Таблица 12
Общеобразовательный уровень офицеров русской пехоты в 1912 г. и комсостава 24-й и 96-й стрелковых дивизий РККА на 15 февраля 1936 г. (в %)215
* Только 24-й дивизии (3 человека, в том числе 2 бывших офицера русской армии).
В действительности разрыв в уровне образования между комсоставом двух армий был еще больше, чем следует из таблицы.
Во-первых, в числе комсостава советских дивизий учтены не только пехотинцы и танкисты, но и артиллеристы и саперы с их традиционно более высоким образовательным уровнем. Если сравнивать только пехотинцев, то итог будет еще менее выгодным для РККА.
Во-вторых, следует учесть более высокий качественный уровень дореволюционного образования. Не случайно, видимо, выпускники дореволюционных 4-классных высших начальных училищ до 1917 г. считались лицами с низшим образованием, а в 30-е гг. – с неполным средним. «Сплошь да рядом встречаются молодые люди, окончившие семилетку [то есть неполную среднюю школу. – А.С.], студенты и студентки. Уровень их образования во многом уступает дореволюционному. Прежде всего это заметно по их нелитературной речи», – отметил офицер-белоэмигрант, попавший осенью 1941 г. в советское Подмосковье216. «У нас имеются инженеры, техники, которые не знают, под каким соусом едят термодинамику, не знают дробей, потому что в средней школе черт знает что делалось», – еще весной 1936 г. подтвердил эту оценку командующий войсками БВО командарм 1-го ранга И.П. Уборевич217. Несмотря на окончание семилетки, вторил ему 20 июля 1936 г. помполит Орловской бронетанковой школы бригадный комиссар А.И. Александров, требованиям приема некоторые из кандидатов в курсанты «соответствовать все же не будут». Ведь 7 классов они окончили в 1932–1933 гг. – когда «требования в школах были далеки от настоящих» (ужесточенных в 1934 г. с началом отказа от левацкого экспериментаторства во многих сферах жизни. – А.С.) 218…
Неудачные эксперименты 20-х гг. в области образования (речь о которых впереди) наложились на сохранившееся по сей день стремление дотянуть до выпуска как можно больше школьников – пусть даже путем завышения им оценок. «Если в старой школе, – писал 19 июля 1935 г. начальник Управления военно-учебных заведений РККА (УВУЗ РККА) Е.С. Казанский, – педагог ставил двойку с удовольствием и не отвечал за нее, то у нас – наоборот: преподаватель ставит «два» с неудовольствием и несет за нее ответственность219… До революции многие из описанных выше выпускников семилетки и студентов не смогли бы окончить ни 6 классов среднего учебного заведения (соответствовавших советской семилетке), ни тем более полный его курс (необходимый для поступления в вуз). Их просто исключили бы за неспособность справиться с программой. В 1872–1890 годах, например, отсев по неуспеваемости из русских гимназий составлял от 63 до 79 %220. Из 25 человек, поступивших в 1907 году вместе с будущим известным публицистом Русского зарубежья Н. Кремневым (Л.Н. Кутуковым) в 1-й класс 3-й Петербургской классической гимназии, до выпуска в 1915-м добрались лишь 8 – но добрались «абсолютно грамотными, образованными и с хорошо тренированными мозгами»221.
С отказом после 1917 года от подобной жесткой требовательности к учащимся общее образование во многих случаях стало носить формальный характер – что постоянно отмечали в начале и середине 30-х работники военно-учебных заведений. «[…] Уже и в 29 году обнаружилась на приемных испытаниях несостоятельность формального ценза образования», – напоминали они в 1930-м; то же значилось и в докладе начальника Главного управления и военно-учебных заведений РККА (ГУ и ВУЗ РККА) Б.М. Фельдмана об итогах 1932/33 учебного года: «Даже лица, формально имеющие 7-летку, фактически имеют очень низкие знания».
Так, «испытания» по русскому языку и математике, устроенные весной 1933-го Московской пехотной школой кандидатам в курсанты из 19-й стрелковой дивизии, показали «резкое несоответствие образовательной подготовки с фактической грамотностью» («целый ряд кандидатов, по данным анкет, окончивших 7-летку, пишут с грубыми ошибками»). То же выявило инспектирование в феврале 1932 г. 2-й Ленинградской артиллерийской школы: «Прослойка с образовательным цензом за семилетку по своему общему развитию также недостаточно подготовлена»222.
Недостаточность же даже и формального общеобразовательного уровня комсостава «предрепрессионной» РККА была вызвана стремлением правящей партии укомплектовать командный состав вооруженных сил политически благонадежными лицами. А таковыми в «государстве диктатуры пролетариата» – которым провозглашался СССР 20-х – середины 30-х гг. – считались рабочие и, в меньшей степени, числившиеся союзниками пролетариата крестьяне (за исключением, конечно, «кулаков»), то есть лица, имевшие, как правило, низкое общее образование.
