Но контролировать и воспитывать личный состав вооруженных сил означало подменять командный состав.
Задачей армейских политорганов дублирование комсостава провозглашалось фактически прямо. «Политработник, – напоминал 11 сентября 1934 г. начальникам политуправлений округов и военкомам и помполитам соединений и военных школ начальник ПУ РККА Я.Б. Гамарник, – должен крепко усвоить, что он полностью отвечает за все, что делается в части, отвечает за состояние боевой подготовки, за караульную службу, за каждую катастрофу и аварию, за состояние оружия» и т. д.572
Так же понимались и задачи армейских партийных и комсомольских организаций; характерно высказывание, прозвучавшее на комсомольском собрании 19-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии КВО 13 ноября 1935 г.: «Стрелковая подготовка в роте младших командиров на последней поверке дала слабые результаты. Отсюда вывод – слабо работал комсомол»573… В том же духе писались и приказы войскам: политсоставу, партийным и комсомольским организациям «обеспечить высокое качество боевой учебы и боевой готовности» (приказ командующего Приморской группой ОКДВА № 228 от 1 июня 1935 г.); политорганам и парторганизациям бороться за организацию и высокие показатели боевой учебы (приказ командующего ОКДВА № 022 от 4 февраля 1936 г.)574 – и т. д. и т. п.
При этом политорганы «высокое качество боевой учебы и боеготовности» должны были обеспечивать не только воспитательной работой и апелляцией к партийной и комсомольской дисциплине (вроде призывов «проявить большевистское упорство по организации снаряжения [пулеметных. – А.С.] дисков и т. д.»575), но и администрированием, прямой подменой командиров и других специалистов из комначсостава.
Так, 16 февраля 1935 г. заместитель начальника политуправления УВО М.Ф. Березкин предупреждал начальников политотделов частей, что добиваться хорошего состояния оружия и техники политотделы должны не только организацией соцсоревнования, систематическим заслушиванием отчетов коммунистов и комсомольцев о состоянии вверенного им оружия, популяризацией усердных и критикой нерадивых через армейскую печать и поднятием авторитета вооруженцев, но и проверками состояния боевой техники, выполнения военнослужащими инструкций и наставлений по эксплуатации матчасти и (совместно со штабами) знания этих инструкций командирами. Политрука школы отдельного батальона связи 15-го стрелкового корпуса КВО в марте 1937 г. даже арестовали на сутки «как не обеспечившего образцового несения караульной службы» личными проверками576…
Естественным следствием такого подхода была ситуация, отраженная в докладной записке старшего инструктора ПУ РККА Э.М. Ханина от 5 марта 1935 г. У начальника политотдела 5-й механизированной бригады БВО А.Г. Дракохруста, писал Ханин, «основное время» «уходит на «текучку». «Он буквально днями сидит на мелких вопросах, они его захлестывают. К нему идут десятками и политработники и штабники, хозяйственники, техники со всеми вопросами, причем меньше всего по вопросам собственно партполитработы»577. 10 февраля 1937 г. то же самое констатировалось на партсобрании частей 45-й стрелковой дивизии КВО, стоявших в Новоград-Волынске: политработники и парторганизации допускают «мелкую опеку, а в ряде случаев неквалифицированную подмену командиров и начальников» в вопросах боевой подготовки и войскового хозяйства578…
Словом, для «предрепрессионной» РККА оставался в силе вывод, сделанный А.И. Седякиным в августе 1932-го: «Единоначалия подлинного в войсках нет»579.
Но при опеке и подмене его политработниками и партийными и комсомольскими организациями в командире РККА не могло не развиваться безответственное отношение к своим служебным обязанностям!
В самом деле, стоило ли комсоставу выдвигавшейся в сентябре 1935 г. в район Киевских маневров 100-й стрелковой дивизии КВО озабочиваться обеспечением должного несения караульной службы и службы внутреннего наряда, если (согласно плану политотдела дивизии) обеспечивать это должны были еще и военкомы (или помполиты) частей, а их, в свою очередь, должны были контролировать еще и работники политотдела дивизии? Стоило ли комсоставу 19-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии УВО упорно заниматься организацией огневой подготовки, если этим занимались еще и парторганизация, и комсомольская организация, и политработники – и занимались, буквально ревнуя друг к другу? («Комсорги 2-го и 3-го б[атальо] на, – возмущался 22 марта 1935 г. один из членов полкового бюро ВЛКСМ, – рассчитывают, что за них подготовку к стрельбе будет проводить политрук»580).
