295… В январе 1934 г. выявилось, что в Татаро-Башкирской объединенной военной школе не ставят «неуд» за неподготовленность к уроку; в апреле – что в Омской пехотной тоже мирятся с неподготовленностью и завышают оценки. «Большего и резкого повышения личной учебной требовательности к курсанту» пришлось тогда потребовать и от преподавателей русского языка Объединенной военной школы имени ВЦИК. «Слишком много пятерок» при «плохих» результатах общеобразовательной подготовки обнаружили и при проверке Е.С. Казанским в марте 1935 г. Белорусской объединенной военной296…
По крайней мере, в 1934–1935 гг. общим явлением были крайне либеральные требования к устным ответам курсантов:
– «основной формой поверки является вопросно-ответная форма», не приучающая «к связному изложению»; «при ответах допускается свободное пользование записями в тетрадях»; «зачастую довольствуются отрывочным, малопонятным ответом; допускают бесконечное число наводящих вопросов» (Татаро-Башкирская объединенная военная школа, январь 1934 г.);
– «вопросы ставятся в простой форме, и руководители удовлетворяются самыми поверхностными ответами» (Московская пехотная школа, январь 1934 г.);
– урок «поверяется неверно»: «разрешается пользование записями; применяется в основном вопросно-ответная форма», «связанного, последовательного изложения темы урока от курсанта не требуют, и он этого делать не умеет» (Рязанская пехотная школа, февраль 1934 г.; Омская пехотная и Томская артиллерийская, апрель 1934 г.);
– преподаватели удовлетворяются самыми общими, короткими ответами (Бакинская пехотная и Закавказская объединенная военная школы, март 1934 г.);
– «поверка усвоения заданного урока, как правило, проходит при пониженных требованиях»; «преподавателя зачастую удовлетворяют односложные ответы […] преподаватели больше говорят сами, чем курсанты»; «слабо идет борьба за грамотность изложения» («Татбашшкола», январь 1935 г.);
– «курсанта спрашивают поверхностно, не требуя всей полноты знания» (Школа червонных старшин, март 1935 г.);
– «при поверке усвоения требовательность преподавателей недостаточная […] преподаватель больше говорит, чем отвечающий курсант» (Белорусская объединенная военная школа, март 1935 г.);
– «при опросе заданных уроков» «удовлетворяются поверхностными и даже односложными ответами»; из-за разрешения подглядывать в записи курсанты «не умеют отвечать урок без конспекта» (Орджоникидзевская пехотная школа, апрель 1935 г.);
– «поверке усвоения к[оманди]рами и курсантами уделялось совершенно недостаточное внимание» (Киевская объединенная военная школа, апрель 1935 г.);
– проверка домашних заданий часто осуществляется при помощи отдельных вопросов (Томская артиллерийская школа, июль 1935 г.)297.
В Татаро-Башкирской пехотной (бывшей объединенной) школе еще и в феврале 1937 г. не требовали «формулировать математическое обоснование той или иной формулы или вывод по тому или иному решению» – в связи с чем у курсантов «абсолютно отсутствовали» навыки такого, вырабатывающего четкость мышления, формулирования. А начальник 3-го отдела УВУЗ РККА полковник Грановский, инспектируя в том же месяце Рязанскую пехотную школу, стал свидетелем того, как во время диктанта каждую фразу повторяли по четыре раза. Это, справедливо указал Грановский, «не приучает курсантов к внимательности, а главное, не приучает их сразу схватывать и запоминать небольшое предложение или небольшую фразу, что для будущего командира весьма важно»298.
Напомним, что «лабораторный» метод обучения – последние остатки которого в военных школах исчезли только в конце 1935 г. – уже сам по себе означал непредъявление к обучаемому достаточно жестких требований. Об отсутствии в школах «грамматического режима» не стоит и говорить. Допускаемые курсантами ошибки в произношении или написании слов и построении фраз исправлялись только преподавателями русского языка; прочие преподаватели и командиры на это не обращали внимания…
Впрочем, к малограмотной части приема 1933 года (и приемов последующих лет на ускоренные курсы бронетанковых школ) сколько-нибудь серьезные требования предъявлять было бессмысленно: из-за слишком низкого исходного уровня справиться с программой общеобразовательной подготовки она не могла. Так, при выпуске осенью 1936 г. принятых в 33-м в артиллерийские школы выяснилось, что:
– из-за «низкого уровня общеобразовательной подготовки при поступлении» «значительная часть курсантов не достигла уровня предъявленных к ним требований» и не имеет даже навыков грамотной разговорной речи (Томская школа);
– знания по математике «исчерпываются в основном 7–8 классами средней школы» (вместо 10. – А.С.), русский язык «усвоен еще недостаточно», «значительным числом курсантов слабо усвоены синтаксис и орфография» (2-я Киевская школа);
– у курсантов «бедный язык», «недостаточно связное изложение», «пунктуация – слабое место», некоторые же и вовсе пишут «керпичи», «виревка», «москва» (со строчной буквы) и т. д. (Московская школа)299…
Выпускные испытания ускоренного курса Саратовской бронетанковой школы в июне 1936 г. выявили, что выпускники обладают «слабыми знаниями грамматики, слабой культурой речи и исключительно слабым знакомством с художественной литературой», по математике тоже «подготовлены слабо» (хотя задания им дали элементарные). Расследование показало, что в ходе учебы к «ускоренникам» предъявляли низкие требования и завышали им оценки – но иначе и быть не могло: та же раздача выпускникам «достаточно серьезных» математических задач, «по заявлению преподавателей, могла принести массовые неуды». Ведь из 46 экзаменовавшихся лишь от 8,5 до 12,8 % имели к моменту поступления в школу полное или неполное среднее образование; 23,9 % закончили лишь 5 классов, 21,7 % – лишь 4 класса, 28,2 % – всего 3 класса, а 6,5 % вообще никогда не учились в общеобразовательной школе300.