С предельной откровенностью эту позицию изложил в июне 1927 г. заместитель начальника ГУ РККА В.Н. Левичев. Отвечая на обвинения в неспособности военно-учебных заведений удовлетворить «запросы современной войны к комсоставу, выражающиеся в большой культурности», он расставил все точки над «i»: «Почему все военно-учебные заведения (а их 60) не удовлетворяют в должной мере подготовке комсостава требований современной войны [так в тексте. – Примеч. сост.]. Потому, очевидно, что рабоче-крестьянская молодежь, наполняющая ВУЗы [здесь: военно-учебные заведения. – А.С.], имеет довольно низкий общеобразовательный уровень. Известно, что процент оканчивающих школу 2 ступени [то есть неполную среднюю и среднюю. – А.С.] из молодежи рабочих и крестьян (а крестьян набираем из бедняков и середняков) – невысок.
Можем ли мы заменить этот контингент укомплектования школ советскими разночинцами и прочими, общеобразовательный ценз которых выше и тяга имеется налицо? Не можем. Следовательно, приходится сетовать в данном случае только на то, что наш класс недостаточно культурен»223.
«Тут налицо, – столь же деловито напомнил в 1930 г. начальник управления военно-учебных заведений ГУ РККА (УВУЗ ГУ РККА) А.И. Тодорский, – разрыв между объективно взятыми формальными и приемными требованиями и подготовленностью тех контингентов, которые в целях классового комплектования кадров РККА только и должны быть принимаемы в военные школы [выделено мной. – А.С.]»224.
В результате «сословные ограничения, введенные на призыв в РККА, закрыли дорогу в военно-учебные заведения» 20-х и первой половины 30-х гг. «для многих тысяч наиболее образованных молодых людей»225 – не только способных, но и желавших стать командирами. И, если в России
– с 1910 г. от желающих стать офицерами стали требовать наличие полного среднего (тогда 8-классного) образования и с неполным (6 классов) принимали лишь на те юнкерские вакансии, на которые не хватило желающих с 8 классами,
– если иметь менее 5 классов кандидатам в юнкера не позволяли еще с 1901 г., а менее 4 классов – с 1860-х гг.,
то в СССР в декабре 1924 г. пленум Реввоенсовета СССР (РВС СССР) вынужден был установить для поступающих в пехотные и кавалерийские школы общеобразовательный ценз в объеме всего лишь 3 классов (то есть ниже начального образования), а для тех, кто поступал в специальные (артиллерийские и инженерные) военные школы – в объеме 4 классов (то есть начальной школы)! Таблица 13 наглядно показывает, что при проводимой тогда политике «социального расизма» (О.Ф. Сувениров) другого выхода и не было…
Таблица 13
Социальный состав принятых в военные школы РККА в 1925–1932 гг. (в %)226
* Без школ ВВС и военно-морских; по данным УВУЗ ГУ РККА. По данным отдела статистики ГУ РККА – рабочих 51,0 %, крестьян 38,8 % (всего рабочих и крестьян 89,8 %), прочих 10,2 %.
** Без школ ВВС и военно-морских.
Знак · означает отсутствие данных.
В апреле 1926 г. Реввоенсовету СССР пришлось все-таки «повысить к поступающим в школы общеобразовательные требования» (в марте начальник артиллерии РККА В.Д. Грендаль прямо заявил, что без наличия у поступающих знаний в объеме 7–9 классов «нормальных условий обучения в артшколах» не создать)227. Однако повышение требований привело (см. табл. 13) к двукратному увеличению среди приема 1926 и 1927 годов доли «прочих». Она и после этого осталась очень небольшой, но власти предержащие все равно озаботились столь «угрожающей» тенденцией – и с 1928-го, выдвинув «задачу орабочивания командных кадров» (и, соответственно, «орабочивания курсантского состава военных школ»), откровенно стали считать показателем качества кандидата в командиры не уровень его образования, а социальное положение. Начальник отдела статистики ГУ РККА Айзенберг 19 марта 1930 г. так прямо и заявил: «качественный подбор» комначсостава заключается в обеспечении роста в нем «рабоче-батрацкой» (а также и партийной) прослойки228… Рабочих среди курсантов теперь должно было быть не менее 60 %.
Как видно из таблицы 14, это привело к отказу даже от тех сверхминимальных требований к общему образованию будущих командиров, которые были приняты в 1924 г. (Впрочем, как показывает вторая колонка этой таблицы, они часто не соблюдались уже и в 1927-м, когда каждый сороковой принятый образования не имел вообще.)
Таблица 14
Общеобразовательный уровень принятых в военные школы РККА в 1927–1932 гг. (в %)229
* Без школ ВВС и военно-морских.
** Специальный прием кандидатов из воинских частей.
К сожалению, в большинстве случаев источники не позволяют отдельно установить число принятых с неполным (7–8 классов) средним образованием и отдельно – число принятых с полным (9 классов). Однако из таблицы 16 (см. ниже) явствует, что в 1929–1933 гг. 90–95 % курсантов сухопутных военных школ полного среднего образования не имели. Следовательно (и это подтверждают данные по приему 1932 года),