– в 4-м танковом полку «состояние воинской дисциплины находится не на должной высоте» (проект приказа политуправления УВО № 08/4 от 28 января 1935 г.);
– в 5-й механизированной бригаде БВО дисциплина «стоит невысоко» (докладная записка старшего инструктора ПУ РККА Э.М. Ханина от 5 марта 1935 г.);
– «по-прежнему значительное количество дисциплинарных проступков по мотомехчастям» (годовой отчет политуправления БВО от 21 октября 1935 г.);
– «дисциплина и порядок в гарнизоне стоят не на должной высоте» (выступление командира 16-го саперного батальона БВО С.И. Максимова на совещании начсостава частей Могилевского гарнизона 29 октября 1935 г.);
– «есть много случаев недисциплинированности» (выступление врид командира 21-го артиллерийского полка 21-й стрелковой дивизии ОКДВА М.Ф. Скородумова на партсобрании 14 декабря 1935 г.);
– состояние дисциплины «продолжает оставаться на уровне, не удовлетворяющем современные требования [так в документе. – А.С.]»; донесение начальника политотдела 96-й стрелковой дивизии КВО полкового комиссара Н.А. Шляпина; март 1936 г.);
– в полковой школе низка дисциплина (выступление на партсобрании 174-го стрелкового полка 58-й стрелковой дивизии КВО 11 апреля 1936 г.);
– «нужно обратить серьезное внимание на воинскую дисциплину, которая во многих частях хромает» (выступление заместителя начальника политуправления КВО корпусного комиссара Н.О. Орлова на совещании комначсостава соревнующихся батальонов 24-й и 44-й стрелковых дивизий 18 мая 1936 г.);
– необходимо наметить для каждой части практические мероприятия по укреплению дисциплины (приказ по Приморской группе ОКДВА № 00335 от 3 июля 1936 г.);
– в роте «большой упадок дисциплины»; «дисциплина в роте не на должном уровне»; на последнем учении дисциплина была «не на должной высоте»; «дисциплина в нашей роте за последнее время не на должной высоте» (выступления на комсомольских собраниях штабной роты отдельного батальона связи 15-го стрелкового корпуса КВО 27 июля и шестовой роты того же батальона 4 августа 1936 г.);
– «состояние дисциплины и внутренней службы еще желает много лучшего» (политдонесение помощника командира 5-го артиллерийского полка 5-й стрелковой дивизии БВО по политической части батальонного комиссара Б.И. Маслова, осень 1936 г.);
– проблемой «остается низкий уровень дисциплины, четкости в работе всего состава [учебного. – А.С.] батальона» (донесение начальника политотдела 4-й тяжелой танковой бригады КВО батальонного комиссара Н.В. Руденко от 4 февраля 1937 г.);
– в 1-й пулеметной роте 61-го стрелкового полка «слаба дисциплина» (выступление на красноармейской конференции 21-й стрелковой дивизии ОКДВА 27 февраля 1937 г.);
– в 110-м стрелковом полку 37-й стрелковой дивизии дисциплина «слабая» (приказ по 23-му стрелковому корпусу БВО № 013 от 28 февраля 1937 г.);
– «дисциплина у нас еще очень низка»; «много нужно драться, чтобы поднять ее на должный уровень» (выступления политрука 45-го артиллерийского полка 45-й стрелковой дивизии КВО Ляховича и командира 45-й дивизии комдива Г.М. Зусмановича на общем собрании комначсостава частей дивизии 27–28 марта 1937 г.);
– в частях много дисциплинарных проступков (донесение начальника политотдела 23-й мехбригады ОКДВА бригадного комиссара Л.М. Майзелиса от 28 марта 1937 г.);
– «с дисциплиной явно неудовлетворительно» (выступление командира 59-й стрелковой дивизии ОКДВА комбрига М.Д. Соломатина на дивпартконференции 21 апреля 1937 г.);
– налицо «слабость дисциплины» (доклад инструкторской группы АБТУ РККА об инспектировании 3-й механизированной бригады БВО в конце апреля 1937 г.);
– нужно резко поднять дисциплину и исполнительность всего личного состава (директива командующего ОКДВА командующему Приморской группой, командирам корпусов и начальникам родов войск и служб ОКДВА, май 1937 г.);
– «у нас неблагополучно в батальоне с дисциплиной»; налицо «расхлябанность и недисциплинированность» среди рядового и младшего командного состава (выступления на партсобраниях 2-го стрелкового батальона 135-й стрелково-пулеметной бригады КВО 26 мая и 8 июня 1937 г.);
– в полку много проступков, непосредственно влияющих на боеспособность (отчет бюро ВЛКСМ 131-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии КВО за период с 20 января по 23 июня 1937 г.) 618.
