Вторым методическим пороком комсостава и младшего комсостава «предрепрессионной» РККА была склонность к нарушению принципа последовательности обучения («от простого – к сложному»). Часто практиковали «перепрыгивание» через одну, а то и несколько учебных задач и начинали отрабатывать с бойцами и подразделениями сложные, не отработав подготавливающие к их выполнению простые.
В огневой подготовке это вообще было повсеместным явлением. Так, бойцов сплошь и рядом выводили на стрельбище, не изучив предварительно с ними теорию стрелкового дела – не объяснив, например, когда и зачем надо выносить точку прицеливания влево или вправо от цели (в 1-м батальоне 109-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии – осенью, кстати, объявленном лучшим батальоном БВО! – так было еще и к лету 1937 г.). В результате стрелявшие могли и точно ставить прицел, и точно подводить мушку, и плавно нажимать на спуск – но, если дул боковой ветер или если цель двигалась, все их усилия сводились на нет. Их снова выводили на стрельбище – но теорию опять не объясняли…
«Этот вид подготовки, – подытожил 22 декабря 1936 г. начальник штаба 15-го стрелкового корпуса этого округа полковник П.И. Ляпин, – раньше базировался на количестве патронов, сейчас нужно вложить фундамент – теорию»345.
Осуществленная в начале февраля 1936-го проверка боевой подготовки 132-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии показала, что теорию при обучении стрельбе игнорируют даже в нем – считавшемся тогда лучшим в КВО. В ОКДВА «пренебрежение в [так в документе. – А.С.] изучении теоретических основ стрельбы» выявили во всех пяти батальонах, проверенных в начале мая 1936 г. в 1-й Тихоокеанской, 21-й, 26-й, 32-й и 40-й стрелковых дивизиях (из состава 3-го Верхнеудинского, 61-го, 78-го, 95-го и 120-го стрелковых полков)346. А ведь все они были учебными – учить в которых должны были образцово! Тому, что в начале 1936-го теорию стрелкового дела бойцам не давали и в 1-й колхозной стрелковой дивизии, удивляться уже не приходится; в 66-й стрелковой дивизии (бывшей 2-й колхозной) так было еще и год спустя. У нас, отмечал в конце апреля 1937 г. начальник штаба 66-й полковник А.С. Ксенофонтов, «есть отдельные роты, израсходовавшие 12 000 патрон, а в результате поверки имеем «0»347; такой результат можно было получить лишь при условии игнорирования «фундамента» огневой подготовки – теории стрелкового дела…
Не были исключением и командиры-танкисты. Так, в ОКДВА они весь 1935 год никак не могли увязать отработку стрелковых упражнений с изучением баллистики танкового оружия, а в 1-й тяжелой танковой бригаде БВО (где теорией огневого дела при обучении бойцов пренебрегали с момента сформирования) это часто не умели обеспечить даже и в конце июня 1937-го. Так же обстояли тогда дела и в 22-й механизированной бригаде КВО (ее проверяли уже после начала чистки РККА, в конце августа 1937 г., но теория должна была проходиться еще в зимний период обучения).
Бойцов, далее, торопились вывести на стрельбище, не отработав с ними подготовительные упражнения, обеспечивавшие твердое владение техникой заряжания, изготовки к стрельбе, прикладки, прицеливания и спуска. Не имея твердых навыков всего этого, боец не только не мог попасть в цель, но и не имел возможности отслеживать появление и перемещение целей. Ведь все его внимание оказывалось сосредоточено на том, чтобы правильно зарядить оружие, правильно принять положение для стрельбы и т. п. – на том, что должно было выполняться им автоматически.
Если судить по замечаниям проверяющих, то отработку подготовительных упражнений командиры и младшие командиры игнорировали еще чаще, чем ознакомление бойцов с теорией стрелкового дела. Так, в Приморской группе ОКДВА в 1935 г. «основные требования курса стрельб в отношении последовательности отработки подготовительных упражнений» из-за «недооценки значения элементарной техники владения оружием» (то есть из-за элементарной методической неграмотности. – А.С.) «не выполнялись» повсеместно348. В результате бойцы почти весь учебный год не могли выполнить первые две задачи курса стрельб… Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., еще и тогда во многих стрелковых дивизиях этой армии – 21-й, 35-й, 40-й, 59-й, 66-й, 69-й – комсостав не понимал значения тщательной отработки техники изготовки к стрельбе. В 61-м стрелковом полку 21-й при отработке второй задачи курса стрельб вообще «перепрыгнули» через подготовительные упражнения, а в 40-й эти упражнения «обошли» во всем курсе огневой подготовки349… Последние перед началом чистки РККА проверки частей и соединений ОКДВА (май – начало июня 1937 г.) тоже показали, что «у значительного числа командиров при проработке задач курса стрельб есть тенденция к форсированному подходу к зачетному упражнению в ущерб качеству отработки подготовительных упражнений. Вследствие этого основные практические навыки при стрельбе из оружия красноармейцами усваиваются нетвердо, поверхностно»350.
В танковых частях «предрепрессионной» ОКДВА тоже спешили провести стрельбу боевым патроном без подготовительных упражнений – «без надлежащей тренировки на приборах и оружии без стрельбы»351.