И комсостав (и без того, как мы видели, расхолаживаемый необходимостью отвлекаться на общественную работу) быстро привыкал к тому, что его подменяют все, кому не лень, и даже находил это очень удобным… Командир, отмечал, побывав в августе 1932 г. в войсках БВО, А.И. Седякин, стремится делить ответственность с политорганами и парторганизацией. «Молодой средний комсостав, – читаем в составленном в ПУ РККА «Кратком обзоре партийно-политической работы на маневрах 1935 года», – еще не понял, что разъяснение боевой задачи, обеспечение поучительности [маневров для бойцов. – А.С.] – это прежде всего командира обязанность, и что политаппарат, каждый коммунист в этом ему [только. – А.С.] помогает»581…
Доходило и до полного абсурда. «Некоторые командиры-коммунисты, – докладывал 4 мая 1937 г. начальник политотдела 60-й стрелковой дивизии КВО полковой комиссар С.Л. Бордах, – если не громко [говорят. – А.С.], то намекают на то, что низкие показатели по огневой подготовке есть прямой результат того, что парторганизации перестали заниматься этим делом»582. «Мы имеем целый ряд частей, в том числе и мотомехчастей, – заявлял 16 октября 1936 г. на Военном совете при наркоме обороны начальник АБТУ РККА комдив Г.Г. Бокис, – в которых командиры всю подготовку материальной части, всю техническую учебу возлагают на своих помполитов»583…
Политорганы же и парторганизации, наоборот, вошли во вкус командования! «У целого ряда помполитов и отсекров [здесь: ответственных секретарей партийных бюро, то есть глав армейских парторганизаций. – А.С.]», отмечал, например, после ознакомления в августе 1932 г. с войсками БВО А.И. Седякин, проявляется «стремление принижать роль начальника, лишать его возможности проявлять полную ответственность и самостоятельность в командовании подчиненной частью» – и «нередко» командир «сбивается» «на «коллегиальность», разделение ответственности» именно под их нажимом584. В 1936-м доходило до полного абсурда: политзанятий политруки не вели, а вот на занятиях по тактической подготовке бойца, отделения и взвода присутствовали!
Дублирование комсостава политорганами и партийными и комсомольскими организациями вредило дисциплине не только тем, что провоцировало комсостав манкировать своими обязанностями, но и тем, что подрывало авторитет комсостава в глазах подчиненных. Ведь создать себе должный авторитет в состоянии только тот, кто руководит абсолютно всем и отвечает абсолютно за все, что происходит во вверенных ему войсках. А так ли нужно беспрекословно подчиняться командиру,
– за которого даже боевую задачу бойцам разъясняют политработники, а огневую подготовку организуют комсорги и политруки,
– вместо которого (как в Орджоникидзевской пехотной школе в начале 1932 г.) за оторванную пуговицу взыскивает президиум партячейки,
– вместо которого (как в 19-м стрелковом полку 7-й стрелковой дивизии УВО в апреле 1935 г.) содержать лошадей и амуницию в отличном состоянии и «строго соблюдать требования устава караульной службы»585 требует комсомольское собрание,
– вместо которого (как в 5-м стрелковом полку 2-й стрелковой дивизии БВО в 1935 г.) задачу распределить между бойцами лошадей для чистки ставит парторганизация,
– который (как во 2-й или 4-й стрелковой дивизии БВО летом 1932 г.) не решается сам взыскать с подчиненного за проступок и передает его дело (благо тот партийный) на рассмотрение партячейки и
– которым, наконец, командуют его же подчиненные в лице членов его парторганизации – обязывая его (как в Московской артиллерийской школе летом 1931 г.) быть более требовательным, поручая ему (как начальнику штаба 111-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии БВО в 1935 г.) «проинструктировать писарей, как правильно нести дежурства»586 и т. п.? Стоит ли прислушиваться к преподавателям, которые (как в Военной академии механизации и моторизации РККА в 1934 г.) «поддаются влиянию командиров [учебных. – А.С.] групп и парторгов и ставят повышенные оценки»?587
Нельзя не упомянуть и о том, что, особенно охотно подменяя командиров в вопросах обеспечения дисциплины588, политработники делали здесь еще меньше, чем комсостав.
Воздействовать на бойца личным примером они могли в еще меньшей степени, чем командиры. Из всех лиц комначсостава, отмечала комиссия, изучавшая летом 1932 г. состояние дисциплины в войсках УВО, самыми неряшливыми и неподтянутыми являются политработники. А член знакомившейся тогда с войсками БВО комиссии А.И. Седякина старший инспектор ПУ РККА И.Ф. Немерзелли (также указавший на «недостаточность» «внешней дисциплинированности политсостава») добавил, что и вообще «личная примерность военкомов и политруков в дисциплине невысока»589.
Требовательности к дисциплине бойца у них тоже было не больше (а то и меньше), чем у командиров. Комиссия, работавшая летом 1932 г. в УВО, отмечала, что вопросами внешней дисциплины политорганы не интересуются, И.Ф. Немерзелли – что своим правом накладывать дисциплинарные взыскания политруки не пользуются. А командир 23-го стрелкового корпуса БВО комдив К.П. Подлас, проверив в декабре 1936 г. боевую подготовку 155-го и 156-го стрелковых полков 52-й стрелковой дивизии, обнаружил, что «политруки на политзанятиях с бойцами не поддерживают нужной дисциплины», не требуют даже «вставания при ответах»