Общим явлением было это тогда и в ОКДВА. Ротные расписания занятий не содержат целевых установок, констатировал в январе 1937 г. начштаба Особой Дальневосточной С.Н. Богомягков; то же самое отмечал он, разбирая «основные причины отставания в тактической подготовке одиночного бойца-специалиста, мелких подразделений», и в марте: «Учебные задачи для мл[адшего] командира и красноармейца обобщены и неконкретны»330…
Отсутствие в расписаниях занятий четких (а то и вообще каких бы то ни было) формулировок учебных целей и задач означало, что занятия (как отмечалось в приказе по 154-му стрелковому полку № 08 от 2 января 1937 г.) проводятся «по принципу «занимаемся», а не «изучаем», не «отрабатываем», не «усваиваем»331. В условиях, когда младший комсостав методически был подготовлен еще хуже, чем комсостав, плохо инструктировался перед занятием с бойцами и руководствовался фактически только расписанием занятий, отсутствие в этом расписании четких целевых установок приводило к откровенно анекдотичным ситуациям, к превращению боевой учебы в чудовищную пародию на саму себя.
Так, в проверенных 26 мая 1937 г. подразделениях пулеметного батальона того же 154-го стрелкового полка 52-й стрелковой дивизии БВО никто из проводивших занятия младших командиров «не дал ясных ответов, чем они занимаются»332. Не исключено, что занимались они тем же, чем их коллеги из 92-й стрелковой дивизии ОКДВА. «Младший командир, – констатировал в конце апреля 1937 г. на дивпартконференции командир этого соединения комбриг Л.М. Гавро, – на занятиях изо дня в день говорит об одном и том же и каждый раз старается охватить все дисциплины и все то, что знает сам и чему его учили в школах и в части, и сразу всему научить старается бойца, а поэтому занятие проходит неинтересно и на низком уровне»333. Последний вывод представляется слишком мягким: описанная ситуация находится просто за гранью здравого смысла.
Бессмыслица часто получалась и в тех случаях, когда командиры рот и батальонов не копировали примерный план, а пытались планировать боевую подготовку самостоятельно. Упоминаний о низком качестве, а то и полной безграмотности расписаний занятий в материалах проверок частей и соединений «предрепрессионных» КВО, БВО и ОКДВА лишь немногим меньше, чем указаний на отсутствие в расписаниях четких формулировок целей и задач занятий. Безграмотность ротных расписаний отмечалась даже в упомянутых нами выше ударных соединениях передовых БВО и КВО – в батальонах 4-й мехбригады в марте 1935 г., в объявленном осенью 1936 г. лучшим в КВО 1-м батальоне 132-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии (в мае 1936-го это признал сам комбат-1 капитан К.П. Трощий), во 2-м стрелково-пулеметном батальоне 135-й стрелково-пулеметной бригады в мае – июне 1937-го…
На типичность этого явленияи для ОКДВА в январе 1937 г. указал сам начальник штаба этой последней С.Н. Богомягков. Изданный чуть ранее, 15 декабря 1936 г., приказ В.К. Блюхера № 0658 тоже констатировал, что, за исключением первых батальонов полков 21-й, 39-й и 66-й стрелковых дивизий и одного пулеметного батальона в 92-й стрелковой, ротные и батарейные расписания занятий во всей ОКДВА по своему объему и содержанию нереальны, что встречается среди них и откровенная бессмыслица.
Примером такой бессмыслицы может служить расписание занятий на неделю, составленное в середине июня 1937 г. командиром 5-й стрелковой роты 288-го стрелкового полка 96-й стрелковой дивизии КВО. За шесть дней комроты, игнорируя и глубину и последовательность изучения тем, собирался отработать действия одиночного бойца и в наступлении, и в обороне, и в разведке, и в охранении, и в ближнем бою! В 33-й стрелковой дивизии БВО в июле 1936 г. чрезмерное нагромождение учебных целей допускали даже в плане одного занятия, а в 3-й механизированной бригаде того же округа в начале 1937 г. еще и совершенно произвольно, без всякой логики и последовательности, чередовали темы в планах огневой подготовки). «Планирование боевой подготовки крайне низкое», – признал в мае 1937 г., на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА, даже полковник И.В. Заикин – командир 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии (в которой, как мы видели, положение было лучше, чем в большинстве других334.
В сообщении приказа В.К. Блюхера № 0658 о том, что командиры батальонов утверждают даже явно бессмысленные планы, представленные им ротными, можно усмотреть свидетельство как безразличного отношения комбатов к службе (именно такой вывод делает приказ), так и их собственной безграмотности в вопросах планирования боевой учебы. Командир 92-й стрелковой дивизии ОКДВА комбриг Л.М. Гавро, выступая в конце апреля 1937 г., на дивпартконференции, на эту безграмотность указал прямо; тогда же о плохом планировании боевой учебы в батальонах говорили и в 4-й мехбригаде БВО, а летом 1936 г. планирование «хромало здорово» и в учебном дивизионе 21-го артполка 21-й стрелковой дивизии ОКДВА335.
Что эта безграмотность в «предрепрессионной» РККА встречалась отнюдь не только на ротном уровне, видно и из нагромождения учебных целей на зимних отрядных учениях 1937 года в ОКДВА, и из вскрытой в начале 1936 г. проверяющими нереальности плана боевой подготовки 111-го артиллерийского полка РГК (ЛВО), и из заявления командира 33-й стрелковой дивизии БВО комбрига Ф.А. Толкачева на партсобрании в его 99-м стрелковом полку 28 ноября 1935 г.: «План занятий в полку – белиберда»336…
Безграмотность планирования чаще всего выражалась в неумении обеспечить систематичность в изучении дисциплин.
