– Да что ты обо мне знаешь? – резко произнес Бражник. – Кто ты, чтобы судить? Что тебе нужно? Отдала письмо, что еще?
– Я не хотела отдавать, готова была взять грех на душу, но узнала, что погибла твоя жена, и подумала: нужно сказать. Других детей у тебя нет, вдруг проснутся отцовские чувства… – Она замолчала; молчал и Бражник.
– Твоему сыну нужна помощь, его обвиняют в убийстве. Ты приложил руку, без тебя не обошлось.
– Что ты несешь! Я его никогда не видел!
– Девочка, которую ты соблазнил, была позавчера убита. Не знал? Неужели за два дня ты ни разу ей не позвонил… или она тебе? Или она тоже знает свое место и не лезет на глаза, пока не позовут?
– Убита? Лиза? – Бражник провел рукой по лбу, словно снимая невидимую паутину. – Что ты несешь? Каким боком к ней…
Он не смог выговорить «мой сын», но Галина Максимовна поняла и закричала:
– Лялька была его девушкой! Лялька, а не Лиза. Лялька! Они встречались два года, а ты увел ее! Андрюша был сам не свой, переживал страшно. Я пыталась с ней поговорить, но она избегала меня. А потом я увидела вас вместе. Такое в страшном сне не приснится! Ты увел девушку у собственного сына! И тут… наследил. Какого черта ты вернулся? Мало нам горя было.
– Что ты несешь? – повторил он непослушными губами. – Лиза девушка… Андрея? – Бражник с трудом выговорил имя сына.
В памяти мелькнул образ парня, который полез в драку… Сын? Его лицо, казалось, усохло на глазах. Он впился в гостью недоверчивым взглядом.
– Да, Лиза девушка твоего сына Андрея… была, – повторила Галина Михайловна. – Ляля, а не Лиза. Для нас она была Ляля… Лялька! Не знал, да? Что ты вообще знаешь о тех, кого бросаешь? Ребята хотели пожениться, но ты и тут вмешался. Большая любовь, да? Связался черт с младенцем! Она же на двадцать пять лет моложе, куда ты влез? Новая игрушка? Молодое мясо? Задурил девке голову, испортил им жизнь… Ты бросил бы ее, как Лену. Она была такая же беззащитная, росла без отца, потянулась к сильному взрослому мужчине, а ты… виноват в ее смерти! Ты бросил бы ее, как Лену. Тебе нужны такие… слабые, неопытные, доверчивые… игрушки! А женишься на других: твоя жена, говорят, была актриса, красивая, успешная… Ты проклят, ты убиваешь всех, кто тебя любит! Твою жену убили, Ляльку убили, Андрея тоже… неизвестно, что с ним будет. В тюрьме он пропадет. Это же твой сын! Сделай что-нибудь… хоть раз в жизни, он не чужой тебе! – Она кричала, не в силах сдерживаться. Она ненавидела его всеми фибрами души и желала смерти – пусть прямо сейчас, у нее на глазах, вдруг грянет гром небесный и этот… подонок упадет замертво. Кара за все!
– Не ори! – жестко осадил ее Бражник. – Пришла говорить, так говори. Или пошла вон. Моя личная жизнь тебя не касается. Почему его обвиняют? Есть свидетели?
– Свидетелей нет.
Галина Максимовна сбавила тон, порыв прошел; она чувствовала усталость, голова кружилась, в ушах стоял противный комариный звон. Она подумала, что все напрасно, этот не из тех, кого можно разжалобить…
– Андрюша приходил к ней несколько раз, хотел поговорить, но она не открыла. Соседи слышали, как он ей угрожал. Он звонил и писал, это все в его телефоне. Она жаловалась подружкам, что он ходит за ней, а она его боится. Алиби у него нет, был дома один. Ему грозит до пятнадцати лет, нужен хороший адвокат. Есть тут у нас один, обдирает до нитки, но дело свое знает.
– Если это не он…
– Это не он! Он не убивал, ты его не знаешь! Ты даже не попытался познакомиться, не захотел посмотреть на него… Он похож на тебя и на Лену… Да что ты за человек такой? Тебе никто не нужен! Андрюша добрый домашний красивый мальчик, хорошо учился, никогда никаких проблем. Может, слишком домашний… Лена тряслась над ним, никуда не отпускала одного. Ты сломал ее, она стала всего бояться. Слава богу, повезло с мужем. Дима был хорошим мужем, любил Андрея. Потому и письмо тебе написала – боялась, что ее мальчик останется один. На всякий случай, вдруг ты вернешься. Ей все время мерещились всякие страхи, особенно когда заболела.
– Что у нее… было?
– Рак. Мучилась от боли страшно, но еще больше от страха, что Андрей останется один. Уж как я ни уговаривала, что не оставлю его, он уже большой и самостоятельный мальчик, у него прекрасная работа, деньги приличные… Она как не в себе была. Никогда не забуду – смотрит на меня, глаза безумные, губы белые, протягивает письмо, а руки трясутся. И все: «Андрюша, Андрюшенька, сыночек мой, как же он без меня…»
Галина Максимовна не выдержала и расплакалась, ненавидя себя за слабость, проклиная этого… Вон, сидит спокойный, никаких эмоций на лице… Не даст он денег! Тогда не оставил ни копейки, зная, что Лена беременна… Тварь! Холодная эгоистичная тварь… Что же делать? Куда бросаться? Придержи язык, приказала себе, проси, умоляй! Встань на колени, если нужно будет…
– Виктор… – Она с трудом выговорила ненавистное имя. – Это судьба. То, что ты вернулся, то, что я узнала… совершенно случайно о твоей жене… То есть я не знала, что та женщина твоя жена, думала, однофамилица, расспросила и поняла, что это ты. Передала письмо… Честное слово, ему ничего от тебя не нужно, я подумала, скорее, он нужен тебе, ведь у тебя нет других детей. Помоги ему… – Она хотела сказать: «Искупи вину перед ними обоими, и тебе простится твое предательство», – но удержалась, не желая злить его.
