Вроде бы я рассуждал логично, однако уверенности сержанта Бессмертного еще не нажил. И мы слезли с чердака, прихватив клетку, в великих сомнениях: как же дальше-то быть?
Ведь мы полагали, что Бессмертный, собрав нас этой ночью, имеет какой-то свой план. А Бессмертный пропал, и план действий вместе с ним. Меж тем рассвет близился, и товарищам моим следовало возвращаться на Даленхольм. Лодка ждала их у Московского форштадта, в небольшой гавани, и это была простая лодка – значит, еще часа два пришлось бы грести к острову против течения.
Артамон, Сурок и матросы легли спать в танцевальной зале на втором этаже «Мюссе», где вдоль стен стояли диваны. Меня оставили часовым. С первыми лучами солнца я разбудил их, доложил, что все тихо, и выпроводил из театра вместе с голубиной клеткой, а сам остался. Спрятавшись наверху, в пустой актерской уборной, я соорудил себе ложе, которое не так просто было разглядеть, даже если зайти в конурку, и лег спать. Вряд ли в такое время, когда на улицах уже появляется народ, господа шпионы придут ночевать в театр, – так я решил и, сдается, решил верно.
Проснувшись ближе к полудню, я спустился вниз и долго не мог выскочить из потайной калитки, поскольку в «Лавровый венок» постоянно кто-то входил. Наконец я выбрался и помчался кружными путями к порту – искать Бессмертного.
Там уже установился некоторый порядок, поэтому я нашел его довольно быстро, всего часа через два, не более. Оказалось, что он, побродив несколько вокруг будки, помянул нас подходящим к случаю словом и ушел в порт, где переночевал на йоле своего приятеля Дружинина. Там же, кстати, хранилось и его имущество, видимо, Бессмертный сделал этот йол своим флагманским кораблем.
– М-да… – сказал сержант, выслушав меня. – Простота ваших душ – это уже нечто неземное, на грани райского блаженства.
– Но я уговорился с парнишками. Я назвал им имена и известные мне приметы. Они с радостью согласились.
– Как звать этих ваших парнишек?
Я задумался. Собственно, о встрече я уговаривался со старшим, бородатым юношей. Имя у него было какое-то невнятное, как бы булькнувшее. В голове моей прозвучало слово, и я это слово повторил, хотя и с некоторым сомнением.
– Старшего звать Трабл.
– Вы уверены, Морозов? – переспросил несколько озадаченный Бессмертный.
– Кажется, именно так. Трабл. Я должен встретиться с ним завтра в предместье у Гертрудинского храма, в обеденное время.
– И что, он за столь краткий срок что-то может узнать?
– Их десять человек, Бессмертный. Они живут там с детства и всех знают, да и их все знают.
– Допустим, логично… – пробормотал он. – Но то, что вы в театре оставили следы своего пребывания, не очень хорошо.
– Жилинский может догадаться, что я иду по его следу, чтобы снять с себя обвинения, но найти меня он не сможет! – гордо сказал я. – И этот таинственный Лелуар – равным образом!
– Да, вы бродите, как неприкаянный дух, по всей Риге, а Вихрев с Сурковым – то появятся, то скроются на Даленхольме. Но ваша Натали сидит на одном месте! И при желании лазутчики могут до нее добраться. Когда вы ее в последний раз видели?
Я ахнул. Он был прав. Под прицел наших врагов попадали Натали и возлюбленная Артамона, которую несложно было выследить. Тот, кто стрелял по Эмилии, увозимой нами в Цитадель, знал, что незнакомка вернулась в свое жилище. А я, убедившись один раз, что ночью никто не пытался ворваться в дом, более к ней интереса не проявлял.
– Бессмертный, я сейчас же бегу, спешу…
– К которой из них?
Я несколько смутился и даже покраснел. Мне совершенно не хотелось идти к Натали. Я… признаюсь честно… я ее боялся…
Бессмертный посмотрел на меня с неподражаемым ехидством.
– Сделаем так, – решил он. – Отправляйтесь на поиски незнакомки, а я нанесу визит госпоже Филимоновой.
– Вы с ума сошли! Этого нельзя делать! – воскликнул я, но, кажется, не слишком убедительно.
– Отчего же? Вы, Морозов, молоды и полагаете, будто с дамами нужно обращаться, как с драгоценными фарфоровыми статуэтками Севрского завода, – не дай бог, отломится пальчик или кружевная оборочка. Именно поэтому вы сейчас охотнее пойдете на штурм редута, чем к своей бывшей невесте. Вы понятия не имеете, как себя с ней вести, чтобы не испытывать неловкости. А я скажу ей прямо, что она в опасности. И заберу ее в лазарет, куда меня, кажется, скоро уж перестанут пускать. Я всегда говорю с дамами прямо и определенно. За это они меня, должно быть, и не любят.
– Вы знаете, почему мне стыдно глядеть ей в глаза…
– Знаю. Так что предоставьте это мне. И не беспокойтесь за нее. Дама, убегающая от мужа бог весть куда, должна быть готова к тому, что встретит давних знакомцев.
– Она меня проклянет.
– Зато останется жива.
Более я не возражал. Я даже был счастлив, что Бессмертный снимет с моих плеч эту ношу.
– Скоро ли наконец приедет Розен? – спросил я его.