Особенно это касалось огневой подготовки. Даже комвойсками передового КВО командарм 1-го ранга И.Э. Якир вынужден был разразиться в своем приказе № 050 от 27 марта 1936 г. резкой тирадой: «Я требую от всех командиров частей такого планирования огневой подготовки, которое обеспечивало бы равномерный темп, высокое качество и рост огневой подготовки, чтобы нигде не было нужды прибегать к «штурмовщине» в середине или в конце летнего периода перед инспекторскими смотрами»337. Однако в 51-й стрелковой дивизии еще и месяц спустя продолжали заниматься огневой подготовкой бессистемно, периодами. В итоге многие хорошие стрелки успели дисквалифицироваться и первую задачу курса стрельб той весной 51-я из всех видов оружия выполнила на «неуд»… В отдельном танковом батальоне 24-й стрелковой дивизии из-за порочного планирования в течение всей зимы 1937-го вообще не стреляли…
Отсутствие системы в огневой подготовке фиксируют и документы того единственного из «предрепрессионных» корпусов БВО (23-го стрелкового), от которого они сохранились, и документы обеих стрелковых дивизий ОКДВА, с которыми (ввиду участия их в пограничных конфликтах) мы ознакомились подробнее, чем с другими – 40-й (где «отсутствие систематической стрелковой тренировки» отмечали в июне 1935 г.) и 21-й (где «системы и методичности» не было еще и зимой 1937-го)338…
То же и у танкистов ОКДВА. «Стреляем с большими перерывами, отстреляли задачу и два м[еся]ца не стреляем», – отмечал 19 апреля 1937 г. на бригадной партконференции командир 2-й механизированной бригады полковник В.Г. Бурков. «Начинается март месяц, и у нас огневая горячка, а результаты от этой горячки плохие», – вторил ему неделю спустя на аналогичном мероприятии, командир роты 1-го танкового батальона 23-й механизированной бригады старший лейтенант Мажников339.
Согласно планам, составлявшимся зимой 1937 г. командирами рот 21-й стрелковой дивизии ОКДВА, непоследовательно, «рывками, большими кусками, с большими перерывами» должно было проходить изучение не только огневого дела, но и других дисциплин340 (понятно, что твердого усвоения при такой учебе ожидать не приходилось). Можно полагать, что так же было и во многих других соединениях: просто повседневная жизнь 21-й (благодаря сохранности большего количества разнообразных источников) известна нам лучше всего. Бессистемной была и техническая подготовка танкистов, проводившаяся весной 1935 г. в частях 45-го механизированного корпуса УВО.
Еще одним типичным пороком планирования боевой подготовки было неумение грамотно спланировать ход конкретного занятия.
Надо «особенно следить, – предупреждал, например, в своем изданном в первые дни января 1937 г. приказе комвойсками БВО И.П. Уборевич, – чтобы 8-ми часовой учебный день не превращался бы в 2½ – 3 часа учебы, остальное уходу, хождению, ожиданию и прочую [так в документе. – А.С.] нашу неорганизованность»341. В самом деле, летом 1936 г. «бесконечные хождения» в учебное время были характерны даже для такого ударного соединения БВО, как 1-я тяжелая танковая бригада (в учебе там вообще было «много бесплановости»), а в 4-й механизированной планирование хода занятия хромало и после выхода процитированного выше приказа. «Теряешь много времени и гоняешь напрасно материальную часть», – подытоживал 21 апреля 1937 г. на партсобрании один из лейтенантов разведроты этой бригады334…
То же и в КВО. В 1-м батальоне 130-го и 2-м батальоне 132-го стрелковых полков 44-й стрелковой дивизии в конце июня 1936 г. бойцы после прихода на стрельбище по 40–60 минут ждали начала занятия, а само занятие строилось так, что, по словам проверявших из штаба 8-го стрелкового корпуса, «бойцы буквально пролеживают в течение 3-х часов на животах, не спеша щелкая затворами»343. В проверенной 20–23 июня 1937 г. штабом 17-го стрелкового корпуса 96-й стрелковой дивизии на это «щелкание затворами или бесцельное стояние в ожидании очереди поверки прицеливания младшим командиром» и т. п. уходило 15–20 % времени, отведенного на огневую подготовку, а в 45-й стрелковой летом 1936 г. – до 35–40 %344.
Бывало, что те или иные темы в план боевой подготовки вообще не включали. Так, проверяя в октябре 1936 г. артвооружение 59-й стрелковой дивизии, артиллерийский отдел Приморской группы ОКДВА обнаружил, что в пулеметных подразделениях учебных батальонов не предусмотрены занятия по осмотру оружия и подготовке его к стрельбе. В 313-м стрелковом полку 105-й стрелковой дивизии ОКДВА зимой 1936/37 гг. из плана выбросили штыковой бой – хотя подразделения полка входили тогда в состав частей поддержки пограничников и со дня на день могли вступить в бой с японцами, которые постоянно стремились довести дело до удара в штыки. Многие из убитых и раненых в конфликтах той зимы пограничников и красноармейцев были поражены именно штыком…