– Тоже случайно! Бегал по городу в приступе бешенства… кидался на женщин. Может, были другие, только до конца не довел. Типичный маньяк.
– А знак зачем? В приступе бешенства знаки не малюют… И потом, Лео, маньяки помешаны на сексе, а здесь ничего, он их не тронул. Автобус из Березового прибыл в пять пятьдесят. Что она сделала дальше?
– Выпила кофе.
– А потом? Оттуда в город ходят троллейбус и маршрутки…
– Не думаю, Христофорыч. Кавказ даже не все городские знают, а она приезжая. Взяла такси, чтобы прямо к дому Васи Пивкова.
– А если не такси? Допустим, не было на тот момент. Рейс из глубинки, народ приехал экономный…
– Она могла тормознуть левака!
– Допустим. Что было дальше?
– Ну… он напал на нее, задушил…
– …и нарисовал знак, привычка у него такая – как задушит, сразу знак на правой щеке.
– И что? Что ты хочешь сказать?
– То, что Янина была первой. Она точка отсчета. До встречи с ней он был нормальный, как все. Такой себе Вася Пивков-два. Что должно было случиться, чтобы он превратился в Оборотня? Что его подтолкнуло?
– Может, Янина похожа на его училку алгебры? Помню, у меня была… Зверь!
– Но ты бы не стал душить незнакомую женщину только за то, что она на нее похожа. Непонятно, Лео! А если смоделировать ситуацию, ты – Оборотень. Она садится к тебе в машину, называет адрес…
– Может, дело в адресе?
– Не любишь Кавказ? – фыркнул Монах. – Тут скорее напрашивается вопрос: что она сказала такого, если ты слетел с катушек?
– Не согласен! То, что я нарисовал знак, говорит о преднамеренности. Я знал, что убью и нарисую знак. В кармане у меня красный фломастер, я сижу в машине и поджидаю жертву…
– Почему на автовокзале?
– Там всегда приезжие, причем с вещами. Можно сделать вид, что встречаешь.
– То есть ты бомбила? Или живешь в том районе? Может, работаешь?
– Там негде жить, всего несколько домов. Рядом оптовый фермерский рынок. Народу кучкуется прилично, но в основном по выходным.
– Так что же ты там делал? Предприятие, фабрика, мастерская… что там есть? Где он может работать? Ты то есть.
– Станция техобслуживания, слесарная мастерская на рынке, обслуга, сторожа, уборщицы, – стал перечислять Добродеев, загибая пальцы.
– То есть ты работаешь в слесарной мастерской… возможно, так?
– Нет! Если я работаю в слесарной мастерской, вряд ли буду знать, что такое узел Троицы. Не мой профиль. Для человека, который знает, что это такое, работы там нет.
– Логично. То есть Оборотень предположительно образован и работает в другом месте… если работает. Так какого хрена он там делал? Это раз. Убийство с заранее обдуманным намерением или спонтанно? Это два. Мотив пока оставим в стороне, все равно ни до чего не додумаемся.
– Почему он выбрал именно Янину? Это три, – добавил Добродеев.
– Случайно.
– Янина и Маргарита чем-то похожи, Христофорыч. Это не случайность.
– То есть он убил Янину и отвез ее в парк, а потом на рысях разобрался с Маргаритой, которую ударил по голове и зачем-то держал в тайном месте два дня… И еще вопрос: почему женщины одного типа? Что они в нем возбуждают? Возможно, Янина случайная жертва, а Маргарита была выбрана в масть… или все его жертвы будут однотипны? Если будут… Почему разные способы убийства? Знак один, а способы разные… Нелогично.
Добродеев пожал плечами. Сказать можно все, что угодно, было написано у него на лице. А ты попробуй докажи. Логично, нелогично… У каждого своя логика, пытаться натянуть на себя чужую – дурацкая затея. Не всегда получается мыслить как преступник.
– Если Янина первая жертва… Непонятно! Он вдруг примчался на автовокзал, подхватил случайную пассажирку и… – Монах замолчал, уставился в пространство, и Добродеев понял, что приятеля осенила некая идея и проклюнулось новое видение – похоже, он перевернул картинку и посмотрел на нее под другим углом.
– Он мог запланировать убийство Маргариты на День святого Валентина, а Янина попалась ему случайно, он был поражен их сходством и не удержался… – предположил Добродеев.
– Интересная версия, – кивнул Монах…
Глава 26Слухи, сплетни, толки… Или лучше: кривотолки?
– Брось, Андрюха, баб на деревне много, – сказал Славик. – Пошарь в Сети. А может, она еще вернется.
Андрей Коваль с друзьями сидел в интернет-клубе «Тринити». Здесь была привычная, почти домашняя атмосфера: полутемно, на столах светятся мониторы; по углам компании по интересам, умные разговоры, сетевой сленг, обмен инфой, айти-юмор – непосвященному непонятно. Междусобойчики, посиделки с кофе, чипсами и колой. Можно налепить на доску привет другу; по стенам фотки; завсегдатаи как рыба в воде, новички слегка теряются.
– Она не вернется, – сказала Вера, подруга Славика. – Я видела ее с тем же самым, что и летом. Столкнулись на улице – сияет, счастливая… Он отошел поговорить по телефону, так она мне сразу вывалила, что собирается замуж, и показала кольцо…
– Тот, что летом?
– Он самый. Старый, неинтересный… Не понимаю Ляльку!
– А вас никто не понимает. Андрюха, ты ей кольцо дарил?
– Нет.