Столь же закономерно провалилась и попытка дать полное среднее образование принятым после 1932 г. «ускоренникам» Горьковской бронетанковой школы. «Выпускаемый весной ускоренный выпуск малограмотен, – признал 10 марта 1936 г. инспектор автобронетанковых войск РККА комкор К.А. Стуцка. – Большинство будут иметь хорошую подготовку за низшую школу или за 5 лет»301.
При охарактеризованных выше условиях реальное (а не на бумаге) полное среднее образование не могли получить и преобладавшие среди приемов 1934–1936 гг. лица с 7–8 классами.
Конечно, их уровень был значительно выше, чем у поступавших до 1933-го. «1-й курс в целом имеет приличную общеобразовательную подготовку […], – отмечал, например, 31 января 1935 г. инспектировавший Татаро-Башкирскую объединенную военную школу начальник 1-го отдела УВУЗ РККА С.А. Смирнов. – Только этим объясняется удовлетворительное усвоение им вопросов общей тактики, стр[елково] – арт[иллерийского] дела и курса математики»302. Впоследствии выявилось, что эти курсанты приема 1934 года слабо владеют графикой оформления карт, но у приемов 1935–1936 гг. не было и этого недостатка. В изучении математики, значилось в акте инспектирования Томской артиллерийской школы (январь 1936 г.), «в лучшую сторону выделяется первый курс, имеющий лучшую математическую подготовку при поступлении»303… Но нельзя забывать, что прилично образованы приемы 1934–1936 гг. были лишь по сравнению с совсем неграмотными наборами предыдущих лет. Ведь прочных знаний тогдашняя общеобразовательная школа не давала. На испытаниях при приеме в артиллерийские школы в 1934 г. выявилось не только неглубокое знание кандидатами в курсанты алгебры и геометрии («главные формулировки, голые примеры без понимания внутреннего содержания и связей законов и формул» и все), но и «слабая проработка арифметики, являющейся фундаментом дальнейшего развития курса, ключом к ясному пониманию алгебры и геометрии. […]
Многие, например, кандидаты не могут правильно написать 5—6-значное число, в особенности, если в середине встречаются нули.
Слабо справляются и с устным счетом.
Нет четкой техники письменных вычислений. Нет представления о правилах десятичной системы. Смутное знакомство с метрическими мерами. Путаница [в. – А.С.] терминологии четырех действий [арифметики. – А.С.]. Неосведомленность о законах действий.
Непонимание действий с обыкновенными и десятичными дробями. Незнакомство с такими важными понятиями как отношение, пропорция.
[…] Задачи, легко разрешаемые простыми логическими рассуждениями, решаются даже не при помощи составления пропорции, а какими-то кабалистическими приемами»304…
Кроме того, в 1934–1935 гг. в военные школы хоть и реже, но еще принимали и тех, кто, закончил лишь 1–3 класса, а то и не имел «вообще никаких общеобразовательных знаний»305. А если учесть еще и сохранение в военных школах низкой требовательности, порочной методики преподавания, а до осени 1936-го и порочной же системы комплектования учебных групп, то не придется удивляться тому, что сохранившиеся материалы инспектирования военных школ/училищ за 1935 – первую половину 1937 гг. содержат только низкие оценки общеобразовательного уровня будущих командиров:
– «общеобразовательная подготовка остается крайне низкой», «записи малограмотны», «географию не знают», «математические знания у большинства нетвердые» (Школа червонных старшин, март 1935 г.);
– результаты общеобразовательной подготовки «продолжают оставаться изначальными – плохими» (Белорусская объединенная военная, март 1935 г.);
– общеобразовательная подготовка может быть признана лишь удовлетворительной, «у курсантов нет еще твердых знаний» (Московская пехотная, июль 1935 г.);
– «по математике больным вопросом остается арифметика: простые и десятичные дроби, скобки и проч[ие] элементарные знания у курсантов отсутствуют»; «по русскому языку грамотность слаба, курсанты делают много ошибок в простейших словах, нет умения ясно изложить свою мысль» (Томская артиллерийская, июль 1935 г.);