481…
Когда в феврале 1936-го, проверив физподготовку одного из отделений 2-й стрелковой роты 71-го стрелкового полка 24-й дивизии, помполит 17-го корпуса дивизионный комиссар И.В. Сафронов «объявил отделению, что результаты их работы неудовлетворительные, буквально все были ошеломлены. До этого их хвалили…»482. На занятиях никто не указывал этим бойцам на то, что в каждом упражнении они делают по две-три ошибки, а пять упражнений на турнике выполнять вообще не умеют… А вот факты, упомянутые в приказах по 44-й дивизии за 1936 год:
– на стрелковых занятиях в 132-м стрелковом полку у младшего комсостава «отсутствует требовательность» при отработке бойцами подготовительных упражнений (приказ № 033 от 10 февраля);
– мобилизационное учение в 130-м стрелковом и 44-м артиллерийском полках и отдельной зенитно-пулеметной роте дивизии показало, что «отсутствует контроль за готовностью бойца со стороны мл[адшего] к[оманди]ра» (№ 052 от 11 марта);
– в 44-м отдельном батальоне связи и в отдельных ротах связи 130-го и 132-го стрелковых полков младший комсостав «мало требует при повторении показанного приема» (№ 073 от 3 июля);
– на занятиях со старослужащими в дивизии не стремятся ликвидировать пробелы в их выучке (№ 0308 от 17 декабря).
А приказ № 016 от 25 января 1936 г. констатировал, что в отдельном разведывательном дивизионе «тщательная поверка знаний бойцов и курсантов [учебных взводов. – А.С.] за первую ступень [обучения. – А.С.] не предусмотрена» вовсе483… То, что «младший командир недостаточно работает над устранением ошибок бойца», в августе 36-го отмечали и в штабе 45-й дивизии484.
То же самое видим мы и в частях 23-го стрелкового корпуса – чья повседневная жизнь, благодаря сохранности документации, известна нам лучше, чем жизнь других войск БВО. Проверив 14–24 декабря 1936 г. боевую подготовку 155-го и 156-го стрелковых и 52-го артиллерийского полков 52-й стрелковой дивизии, комкор-23 К.П. Подлас убедился, что комсостав не исправляет ошибок бойцов; по свидетельству комполка-154, так же было тогда и в четвертом полку 52-й – 154-м стрелковом.
К чему приводила снисходительность к плохому усвоению, видно, например, из итогов физподготовки бойцов ОКДВА за декабрь 1936 – март 1937 г. «[…] Много занятий, много трудов, – докладывал 26 марта 1937 г. В.К. Блюхеру начальник штаба этой армии С.Н. Богомягков, – а результаты никчемные», так как нетребовательные командиры не исправляют ошибки в выполнении упражнений485.
Во-вторых, от бойцов и курсантов учебных подразделений сплошь и рядом не требовали тщательно отрабатывать все «мелочи», все детали упражнений и приемов.
«Невнимание к «мелочам» в обучении и отладке оружия, – подытоживал приказ по Приморской группе ОКДВА № 0517 от 15 ноября 1935 г., – послужило основной причиной топтания на одном месте в овладении 1-ми двумя задачами КС [курса стрельб. – А.С.] в течение почти целого года»486. А между тем подобное «невнимание» – и не только в стрелковой подготовке – сохранялось в ОКДВА вплоть до начала массовых репрессий. Ведь составители отчета штаба этой армии от 18 мая 1937 г. надеялись «воспитать» «желание и умение» «работать над мелкими, но важными вопросами, от которых в конечном счете зависит боевой успех с наименьшими потерями [выделено мной. – А.С.]» только у новой генерации младших командиров – у тех, кто еще только учился в полковых школах487. Значит, на отшлифовку «мелочей» тогда все еще не обращал внимания ни младший комсостав, ни обучавший и инструктировавший его средний и старший. Это подтверждает и обобщавшая результаты майских и июньских проверок справка «Состояние боевой подготовки войск ОКДВА к 15 июля 1937 г.»: в тактической подготовке «глубокой, осмысленной проработки деталей […] у бойца не отрабатывается. Тактическая подготовка проходит поверхностно»; в огневой тоже налицо «отсутствие кропотливой и углубленной работы с каждым бойцом»488…
От «предрепрессионных» КВО и БВО достаточного количества источников не сохранилось, но показательно, что в первом из этих округов тщательной отработки деталей от бойца не требовали даже в «ударной» 44-й стрелковой дивизии. На стрелковых занятиях в 132-м стрелковом полку, значится в приказе по дивизии № 033 от 10 февраля 1936 г., отсутствует «тщательность отработки подготовительных упражнений»; на занятиях физподготовкой в 130-м и 132-м полках, констатирует приказ № 073 от 3 июля 1936 г., уделяется мало внимания «чистоте отделки» упражнений489… То же самое мы видим и в той части БВО, чья боевая подготовка в «предрепрессионный» период освещена источниками лучше всего – в 109-м стрелковом полку 37-й стрелковой дивизии. «Занятия по стрелковой подготовке с кр[асноармей] цами поверхностные – не отрабатываются детали с каждым бойцом в отдельности, – говорится про 109-й в приказе по 23-му стрелковому корпусу № 04 от 15 января 1937 г. – […] В тактической подготовке также не отрабатываются детали – обязанности бойца при наступлении, в обороне и т. д.»490.