Распространенность пренебрежения подготовительными упражнениями в КВО видна уже из того, что оно бытовало там и в отстающей территориальной 7-й стрелковой дивизии и в «ударной» кадровой 44-й. «Перед стрельбой никакой подготовки не проводится, часто идут на стрельбище для того, чтоб только отстреляться, а не выполнить упражнение», – жаловался 22 марта 1935 г. на заседании бюро ВЛКСМ 19-го Нежинского стрелкового полка 7-й дивизии комсомолец Годына352. В 132-м стрелковом полку 44-й дивизии отрабатывать подготовительные упражнения не требовали и в феврале 1936-го, а в 288-м стрелковом полку 96-й дивизии этим пренебрегали и в начале июня 1937-го…
Что до БВО, то показательно, что в единственном стрелковом полку этого округа, от которого остался комплект приказов за «предрепрессионные» годы (109-м полку 37-й стрелковой дивизии) подготовительные упражнения игнорировали и в августе 35-го, и весной 37-го (в первом случае это показала проверка 3-й пулеметной роты, а во втором – осуществленная 9 июля 1937 г. проверка того самого 1-го батальона, который три месяца спустя был признан лучшим батальоном округа…). В том танковом соединении «предрепрессионного» БВО, которое источники освещают лучше других – 4-й механизированной бригаде – «перепрыгивание» через задачи в процессе огневой подготовки также отмечалось и в марте 35-го, и весной 37-го (когда там не упражнялись в заряжании и наводке танковой пушки на тренажерах)…
В тактической подготовке игнорирование принципа последовательности обучения выражалось в переходе к сколачиванию более крупных подразделений до завершения сколачивания мелких – а то и до завершения подготовки одиночного бойца!
О распространенности такой практики в КВО и БВО говорит уже то, что ее фиксируют документы двух из трех «предрепрессионных» стрелковых дивизий и механизированных бригад этих округов, от которых документация сохранилась в относительно большом объеме (таковы 44-я и 45-я дивизии КВО и 4-я мехбригада БВО). «Берут сразу взвод или роту и без одиночной и экипажной подготовки прорабатывали сразу взвод или роту», – констатировал в своем докладе к бригадному партсобранию 21 апреля 1937 г. политотдел 4-й мехбригады353. «Недоработка в одиночной выучке, при переходе к сколачиванию отделений, взводов, рот и батальонов, – будет все время нас тянуть назад», – предупреждал в своем приказе № 0308 от 17 декабря 1936 г. командующий 44-й стрелковой дивизией полковник С.М. Кондрусев354; значит, через одиночную подготовку норовили «перепрыгивать» и в этой «ударной» дивизии.
Еще в начале 1937 г. то же самое творилось и в другом ударном соединении КВО – 4-й тяжелой танковой бригаде. Еще не сколотив экипаж танка Т-28, там начинали сколачивать роту и даже батальон.
От ОКДВА таких документов сохранилось гораздо больше. «В ряде частей, – читаем мы в приказании командующего ее Приморской группой И.Ф. Федько № 04 от 8 января 1936 г., – обнаружен форсированный переход к сколачиванию подразделений. Пренебрегают элементарными понятиями методики и, не научив одиночного бойца, начинают учить отделение и взвод»355. «Основным видом боевой подготовки зимнего периода» была одиночная – но следующей зимой вместо нее в ОКДВА опять стали сколачивать подразделения (и не отделения и взводы, а батальоны) и даже части! Так, в 12-й стрелковой дивизии 60 % времени, положенного по плану на сколачивание подразделений, отвели на батальонные и полковые учения, а почти все оставшееся – на ротные (но опять-таки не взводные). Боевые стрельбы батальонов там также провели, не натренировав в этом ни отделения, ни взводы…
Правда, делалось это с тем, чтобы выполнить требование командования ОКДВА о быстрейшем сколачивании подразделений и частей: оно было необходимо для проведения запланированных на март дивизионных и корпусных учений. Однако отступление от «элементарных понятий методики» оставалось отступлением; стремление повысить боеготовности армии «шло за счет одиночной подготовки»356, и боеспособность наспех натасканных подразделений и частей все равно не могла быть поэтому высокой. Прошедшие полковые и дивизионные учения, признал в марте 1937 г. начштаба ОКДВА С.Н. Богомягков, «в основном научили (и неплохо) много ходить (по дорогам, целиной), но мало и плохо драться»357…
Впрочем, хорош был и средний и старший комсостав. Это по его вине в ряде соединений ОКДВА «тенденции к скорейшему переходу к слаживанию подразделений в ущерб одиночной подготовке бойца» той зимой 1937 г. стали доходить уже до откровенного идиотизма. К примеру, в 39-м артиллерийском полку 39-й стрелковой дивизии огневые взводы и батареи сколачивали, не только не сколотив орудийные расчеты, но и не научив ничему одиночного бойца! «В результате орудийный расчет, за исключением наводчиков, не имеет самых элементарных и необходимейших знаний для работы у орудий. Случайное выбытие наводчика в этом случае делает небоеспособным все орудие»