еленные, о троих из четверых— о Никулине, Кабанове и Нетребине. В Нижнетагильском архиве удалось обнаружить дело Нетребина, в котором его мать, П.И. Нетребина, и целый ряд участников гражданской войны свидетельствуют о его участии в расстреле царской семьи, причем как о его главной заслуге перед Советской властью. В.Н. Нетребин не только находился в подвальной расстрельной комнате, но и сам был одним из расстрельщиков.
Считается, что непосредственно в убийстве царской семьи определенно приняли участие: Я.М. Юровский, Г.П. Никулин, М.А. Медведев (Кудрин), П.С. Медведев, П.З. Ермаков, С.П. Ваганов, А.Г. Кабанов, В.Н. Нетребин. Но поскольку Ермаков назвал Яна, можно считать, что Я.М. Цельмс тоже был расстрельщиком. А всего их было двенадцать, по воспоминаниям Юровского. Значит, скорее всего, остальные трое или четверо — это венгры-интернационалисты. Если «венгры» в расстрельную команду не вошли, то расстрел царской семьи был произведен группой, состоявшей почти полностью из русских, с участием одного еврея (Я.М. Юровского) и, вероятно, одного латыша — Я.М. Цельмса. Ну а если вошли… То тут расстрельная арифметика серьезно меняется в пользу евреев.
Только в 1964 г. работники ЦК КПСС, не рекламируя своих действий, возобновили расследование по делу о цареубийстве и обнаружили еще одного еврея-расстрельщика, который рассказал о своем участии в казни царской семьи. Это был «незаслуженно забытый» Исай Иделевич Родзинский. Он родился 30 мая 1897 года в Одессе. В 1917 году вступил в РСДРП. С ноября 1917 года служил в Красной гвардии. В 1918 году работал в Вятской губернской ЧК, в Уральской губернской ЧК и в этом качестве участвовал в заседании Уралсовета при вынесении смертного приговора Романовым. С мая по сентябрь 1937 года — второй секретарь Областного комитета ВКП(б) Карачаевской автономной области. В 1937–1940 годах— в заключении. Умер в 1987 году в Москве.
Схема расстрела. Графика Ольги Нежельской
Родзинского в 1964 г. впервые «допросил» будущий «архитектор перестройки», а тогда еще зам. зав отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС А.Н. Яковлев. В его редакции и были записаны воспоминания этого цареубийцы на пленку. При ее прослушивании можно убедиться, что Исай Иделевич нисколько не сожалел о содеянном, а наоборот, где-то с очевидным удовольствием вспоминал детали той ужасной ночи.
Самое важное, что Родзинский признал в этом радиоинтервью, что никаких писем царю от анонимного «русского офицера», который якобы готовил похищение Романовых, не было. А готовили эти письма сам Родзинский, обладавший каллиграфическим почерком, и Войков, переводивший эти письма на французский. Это были те самые «документы», которые подтверждали необходимость поспешной расправы над царской семьей. Их и доставили в Москву в качестве «доказательств». «Надо сказать, что никакого похищения не готовилось, — признал Родзинский, — Мы ни одной организации, которая бы стремилась выкрасть их, не встречали». (Из расшифрованной записи беседы с И.И. Родзинским. 13 мая 1963 г.)
Следствие, проведенное Соловьевым, тем не менее ставит перед нами еще одну загадку. Эксперты из Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Минобороны России восстановили картину расстрела с точностью до минуты и до миллиметра. Известно даже, где и как стояли царь и его родные перед смертью. Проведенное ими виртуальное моделирование казни исходило из того, что расстрельщиков было 11 человек, из которых на схеме обозначены Ермаков, М. Медведев (Кудрин), П. Медведев, Кабанов, Никулин и Юровский, а остальные пять помечены вопросительным знаком. Не помечен Войков, хотя всеми признано, что он был весьма азартным расстрельщиком. Об этом следовало бы напомнить и тем, кто до сих пор отказывается переименовать станцию метро «Войковская» в Москве, названную в честь этого мерзавца. Логичнее было бы переименовать ее в честь Бориса Коверды, который привел в исполнение смертный приговор Войкову, вынесенный ему Православной Россией за цареубийство.
Кто были эти пять человек, или даже семь, если включить Войкова и Родзинского? Официального ответа на это нет в следствии Соловьева. Предположения? Это могли быть латыши Свинке. Либо венгры Юровского. Либо те самые чекисты, которые прибыли в Екатеринбург накануне казни в спецпоезде и пробрались, не привлекая к себе внимания, в Ипатьевский дом за час до расстрела. И еще один, так и нерасследованный до сих пор момент— при виртуальном моделировании казни обнаружилось, что в царскую семью стреляли не только те, кто оказался непосредственно в подвальном помещении вместе с ней, но и из боковых дверей. Личности стрелявших, понятно, так и не установлены. Нельзя исключить, что это московская команда производила контрольные выстрелы оттуда, оставаясь невидимой для расстрельщиков в самой комнате.
