358.
Источники упоминают и о других формах игнорирования принципа последовательности обучения в тактической подготовке.
Так, в ОКДВА той же зимой 1936/37 гг. комсостав «перепрыгивал» и через необходимость предварять практические, полевые занятия сообщением бойцу теоретических сведений о его обязанностях в бою и в полевой службе вообще – «забывал» знакомить бойцов с соответствующими положениями уставов. В 21-й стрелковой дивизии этой армии весной 1937 г. не отрабатывали перед тактическими занятиями отдельные элементы действий бойца в ближнем бою, а в 3-й механизированной бригаде БВО нарушали последовательность отработки тактических тем.
Часто точно так же проводили и физическую подготовку. Так, в ОКДВА зимой и весной 1937 г., в 24-м, 44-м и 96-м артполках (соответственно 24-й, 44-й и 96-й стрелковых дивизий) и 17-м корпусном артполку КВО (в 44-м – в январе 1936 г., а в остальных – в мае 1937 г.), в 154-м стрелковом полку 52-й стрелковой дивизии БВО в декабре 1936 г. и в 3-м стрелковом полку 1-й стрелковой дивизии МВО в марте 1937 г. вместо последовательной отработки элементов упражнения бойцов сразу заставляли выполнять его в целом («хватаются за все, а не отрабатывают по элементам, ничего не проработано, всего понемногу и плохо»359).
Принцип последовательности обучения нарушался и при подготовке механиков-водителей танков. Тренировка в вождении не предварялась в должном объеме изучением теории вождения и материальной части танка. «Имеются случаи, – отмечал в политдонесении от 25 мая 1936 г. начальник политотдела 5-й механизированной бригады БВО дивизионный комиссар А.Г. Дракохруст, – когда при обучении мехводителей в частях идет погоня, чтобы наездить больше моточасов, и мало обращается внимания на техническую учебу». В итоге механик-водитель 1-го танкового батальона Урбан, имея целых 210 часов наезда, все-таки попал, преодолевая препятствие, в аварию, которая «могла не быть, если бы Урбан знал теорию вождения»360… Строить дом с крыши начинали тогда и в танковых частях ОКДВА. «Оценка качества механика-водителя, – констатировалось в приказе командующего Приморской группой ОКДВА И.Ф. Федько № 00144 от 23 марта 1936 г., – производится главным образом по количеству наезженных часов, несмотря на недостаточную подготовку техническую (неумение быстро находить и устранять неисправности в полевых условиях, [осуществлять. – А.С.] предупреждение неисправностей»361.
Следующий методический порок, характерный для комсостава и младшего комсостава «предрепрессионной» РККА, заключался в пренебрежении индивидуальным обучением бойца.
Он проявлялся прежде всего в огневой подготовке – когда правила обращения с оружием разъясняли не каждому бойцу в отдельности, а сразу целой группе и не указывали стрелявшему на его индивидуальные ошибки, чтобы он мог их исправить. Так, в отдельном саперном батальоне 52-й стрелковой дивизии БВО в ноябре 1936 г. лейтенант Архипенко объяснял устройство винтовки сразу 24 бойцам, а в полковой школе 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии ОКДВА весной 1937 г. правила заряжания винтовки средний командир растолковывал сразу шеренге из 30 человек… «Факт шереножного обучения изготовке к заряжанию» был зафиксирован и при проверке в начале февраля 1936 г. лучшего в КВО (!) 132-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии, а в приказе командующего 44-й полковника С.М. Кондрусева № 0308 от 17 декабря 1936 г. о «недопущении шеренг при обучении» предупреждался комсостав уже всей этой элитной дивизии!362
В 40-й стрелковой дивизии ОКДВА зимой 1937 г. командиры не утруждали себя поиском и устранением причин, по которым боец не сумел выполнить зачетное стрелковое упражнение, а просто заставляли его отстреляться еще раз. В 61-м стрелковом полку той же 21-й дивизии пренебрежение индивидуальными занятиями с каждым стрелком доходило до того, что на стрельбу там выводились совершенно неподготовленные бойцы…
Прочитав в сентябре 1935 г. в докладе об итогах инспектирования 43-й стрелковой дивизии БВО, что там надо улучшить методику огневой подготовки, «всячески поощряя индивидуальный подход при обучении к одиночному бойцу», замначальника 2-го отдела Штаба РККА С.Н. Богомягков отметил, что этот и другие поставленные в докладе «важнейшие вопросы касаются всей армии»363. И действительно, в том же БВО отсутствие индивидуального подхода при обучении стрелковому делу отмечалось в пяти из восьми (2-й, 27-й, 29-й, 33-й, 37-й, 43-й, 52-й и 81-й), а в КВО – в двух из пяти (24-й, 44-й, 45-й, 51-й и 96-й) стрелковых дивизий, по которым сохранились материалы проверок боевой подготовки за 1935 – первую половину 1937 г. В БВО, кроме 43-й и (см. выше) 52-й, это были 37-я (в 109-м стрелковом полку которой в начале января 1937 г. младшие командиры не отрабатывали «с каждым бойцом в отдельности» приемы обращения с оружием), 33-я и даже «ударная» 2-я (комиссия УБП РККА в июле 1936 г. не только зафиксировала во 2-й и 33-й «полное отсутствие индивидуального учета» успехов и ошибок бойцов, но и сочла это одной из двух причин неудовлетворительности огневой выучки 2-й дивизии). А в КВО, кроме 44-й (см. выше), – 45-я (начальник штаба которой полковник А.И. Кудряшев деликатно отметил 13 августа 1936 г., что в частях «недостаточно поставлена индивидуальная подготовка бойца» по огневому делу).