– Я получил от него известие. Он должен быть в Риге через два или три дня.
– Скорее бы!
Я уже просто мечтал, как мы доложим о своей странной деятельности и передадим все нити этого дела в руки человека, для которого ловля шпионов – ремесло.
У каждого свое призвание. Я не был таким моряком, как Артамон и Сурок, хотя и эти двое любили море по-разному. Но и сухопутным человеком я, в сущности, не был. Четырехлетнее плавание отравило меня – флотские поймут, что я имею в виду. И менее всего меня тянуло служить в тайной полиции! Не потому, что я считал эту службу недостойной благородного человека, всякая служба Отечеству по-своему почетна. А потому, что она требовала некой логики, для меня непостижимой. Я мог идти по следу, это у меня уже получалось неплохо, но правильно распорядиться собранными сведениями я еще не умел, да и вряд ли бы когда выучился.
Уговорившись с Бессмертным о встрече в порту, я пошел искать нашу незнакомку. Сперва я отправился на Большую Песочную и очень ловко проскочил в дом, но дверь ее комнаты была на запоре. Это меня смутило. Ведь незнакомка (может, ее и звали Ксенией, только мне это казалось сомнительным) твердо решилась сидеть там и ждать свою старшую подругу, которую мы так нелепо приняли за мужчину. Если эта загадочная Луиза все же явилась, то куда бы они могли отправиться вдвоем? Я не на шутку забеспокоился. Если эта милая парочка продолжает преследовать Лелуара, уже знающего, что за ним охотятся не только женщины, но и мужчины, то как бы эти подвиги не кончились панихидой…
Но если Луиза не явилась и не дала о себе знать, значит, она мертва.
Наша незнакомка была православной. Даже если Луиза католичка, вряд ли православная девица пойдет ставить свечки за упокой ее души в католический костел. Ближайшим нашим храмом был Алексеевский, туда я и отправился наудачу, решив, что в Петропавловский собор незнакомка вряд ли пойдет – сейчас в Цитадель по случаю войны так просто не впускают.
Очевидно, я все же заразился логикой от Бессмертного. Девица действительно была в Алексеевском храме, неподалеку от канунника, стояла там, закутавшись в темную шаль. Я не знал, как ее окликнуть, подошел и коснулся плеча. Она резко повернулась, узнала меня и приветствовала улыбкой.
Мы отошли в самый темный угол, и я шепотом объяснил ей, что лучше бы перебраться в Цитадель до приезда Розена, а там – как он решит.
– Какое мне дело до Розена? – строптиво спросила незнакомка. – Я выполняю свой долг, а его мнение мне безразлично!
– Неразумно оставаться там, где вас в любую минуту могут убить, – отвечал я. – Человек, которого вы преследуете, наш общий враг, и господин Розен найдет способ с ним покончить.
– Это моя прямая обязанность, именно моя. Теперь, когда Луизы больше нет…
– Отчего вы в этом так уверены? – спросил я.
– Она мне снилась. Я точно знаю, что ее уже нет в живых. Она во сне произносила имена – как будто я могу их забыть… но к ним теперь следует прибавлять и ее собственное имя… Скажите, Морозов, как мне быть?
– Немедленно отправляться вместе со мной в Цитадель.
– Да нет же! Как мне, православной, молиться за упокой души католички?
Этого я не знал. И мы еще долго шептались в храме, пока я уговорил ее хотя бы встретиться с Бессмертным. Я уповал на его несокрушимую логику, хотя и сомневался, что упрямая незнакомка согласится действовать логически.
Мы пришли в порт к йолу Дружинина и обнаружили его готовым к отплытию. Два десятка канонерских лодок отчаливали и выходили на фарватер.
– Что стряслось? – спросил я Бессмертного, стоявшего на причале.
– Казаки прислали донесение. Возле Икскюля неприятельские части спешно форсировали реку и захватили городишко. Мы идем в рейд, берем с собой пехоту. На головном судне – сам Шешуков, к нам присоединятся лодки с Даленхольма. Я беспокоился, что не дождусь вас. Но у нас уже нет времени для устройства в лазарет. Сударыня, я настоятельно советую вам взойти на борт йола. Тут вы, невзирая ни на что, в полнейшей безопасности.
Мало кто из женщин охотно пускается в плавание. И я ожидал решительного отказа. Но незнакомка неожиданно легко согласилась и только беспокоилась, что замерзнет на воде.
Бессмертный обещал снабдить ее шинелью и сдал с рук на руки Дружинину, который со всей комической грацией старого холостяка принялся устраивать гостью на своем судне.
– А в лазарет идти не хотела, хоть убей, – сказал я Бессмертному.
– Полагаю, что на этом свете я женской логики не пойму, а разве что на том, – отвечал он. – Что касается госпожи Филимоновой, она доставлена в безопасное место со всеми своими саквояжами. Но вам там теперь лучше не показываться.
– Сам знаю!
Бессмертный позвал меня на йол. До завтрашнего дня у меня никаких занятий ни в Рижской крепости, ни в предместьях не было. Я поднялся на судно, где теперь был полный состав экипажа – двадцать два человека, да еще дюжина пехотинцев. Дружинин покосился на меня, он никак не мог понять, что я за создание. И мы двинулись в путь, вверх по Двине.