256. Согласно «Краткому отчету по итогам боевой подготовки войск ОКДВА за период декабрь 1936 – апрель 1937 учебного года (от 18 мая 1937 г.; в дальнейшем – отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.) и июльскому приказу В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, так же обстояли дела и у дальневосточников: «Обстановка для тактических занятий создается некризисная, неинтересная. Очень мало встречается тактических занятий, в процессе которых командиру прививались бы смелость и разумная дерзость при решении задач и напористость при их выполнении»257.
Из еще одного аналитического документа, подготовленного в штабе ОКДВА в начале 1937 г., видно, что командирские тактические занятия там вообще сводились к «бесконечной потере времени при отработке задач методом «МТПП»258. Методические указания по тактической подготовке пехоты (МТПП) касались лишь тактического сколачивания подразделений и для отработки действий командира в динамике боя не годились по определению!
Другим пороком командирских тактических занятий «предрепрессионных» лет – тоже знакомым нам по военным школам и академиям – было невнимание к выработке практических навыков командования и управления войсками.
Так, штаб 17-го стрелкового корпуса УВО на выходах в поле весной 1935 г. работал без штатных средств связи – не тренируясь, следовательно, в доведении приказов до войск и поддержании контроля за ходом боя. В 27-й стрелковой дивизии БВО, докладывал 22 марта 1935 г. А.И. Егорову и И.П. Уборевичу заместитель начальника 2-го отдела Штаба РККА С.Н. Богомягков, обучение командиров взводов и рот управлению огнем и движением ведут «главным образом на ящике с песком, там это проходит хорошо, но поле и живые люди предъявляют совершенно другие требования к управлению. Необходимо больше учений с живыми людьми в поле»259. То же было тогда и в 21-й стрелковой дивизии ОКДВА («метод подготовки начальствующего состава преобладает ящик с песком, а не поле»260), а в 78-м стрелковом полку 26-й стрелковой – одном из трех стрелковых полков ОКДВА, от которых сохранились документы «предрепрессионных» лет, затрагивающие боевую подготовку – комсостав учили так еще и два года спустя. «У нас учебу больше стремятся проводить в классе, а не в поле, как указал наш командарм», – отмечал 16 февраля 1937 г. на полковом партсобрании начальник штаба полка капитан С.К. Буняченко261.
Впрочем, зимой и весной 37-го тактические командирские занятия в Красной Армии проводились так повсюду. «Метод занятий» с командирами, констатировалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. об итогах зимнего периода – «групповой и в классе, а не в поле», «тренировочные занятия по отработке штабного командира» тоже «велись не в поле, а почти исключительно на картах и в классах. Умение работать в поле слабое»262.
В Приморской группе ОКДВА в начале января 1936 г. командиры – опять-таки подобно курсантам – на занятиях еще и не командовали, а рассказывали о том, что они будут делать в бою: «характер занятий, как правило, повествовательный»263. Не столько бой, сколько школьный урок моделировался и на командирских занятиях, проводившихся летом 1936 г. во 2-й стрелковой дивизии БВО. «Методика занятий неправильна: в поле выносится словесность», – отметила в начале июля проверявшая эту дивизию комиссия заместителя начальника УБП РККА комкора Л.Я. Угрюмова264…
В 96-й стрелковой дивизии УВО/КВО прививать командиру практические навыки управления войсками даже и не пытались! Проверив там весной 1935 г. командирскую подготовку штабистов, 2-й отдел Штаба РККА выявил, что выходы в поле со штабами вообще не проводились. В начале 1936 г. в 286-м и 288-м стрелковых полках и в отдельном танковом батальоне 96-й дивизии комсостав не учили даже на ящике с песком (сводя командирские тактические занятия к инструктажу методом «рассказа в канцелярии»); в 96-м артиллерийском полку еще и в январе 1937-го «вместо проработки динамики боя» на командирских занятиях изучали устав265…
По-видимому, чисто лекционный характер носили и те командирские тактические занятия, которые еще перед самым началом чистки РККА проводились со штабистами 1-й тяжелой танковой бригады БВО. Ведь работавшая там 29 июня – 4 июля 1937 г. комиссия врид начальника 1-го отделения 1-го отдела АБТУ РККА майора В.П. Пуганова констатировала, что «подготовка штабов бригады и батальонов как органа управления в бою фактически не производится. Не прививаются навыки в составлении основных оперативных документов (приказ, опер[ативная] и разведсводка, таблицы, расчеты и т. п.)»266.
Из процитированного выше доклада А.И. Егорова К.Е. Ворошилову от 4 мая 1935 г. видно, что оба описанных нами методических порока тактических занятий с комсоставом были характерны и для более раннего периода (во всяком случае, для первой половины 30-х гг.). Ведь прежде, чем охарактеризовать проводившиеся весной 1935-го командирские тактические занятия как методически ущербные, автор доклада А.И. Седякин отметил, что они «проводятся «по старинке» [выделено мной. – А.С.]267.