Лицо его было страшным, ей казалось, он сейчас ударит ее…
– Андрей знает обо мне? – спросил Бражник.
– Нет, я ничего ему не говорила. Если ты откажешься, лучше ему не знать. Пожалуйста, Витя, помоги… больше некому.
Бражник молчал, не глядя на нее. Галина Максимовна раскрыла сумку и достала конверт из плотной бумаги – это были фотографии.
– Вот, посмотри. Это Андрюше полгода: улыбается, радуется, видишь, три зуба, новая игрушка, зайчик, он его очень любил. Наш ангелочек… Лена сохранила зайчика, спрятан где-то в шкафу. Она хранила все его игрушки. Вытаскивала, рассматривала… На двери отмечала рост. А вот он на коленях у Лены, я снимала, здесь ему три года. Это в детском саду на утреннике, в костюме пирата, мы вместе сшили. Это в школе на уроке химии; а вот он с грамотой победителя математической олимпиады. Его первый компьютер… Он был такой счастливый! Это на лекции в институте; вот с Леной в парке, она тогда уже болела… А вот они с Лялькой… и еще. Красивая пара…
Бражник рассматривал фотографии, задерживал взгляд на лице Андрея, пытаясь узнать в нем свои черты. Темноволосый, темноглазый… Лена была беленькая с голубыми глазами…
…Он сказал, что не хочет детей. Сразу сказал, чтобы прекратить раз и навсегда. Ребенок в его планы не входил. Лена плакала… Она часто плакала, и это его безмерно раздражало.
– Да пойми ты, – кричал он, – нам нечего ему дать! Рано думать о детях, надо встать на ноги. Перестань реветь! Успеем еще с детьми, поняла?
Она послушно кивала, всхлипывала… Красные от слез глаза, распухший нос… Он помнил ее взгляд – испуганного животного. Обуза, думал он злясь, разве такая ему нужна? Он представлял себе умную, сильную подругу под стать себе.
Она даже не сказала ему, что беременна. Не посмела…
Он уехал не попрощавшись. Ушел утром, как был, с перекинутым плащом через руку, портфелем с документами, и не вернулся. С Сергеем некрасиво вышло: он пообещал себе позвонить деловому партнеру, когда устроится на новом месте. Убедил себя, что Серега выкрутится, он парень прыткий. Ему тоже пришлось несладко, но он шагал, сцепив зубы… Шагал по головам… Да, было и такое. Жизнь не любит слюнтяев, она жестокий учитель. Кто смел, тот и съел. Ничего лишнего – его девиз. Ни связей, ни привязанностей, ни обязательств. Нет друзей, есть попутчики и партнеры. И так далее… Женщины? Товарный вид, опыт в постели, предмет восхищения и зависти других самцов…
…Он перебирал фотографии. Улыбающийся маленький мальчик, три зуба сверху, один снизу, прижимает к себе зайчика… не понимает, что предан и брошен. С мячиком; на школьной линейке; на реке – улыбчивый, доброжелательный, в белой майке, на голове красная бейсболка; тонкие ножки, босой… сверкает на солнце река. Лиза… Лялька и взрослый молодой человек – его сын. Бражнику кажется, что сын похож на него. Лена не стала бы лгать, она не умела.
Ни одной фотографии Андрея с приемным отцом среди них не было…
Он подумал, что жизнь в последнее время свилась в непредсказуемый запутанный клубок, который невозможно размотать. Кому-то там, наверху, понадобилось свести их вместе так изощренно и жестоко…
Они молчали. Бражник рассматривал фотографии, забыв о гостье. Галина Максимовна сидела, сцепив руки, не сводя с него напряженного взгляда; раздумывала, что еще сказать и как достучаться до… этого истукана. Стать на колени? Не поможет. Не пожалеет. Не умеет жалеть. Она чувствовала себя обессиленной и жалела, что пришла в надежде разжалобить. Прикидывала, что же теперь делать. Она Андрюшу не бросит, продаст дачу, машину…
– Данные адвоката с собой? – Бражник поднял глаза на Галину Максимовну.
– Ты поможешь нам? Правда? – Она смотрела на него недоверчиво, но уже надеясь; переспросила, боясь, что неправильно поняла.
– Помогу.
– Спасибо тебе! Витя… честное слово! – заторопилась она, прижимая руки к груди. – Он хороший мальчик, ты не пожалеешь, он не мог убить! Он ее любил, убийцу найдут, я уверена. Андрюша добрый, умный, ты будешь им гордиться, честное слово!
Она говорила бессвязно, торопясь, и не могла остановиться; слезы текли по ее лицу, она утирала их тыльной стороной ладони, всхлипывала и продолжала говорить.
Бражник поднялся и вышел из гостиной. Вернулся с чашкой воды, молча протянул Галине Максимовне; она взяла и стала пить. О Лизе они словно забыли…
…Его дернули в тот же день, кто бы сомневался! Их видели вместе, Лиза не скрывала от девчонок из кафе, кто он. Наоборот, хвасталась. Майор Мельник, тот самый, что выворачивал его наизнанку после смерти Маргариты, нанес дружеский визит почти сразу после ухода Галины.