.
– Понимаю, – вздохнул Добродеев. – К сожалению. Но в душе ты остаешься молодым и безусым, вот ведь в чем… когнитивный диссонанс.
– Так-то оно так, в душе юнец, но надежда уже не способна победить опыт, и нас нужно очень удивить, чтобы мы решились… сползти с дивана.
– Поэтому ты не женишься? Тебя уже никто не удивляет?
Монах развел руками. Они снова помолчали…
– Как там черный монах? Гуляет?
– Гуляет! Вчера его опять видели у Спаса, сидел на скамейке.
– Босой?
Добродеев кивнул.
– Крепкий парень. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… – Монах покивал. – Если Маргарита была холодная и самовлюбленная, непонятно, кто ее выманил. Это требует наличия друга на стороне. На условного Васю Пивкова она бы не клюнула. Майор Мельник должен что-то знать, они забрали ее компьютер. Может, убийца уже у них на крючке. Ты звонил?
– Звонил. Он сбрасывает.
– Это плохо. Похоже, у них прорыв, и на нас им теперь плевать. Кстати, двадцать первого марта у клуба «Руна» тематическая вылазка в пещеру на предмет подготовки контакта с инопланетянами. Приглашаются все желающие. Не хочешь?
– Хочу! А ты? Ты же волхв!
– Я подумаю, – вздохнул Монах. – Знаешь, я им позавидовал, они такие… с юношеским пушком. У них на сайте всякие руны и обереги, а узла Троицы нет. Это не они.
– Я с самого начала знал, что не они. Эзотерики и уфологи не убийцы! Они мечтатели. Что будем делать, Христофорыч?
– Ну… – Монах вытянул губы трубочкой и почесал под бородой. – Ты подружишься с Бражником… пусть поплачется тебе в жилетку. У него здесь никого нет. Подозреваю, в его семейной жизни были подводные камни. Маргарита вся из себя, а он… ты сам видел. Нашла по Интернету какого-нибудь принца-олигарха… И готовить не умела. У них большой дом?
– Два этажа.
– Он теперь один? Или секретарша тоже там?
– Зачем тебе? Имей в виду…
– Понимаешь, Леша, Маргарита была актрисой и сильной личностью, и то, что она устроила спектакль, очевидно. Лично мне очевидно. Значит, подготовила запасной аэродром и не боялась скандала и разрыва. Весь мой опыт говорит, что женщины так не уходят. Я уже говорил.
– Но она же ушла!
– Ушла, но собиралась вернуться. Представь себе, что она вернулась и Бражник, которого она выставила полным дураком, потребовал объяснений. В пылу скандала он ее… Как-то так. Гипотетически, я ни на чем не настаиваю. Когда похороны? Что твой шпион?
– Инсайд. А Янина при чем?
– Ты прав, Лео, – не сразу сказал Монах. – Не знаю. Между жертвами ничего общего, что непонятно и плохо. Не думаю, что Бражник был с ней знаком. Что-то подсказывает мне – нужно действовать немедленно. Когда ее хоронят?
– Двадцать второго. Действовать… как?
– Мы это уже обсуждали. Нам нужен Бражник! – Монах сжал кулак. – Он мог знать о передвижениях супруги. Нам нужна самая малость… Как говорят в детективных романах – малейшая зацепка. Посмотрим, кто придет проститься с жертвой. У Бражника здесь никого не осталось, все будут на виду. Может, Оборотень захочет посмотреть на жертву в последний раз.
– Какой Оборотень? – не понял Добродеев.
– Убийца с узлом Троицы, Лео. Так я его вижу. Клички Икс, Игрек, Мутант не предлагать ввиду их банальности. Тем более Васю Пивкова. Это же надо… На что он рассчитывал с такой кликухой? Ник Оборотень тоже не блещет оригинальностью, согласен, но хорошо передает суть. Убийца смешал в кучу позитивный теплый знак и смерть, добро и зло. Узел Троицы такая же издевка, как Вася Пивков. Он ходит по улице, здоровается с людьми, покупает хлеб, пьет кофе, зная про себя то, чего не ведает никто, упивается своей тайной сутью. Смотрит тебе в глаза, улыбается, пожимает руку и вспоминает, как убивал. Оборотень и есть.