А в 1936 – первой половине 1937 г. даже и таких – методически ущербных, но все же нацеленных на тренировку командира в вождении войск – занятий проводили слишком мало. Командирские занятия, констатировал в своем докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» замнаркома обороны М.Н. Тухачевский, «носят слишком общий характер и не всегда являются практической подготовкой командира к предстоящим учениям с частью»268. Так, в плане командирской подготовки, действовавшем к июлю 1936-го в 1-й тяжелой танковой бригаде БВО, на тактику отводилось… 3 % общего количества занятий, а на службу штабов – 5 %269.
Приказ наркома обороны № 0106 от 3 ноября 1936 г. специально потребовал нацелить командирскую подготовку на тренировку в умении обучать свои войска и командовать ими – а не сводить ее ко всевозможным сборам, семинарам, инструктажам и т. п. (то есть к «накачиванию» информацией. – А.С.). Однако, во всяком случае, в такой крупной группировке войск РККА, как ОКДВА, это не выполнялось. Командира, констатировал 27 марта 1937 г. помощник начальника 2-го отдела штаба ОКДВА майор В. Нестеров, «как школьника, таскают по занятиям, где нудно долбятся азбучные истины»270, а отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. уточнял, что долбежка этих истин – которые командир может уяснить и самостоятельно! – является сущностью командирской подготовки в 5 из 13 стрелковых дивизий армии (в 32-й, 35-й, 59-й, 66-й и 69-й) … В 69-м артиллерийском полку 69-й дивизии и в 18-м корпусном артиллерийском на огневую и тактическую подготовку комсостава вместо 18–20 часов в месяц отводили тогда всего 5–7 (максимум 10–12): всегда находились вопросы, казавшиеся более актуальными, нежели тактика271…
Стрелковые части Красной Армии – как доложил 13 июня 1937 г. А.И. Егорову врид инспектора пехоты РККА комдив Ж.К. Блюмберг – вообще «не имели четких планов подготовки командного состава»272.
Как ни удивительно, в сохранившихся от «предрепрессионного» периода документах трех крупнейших военных округов и УБП РККА нет практически никаких конкретных сведений о методике тактической подготовки младшего комсостава. Единственное исключение – свидетельство приказа по 44-й стрелковой дивизии КВО № 016 от 25 января 1936 г. об итогах проверки боевой подготовки отдельного разведывательного дивизиона: «Методика подготовки младшего н[ач] с[оста]ва слаба. Не учат младших командиров так, как это ему придется делать в поле. Все построено на разговорах, а не на приказаниях и распоряжениях»273.
Как видим, перед нами тот же самый порок, которым отличалась принятая тогда методика тактической подготовки средних командиров – лекции вместо погружения в обстановку боя, невнимание к выработке практических навыков командования… Вполне естественно, что комсостав учил будущих младших командиров так же, как учили его самого – и поэтому можно считать, что описанная выше горе-методика тактической подготовки младшего комсостава была типичной для всей «предрепрессионной» РККА. На это указывают и то, что «теоретический уклон обучения в ущерб привитию курсантам практических навыков и знаний» для полковых школ РККА был характерен еще в 1928 г.274, и то, что еще зимой и весной 1937 г. (как констатировалось в директивном письме начальника Генштаба РККА А.И Егорова от 27 июня 1937 г.), «навыки командира» курсантам полковых школ «прививались слабо»275.
А приказ наркома обороны № 0106 от 3 ноября 1936 г. позволяет нам предположить, что «предрепрессионная» методика тактической подготовки младшего комсостава страдала и другим пороком той, по которой готовили средних командиров, – обучением на упрощенной и статичной обстановке. Приказ подчеркнул, что «подготовленность младших командиров должна быть поднята на высшую ступень» и что, «в частности, отделенные командиры должны быть воспитаны в духе инициативы и самостоятельности при наступлении и особенно в период борьбы внутри оборонительного порядка противника»276. А, как мы видели выше, отсутствие у командира инициативы и самостоятельности – это результат не только нехватки общего развития, но и неприученности к особенностям реального боя – в котором постоянно сталкиваются с противодействием противника и изменениями обстановки. И особенно как раз при перемещении боя в глубину обороны противника: именно тогда последний начинает предпринимать контратаки и другие меры по выправлению своего пошатнувшегося положения…
Явно связаны друг с другом и два факта, отмеченных начальником 3-го отдела УБП РККА комдивом М.А. Рейтером при проверке им между 6 и 20 июня 1937 г. полковых школ 6-й стрелковой дивизии МВО: «Методика обучения находится на низком уровне» и «Инициатива, сообразительность […] в такой степени, как это требует приказ НКО 0106—36 г., еще не привиты»