В-третьих, от бойца и курсанта учебного подразделения в «предрепрессионной» РККА не требовали доводить свои действия до автоматизма – не заставляя его систематически тренироваться в выполнении упражнений и приемов.
Характерным явлением было, в частности, пренебрежение стрелковым тренажом, то есть тренировкой в обращении со стрелковым оружием. В КВО в январе 1936 г. «систематической повседневной тренировки» не проводили здесь даже в лучшем в округе 132-м стрелковом полку «ударной» 44-й стрелковой дивизии. Как мы уже видели, «целые годы» «заброшенности» стрелкового тренажа характеризовали и «предрепрессионную» историю главной ударной силы КВО – 45-го механизированного корпуса, – а в отдельном танковом батальоне 24-й стрелковой дивизии того же округа зимой 1937 г. не проводили не только стрелковую, но и ежедневную тренировку в наблюдении из танка.
В единственном корпусе БВО, от которого сохранилась документация за «предрепрессионный» период (23-м стрелковом), задача «обеспечить непрерывность стрелковой подготовки» и «в приемах работы у оружия, путем регулярной тренировки, добиться полного автоматизма» была (как видно из приказа по корпусу № 014 от 19 ноября 1936 г.) не решена еще и к концу 36-го491. Показателен пример одного из шести стрелковых полков этого корпуса – 109-го. Из-за нетребовательности комсостава, отмечал в своем приказе № 44 от 20 апреля 1935 г. командир этой части М.А. Сиряченко, «автоматизма при обращении с винтовкой по производству приемов не достигнуто»; то же самое обнаружил и комкор-23 комдив К.П. Подлас, проверивший полк 3–5 января 1937 г.: «В подготовке станковых пулеметчиков не добиваются автоматизма в работе […]»492.
В июле 1936 г. проверявшая 16-й стрелковый корпус БВО комиссия замначальника УБП РККА комкора Л.Я. Угрюмова зафиксировала «отсутствие ежедневного стрелкового тренажа» и в «ударной» 2-й стрелковой дивизии493…
«Отсутствие систематической стрелковой тренировки» фиксируют и документы обеих стрелковых дивизий ОКДВА, чью боевую подготовку источники освещают лучше всего (21-й и 40-й) – относящийся к марту 1937 г. доклад военкома 63-го стрелкового полка 21-й дивизии батальонного комиссара А.М. Плотникова и приказ по 40-й дивизии № 062 от 1 июля 1935 г.494 В 1936-м отсутствие систематического стрелкового тренажа вскрывалось в ОКДВА при проверках и 101-го стрелкового полка 34-й стрелковой дивизии Приамурской группы (в мае), и учебного батальона 76-го полка 26-й дивизии Приморской группы (14 июня), и 6-го Хабаровского отдельного стрелкового полка Приамурской (19 июля) …
Стремление «делать «как легче» сплошь и рядом приводило и к тому, что комсостав вообще срывал занятия боевой подготовкой.
Правда, как мы увидим в следующем разделе этой главы, во многих случаях это делали неизбежным материальные условия, в которых жила Красная Армия – вынужденная сама обеспечивать себя многим из того, в чем испытывала повседневную необходимость. В этих условиях командир не мог не направлять личный состав – срывая его при этом с учебы – на всевозможные хозяйственные и строительные работы: прежде, чем учить подразделение, часть и т. д., его надо было накормить, дать ему крышу над головой и создать материально-техническую базу учебы. Однако списывать все срывы на эту объективную необходимость нельзя. «Ясно также, – докладывал, проинспектировав в октябре 1936 г. 59-ю стрелковую дивизию ОКДВА, комбриг К.Д. Голубев из УБП РККА, – что во многих случаях сельскохозяйственные работы являются ширмой, за которой прикрывается [так в документе. – А.С.] плохая организация и растрата времени, которое при лучшей организации могло бы быть использовано для учебы»495. Но «растрата времени» – это проявление недисциплинированности командира.
Что к срывам занятий боевой подготовкой очень часто приводило разгильдяйство комначсостава – об этом свидетельствовал и командир 1-го стрелкового корпуса ЛВО комдив В.Н. Курдюмов. «Наши достижения, – указывал он 2 февраля 1936 г. в циркулярном письме высшему и старшему комсоставу корпуса, – непрочны еще и потому, что они организационно не закрепляются.
Да они и не могут закрепляться, так как достигаются не путем систематической работы, а путем штурма. Кончается штурм – начинается реакция, то есть расслабление и физическое и моральное. Поэтому достигнутое в октябре превращается в недостаток в январе. […]
Мы не спим, не едим, а штурмуем, особенно последние дни перед смотром. А в остальное время года темпы нашей работы явно недостаточны. И вот это обстоятельство вынуждает нас раскачиваться весной и штурмовать летом. […]
Настойчивы ли мы в выполнении зимнего плана боевой подготовки? Конечно, нет. Во-первых, потому, что наивно рассчитываем, что мы имеем впереди лето и то, что не успеем пройти зимой, пройдем летом [еще в начале 1937 г. так считали и в 12-й стрелковой дивизии ОКДВА