– В этом твоя ошибка, мэн! Они любят подарки.
– Ты мне сильно даришь! – фыркнула Вера. – Теоретик ты наш!
– Могу подарить, если хочешь. Скажи какое.
– Удиви меня. Так мы на бой быков летим или как? Андрей, не хочешь побегать от быка?
– Можно…
– Не слышу радости! Билеты нужно заранее, в сезон не достать.
– Подыщем тебе чику, а то некомплект, – сказал Славик. – Вер, слышишь? У тебя ж полгорода в сетях.
– Слышу. А чего я? Андрюша, помню, тоже увлекался.
– Лялька отучила! – заржал Славик. – Нам бы с референсом, а то попадется монстр, потом не заспамишь. Вы друг дружку лучше чуете.
– Между прочим, те тетки, которых убили, знакомились через Сеть.
– Откуда инфа?
– У Лидуськи дядя в полиции. Приказал ей: никаких тусовок и знакомств, сиди дома, целее будешь.
– Так его поймали или нет? Фиг поймаешь, если у гостя галюники пошли. Немотивированные убийства не раскрываются.
– Он нарисовал красным фломастером знак у них на лице. Говорят, секта сатанистов.
– Какой знак?
– Какой-то неизвестный.
– Может, бывший долбан. Она его кинула, у него кукуха и слетела. А что! Слышишь, Андрюха?
– Слышу. Кого-то убили?
Славик заржал. Вера улыбнулась.
– Ну ты, мэн, даешь! Весь город на ушах, везде полно полиции, рейды… собираются комендантский час ввести… Эй! – Он пощелкал пальцами перед лицом Андрея. – Проснись, френд!
– Еще в городе объявился черный монах, говорят, конец света на Пасху, – сказала Вера.
– Флуд! Ты его видела?
– Я нет, а Катя, соседка, видела. Босой! Сидит под церквой, лицо закрыто капюшоном, что-то бормочет. В Сети полно фоток с комментами. Неужели пропустил? Эй! – Она позвала: – Проснись, Мултивак! «Я пока плохо понимаю, как устроен ваш мир, помоги разобраться!» – произнесла она неожиданно басом, явно передразнивая кого-то.
– Сколько можно вспоминать! Ну, лопухнулись, но ведь работал и ходил!
– Семь минут, пока не сгорел. Сделал три шага, попросил разобраться и навернулся.
– Еще не вечер, правда, Андрюха? Следующий будет Терминатор, по свободе займемся. А насчет монаха, видать, пропустил. Меня религия не интересует. Кстати, насчет знакомств! Прочитал тут недавно: если на вопрос, какой у тебя айкью, она отвечает «четвертый», зови к себе не думая! – Славик снова заржал.
– Дурак! – сказала Вера.
– Ребята, я пойду. – Андрей встал. – Кое-что по работе надо закончить.
– Андрюха, ты чего?.. – Славик даже растерялся. – Рано еще! Из-за Ляльки? Брось! От этого горя еще никто не помер.
Они смотрели, как он идет к выходу.
– Сломался, – сказал Славик. – Она мне никогда не нравилась. Домушница.
– Кто?!
– Наседка! Сама никуда и его не пускает. И шмотки как у старухи. Замуж захотела, вот и сбежала. А винторогий обрадовался, кольцо прикупил. Дура!
Они еще некоторое время обсуждали Андрея и Ляльку, а также знакомых девушек, с которыми можно его познакомить. Вера предлагала, но Славик в каждой находил недостаток.
– Ищи сам, – сказала Вера. – Твой друг, ты и ищи. Подумаешь, сокровище! Между прочим, я Ляльку понимаю: твой Андрюха пацан, а ее новый – взрослый мужик.
– А я? – спросил Славик.
– Ты тоже пацан, но постарше.
…Андрей, не торопясь и не глядя по сторонам, брел домой. К вечеру похолодало, улицы опустели. Он не заметил, как оказался на площади. Постоял, соображая, куда забрел, и недолго думая свернул на Стометровку с ресторанами и кафе. Здесь было оживленнее, через окна он видел людей за столиками, они смеялись, им было хорошо. Он вошел в «Пасту-басту», где работала Лялька. Раньше он часто поджидал ее за столиком, и они вместе шли домой.
Заметив свободный столик в углу, он сел. К нему подошла Полина, официантка, поздоровалась, улыбнулась, спросила, как дела и что ему принести. Ему показалось, что она жалеет его. Он хотел спросить про Ляльку, но не посмел – побоялся показаться смешным. Он посматривал на длинную тумбу у входа в кухню, где кучковались официантки, ожидая, что она вот-вот появится, но ее не было. Он попросил кофе…
Полина присела рядом, погладила по плечу и спросила:
– Андрюша, ты как?
Понимай: брошенный, жалкий, никому не нужный… Щенок!
– Нормально, – буркнул он. – А ты?
– Крутимся помаленьку. Вот весна пришла, теперь полегче. Дни длиннее, солнца больше… – Она не стала говорить про Ляльку, и Андрей понял, что она все знает. Все знают.
Полина принесла ему кофе и бокал белого. Он почувствовал, как наворачиваются слезы – она помнит, что он всегда пьет латте. Белое вино – утешительный приз, конфетка проигравшему. Вина он не пил. Он не пил даже пива.
– Отдыхай. – Она легко дотронулась до его плеча и ушла.
Андрей залпом выпил вино и почувствовал, как зашумело в голове; он бросил несколько купюр на стол и поднялся. Про кофе забыл.