– Напрасно он тронул знак, – поежился Добродеев. – Такое не прощается.
– Кем?
– Высшими силами!
Монах вздохнул и покачал головой:
– За что я люблю тебя, Лео, так это за юношеский пушок на твоих зрелых щеках, веру в пришельцев и параллельный мир. А теперь еще и в высшие силы. Чувствую себя древним старцем, лишенным иллюзий. Ладно, ладно, пусть будут высшие силы, – сказал он поспешно, видя, что журналист открыл рот. – Я не против. Надо бы только подмогнуть им по мере сил.
Добродеев кивнул:
– Чего-то я проголодался, Христофорыч. Может, смотаемся к Митричу? Пробирает прилично, еще насморк подцепишь или чего похуже. Не хватало слечь с вирусом. Как он ходит босиком, ума не приложу.
– Может, он астральное тело? – предположил Монах. – Нежить? Спроси у высших сил.
Глава 16Прощание
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли…
…И тут вдруг пошел снег. Хлипкий, нерешительный, мелкий, он падал на цветы – белые лилии, темно-зеленые венки из хвойных лап с искусственными красными и голубыми розочками, перевитые черными лентами, на непокрытые головы мужчин, на шубки женщин и таял, превращаясь в тусклые шарики влаги. Скрежет лопат резал уши, от запаха мокрой земли першило в горле. Небо опустилось, придавливая к земле все живое и неживое; зябкость заползала под по́лы пальто, в рукава, за шиворот; у всех покраснели уши и носы. Неровные тоскливые звуки похоронного марша расплывались и гасли в черных туях и памятниках окрест. Женщина в гробу, казалось, спала. Бледное лицо, легкая синева под глазами; изуродованные волосы упрятаны под кружевные рюши – на них посверкивали капли растаявшего снега…
Мельник подошел к Добродееву, поздоровался, спросил иронически:
– А где детективный гений? В засаде?
– Приболел, – коротко ответил Добродеев и ринулся в атаку: – Ну что, высмотрел маньяка? С твоим-то опытом, майор…
Стоя поодаль, они смотрели на жалкую кучку провожающих в последний путь Маргариту. Супруг, Виктор Бражник, двое неизвестных мужчин, безымянная серая мышь-секретарша, уткнувшая нос в воротник шубки, пожилая полная женщина в дубленке и сером пуховом платке; парень с камерой, подручный Добродеева, деловито щелкающий скорбное действо; четверо музыкантов в черных костюмах с бабочками, с посиневшими от холода лицами; две женщины поодаль, видимо случайные любопытствующие; двое небритых мужчин в ватниках, с лопатами. Все. Оборотня нет, не счел нужным… Хотя не факт. Несмотря на погоду, люди на кладбище были. В черном, скорбные, мрачные, они медленно передвигались или стояли у «своих» памятников, устраивали цветы, убирали старые букеты. Закончив, замирали на пару минут, крестились и торопливо, с видимым облегчением исчезали. Добродеев присматривался к ним, полагая, что один из них вполне мог быть Оборотнем.
– Ты с ними после?.. – спросил Добродеев. – Поминки, как же без них…
– Какие поминки… Возвращаюсь в город. У вас ничего? – не удержался майор, хотя дал себе слово ни о чем не спрашивать.
– Пока нет. А у вас? Вы же забрали ее комп.
– Откуда ты знаешь? – Мельник смерил Добродеева подозрительным взглядом.
– Господи, бином Ньютона! Догадался. Если был обыск… Был же? Ну и что там? – У Добродеева даже уши зашевелились от любопытства. – Васи Пивкова нет?
– Нет, – неохотно сказал майор. – Откуда ты знаешь про Пивкова?
– Случайно! – нахально соврал Добродеев. – А как по-твоему? Я веду криминальные хроники, народ требует, а ты жмотничаешь и сбрасываешь… Приходится добывать самому. Так что там?