Уже в августе 1937 г. обнаружилось, что «отсутствие индивидуального обучения» огневому делу еще до начала массовых репрессий отличало в КВО и 22-ю механизированную бригаду364.
ОКДВА «отсутствием кропотливой и углубленной работы с каждым бойцом» при обучении стрельбе отличалась еще и в мае – июне 1937 г. – когда этот порок был зафиксирован во всех проверенных тогда штабом армии соединениях365.
По крайней мере, в ОКДВА (как выявила проверявшая в марте 1936 г. танковые части ее Приморской группы комиссия командующего группой И.Ф. Федько и начальника АБТУ РККА командарма 2-го ранга И.А. Халепского), дифференцированного, с учетом индивидуальных особенностей каждого обучаемого, подхода не проявляли и при обучении вождению танка. Вполне возможно, что этим пороком страдала там и тактическая подготовка – а также и специальная подготовка артиллерии, инженерных войск и войск связи. Ведь, критикуя в справке «Общие условия и анализ боевой подготовки войск ОКДВА за ноябрь 1936 – апрель 1937 г.» (от 18 мая 1937 г.; не путать с подписанным им в тот же день отчетом штаба за тот же период) практиковавшиеся в армии В.К. Блюхера «массовые методы обучения», врид начальника 2-го отдела штаба ОКДВА комдив Б.К. Колчигин отнюдь не оговорил, что имеет в виду только огневую подготовку366.
Не сделал такой оговорки и старший лейтенант Е.А. Дортгольц из 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии; на полковом партсобрании 9 мая 1937 г. он заявил буквально следующее: причина всех (sic! – А.С.) многочисленных провалов в боевой подготовке полка заключается в том, что «мы индивидуально с каждым бойцом не работаем. Надо индивидуально учить и знать недостатки каждого»367…
То, что отсутствие индивидуального подхода при обучении отнюдь не ограничивалось огневой (а также, как будет показано ниже, строевой) подготовкой, можно вывести и из формулировки приказа командира 44-й стрелковой дивизии КВО Д.Т. Козлова № 10 от 17 января 1936 г.: «В одиночной подготовке бойцов еще преобладает групповое обучение»368. Вид подготовки, как видим, снова не конкретизирован.
Но самым, по-видимому, характерным проявлением методической немощи комсостава и младшего комсостава «предрепрессионной» РККА было несоблюдение принципа наглядности обучения («учить показом, а не рассказом»), лекционно-теоретический уклон в обучении.
Источники, освещающие ход боевой подготовки в трех самых крупных военных округах, сообщают здесь одно и то же; вот, например, выдержки из указаний командующего Приморской группы ОКДВА И.Ф. Федько.
«Во всех проводимых занятиях, – значится в его приказании № 04 от 8 января 1936 г., – очень много ненужной словесности. [Учебные. – А.С.] приборы, экспонаты целиком не используются. Живой показ зачастую отсутствует […]».
Необходимо, указывал Федько командирам соединений и отдельных частей Примгруппы 5 октября 1936 г., добиться «выработки хорошо теоретически и практически подготовленных младших командиров, могущих учить подчиненных не рассказом, а образцовым показом».
«Общепризнанный метод личного показа далеко еще не является ведущим методом во всей системе боевой подготовки», – значится и в приказе Федько № 0658 от 15 декабря 1936 г.369 А в январе 1937-го вывод об отсутствии в частях «живого практического урока», о подмене его читками, лекциями и разговорами сделал и начальник штаба ОКДВА С.Н. Богомягков370.
О том же свидетельствуют и документы соединений этой армии.
«Главным недочетом является еще низкое качество занятий, – указывалось, например, в политдонесении начальника политотдела 40-й стрелковой дивизии дивизионного комиссара К.Г. Руденко от 10 марта 1937 г., – до сего времени в системе многих командиров преобладает «разговор» вместо практического показа»371… «Сильно сказывается недостаточная методическая подготовка командного и начальствующего состава, – докладывал 31 декабря 1936 г. врид начальника политотдела 23-й механизированной бригады полковой комиссар В. Резепов, – на занятиях много словесности и мало показа […]»372. Документы 21-й стрелковой дивизии пестрят жалобами на недостаточное использование учебных пособий (то есть на нарушение все того же принципа наглядности обучения) …
От «предрепрессионных» КВО и БВО приказов, анализирующих ход боевой подготовки войск округа, не сохранилось, но в тех их соединениях, которые весной 1935 г. проинспектировал 2-й отдел Штаба РККА, было зафиксировано то же самое: «Словесность имеет еще большое место во многих частях»