Казнь страстотерпцев
О том, как проходила сама казнь, написано много. В основном для ее описания в качестве источника используют воспоминания Юровского или Ермакова. Существует очень важный документ, который как будто бы даёт возможность даже определить более конкретно день и час, когда произошла эта трагедия. Речь идёт о так называемой «Записке» Я. Юровского. Полное её название звучит так: «Воспоминания коменданта Дома особого назначения в г. Екатеринбурге Юровского Якова Михайловича, члена партии с 1905 г., о расстреле Николая II и его семьи». (Центр документации общественных организаций Свердловской области (далее по тексту ЦДООСО). Ф. 221. Оп.2. Д. 497 Ф.П. Л. 9-15. Дано по: URL: http://www.arimoya.ru. Екатеринбург, 2008 год.) Она находится в архивных фондах Центра документации общественных организаций Свердловской области. Документ был лично заверен и передан туда на хранение сыном коменданта, контр-адмиралом А.Я. Юровским в 1958 году. Согласно сделанной сыном приписки, этот материал был передан Я.М. Юровским в 1920 году историку М.Н. Покровскому. В различных архивах России существует несколько копий данного документа без названия, поэтому он больше известен исследователям как «Записка Я.М. Юровского». В этой записке о событиях тех дней Юровский писал, что «после получения 16 июля на условном языке телеграммы из Перми с приказом об истреблении Романовых Филипп Голощёкин предписал привести приказ в исполнение».
Рассказ Юровского о расстреле царской семьи
«15-го же я приступил к подготовке, так как надо было это сделать все быстро. Я решил взять столько же людей, сколько было расстреливаемых, всех их собрал, сказав, в чем дело, что надо всем к этому подготовиться, что, как только получим окончательные указания, нужно будет умело все провести. Приготовил 12 наганов, распределил, кто кого будет расстреливать. Тов. Филипп (Голощёкин) предупредил меня, что в 12 часов ночи приедет грузовик, приехавшие скажут пароль, их пропустить и им сдать трупы, которые ими будут увезены, чтоб похоронить.
Часов в 11 вечера 16-го я собрал снова людей, раздал наганы и объявил, что скоро мы должны приступить к ликвидации арестованных. Павла Медведева предупредил о тщательной проверке караула снаружи и внутри, о том, чтобы он и разводящий все время наблюдали сами в районе дома и дома, где помещалась наружная охрана, и чтобы держали связь со мной. И, что уже только в последний момент, когда все будет готово к расстрелу, предупредить как часовых всех, так и остальную часть команды, что, если из дома будут слышны выстрелы, чтобы не беспокоились и не выходили из помещения и что уж если что особенно будет беспокоить, то дать знать мне через установленную связь.
Только в половине второго явился грузовик. Я пошел будить арестованных. Сборы заняли много времени, примерно минут 40. Когда семья оделась, я повел их в заранее намеченную комнату, внизу дома. Этот план мы, очевидно, продумали с т. Никулиным
Спустившись в комнату (тут при входе в комнату справа очень широкое, чуть не во всю стену окно), я им предложил встать по стенке. Очевидно, они еще в этот момент ничего себе не представляли, что их ожидает. Александра Федоровна сказала: «Здесь даже стульев нет». Алексея нес на руках Николай. Он с ним так и стоял в комнате. Тогда я велел принести пару стульев, на одном из которых по правой стороне от входа к окну почти в угол села Александра Федоровна. Рядом с ней, по направлению к левой стороне от входа, встали дочери и Демидова. Тут посадили рядом на кресле Алексея, за ним шли доктор Боткин, повар и другие, а Николай остался стоять против Алексея. Одновременно я распорядился, чтобы спустились люди, и велел, чтобы все были готовы и чтобы каждый, когда будет подана команда, был на своем месте. Николай, посадив Алексея, встал так, что собою его загородил. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты, и я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие как в стране, так и за границей пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять. Он спросил: «Что?» и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. Он так и не успел повернуться лицом к нам, чтобы получить ответ. Тут вместо порядка началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все, однако, могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно, стреляли через порог, так как стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом, причем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню, не то руку, ладонь, не то палец задела и прострелила. Когда стрельбу приостановили, то оказалось, что дочери, Александра Федоровна и, кажется, фрейлина Демидова, а также Алексей были живы. Я подумал, что они попадали от страху или, может быть, намеренно и потому еще живы. Тогда приступили достреливать (чтобы было поменьше крови, я заранее предложил стрелять в область сердца). Алексей так и остался сидеть окаменевши, я его пристрелил. А в дочерей стреляли, но ничего не выходило, тогда Ермаков пустил в ход штык, и это не помогло, тогда их пристрелили, стреляя в голову». (Цит. по: Федеральный портал «История. РФ». URL: http://www.histrf.ru / Российское военно-историческое общество.)