На эти 26 отрицательных оценок приходится лишь 3 положительные – причем все они относятся к 66-й (до 1 апреля 1936 г. – 2-я колхозная, а с 1 апреля по 1 июля 1936 г. – 2-я особая) стрелковой дивизии ОКДВА. Инспектировавшие ее 28 марта – 2 апреля 1936 г. помощники начальника 2-го отдела штаба ОКДВА В.В. Баланцев и Г.П. Панков отметили, что дисциплина там на высоком уровне, а помощник начальника 3-го отделения 1-го отдела того же штаба майор С.С. Зайковский, проверив 8—13 августа 1936 г. 196-й стрелковый полк и учебный батальон 198-го стрелкового, доложил, что в полку дисциплина на должной высоте, а в батальоне – хорошая619. (Мы не учитываем заверения в хорошей дисциплине своих войск, содержащиеся в годовых отчетах ОКДВА и ее соединений: «цена им – грош».)
А войскам Уральского военного округа (УрВО), открытым текстом заявил 8 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны командующий войсками УрВО комкор И.И. Гарькавый, еще только предстоит «привить строевую выправку, твердый внутренний порядок и дисциплину»!620
При этом непомерно большую долю проступков составляли те, которые непосредственно влияют на боеспособность части – неисполнение или неточное исполнение приказаний, самовольные отлучки из расположения части, пререкания с начальниками, оскорбления или грубость по отношению к ним, нарушения караульной службы (включая сон на посту и самовольный уход с поста) и небрежное отношение к оружию и технике. В 1935 г. они, по официальным данным, составили 36,7 % всех проступков, совершенных военнослужащими Красной Армии, а в 1936-м – 39,5 % (остальное приходилось на появление в пьяном виде, хулиганство, дебоши, драки, нарушения внутреннего порядка, неисправное несение службы суточного наряда, несоблюдение строевой выправки и личной опрятности)621.
Это средние цифры, а, например, в приграничной 96-й стрелковой дивизии КВО проступки, непосредственно влияющие на боеспособность части, во второй половине 1935 г. составили 44,9 % от общего числа, а в такой важнейшей группировке РККА, как БВО, в первой половине 1935-го – 49,6 %622. Еще хуже было в могущей со дня на день вступить в бой ОКДВА. Отметив 25 апреля 1936 г., что «весьма большое место во всех частях занимают такие проступки как неисполнение приказаний, самовольные отлучки, пререкания, грубость к начальникам, нарушение караульной службы, небрежное обращение с оружием, техникой», начальник политуправления Особой Дальневосточной армейский комиссар 2-го ранга Л.Н. Аронштам указал, что «в некоторых частях проступки, непосредственно влияющие на боеспособность части, составляют больше половины всех нарушений дисциплины», например, в 21-й стрелковой дивизии – 52 %, а в учебном (!) батальоне ее 62-го стрелкового полка – 100 %!623
Правда, приведенные цифры относятся ко всем военнослужащим – а не только к бойцам. Из цифр, приводившихся нами раньше, видно, что среди комначсостава процент нарушителей дисциплины был тогда на 3–5, а среди младшего комсостава – на 5—11 единиц больше, чем среди бойцов. Но комначсостав и младшие командиры составляли меньшинство военнослужащих. Поэтому среди бойцов процент проступков, непосредственно влияющих на боеспособность части, был, видимо, лишь ненамного (на несколько единиц) меньше, чем среди военнослужащих в целом.
Впрочем, сам по себе процент проступков, непосредственно влияющих на боеспособность части, еще не дает наглядного представления об уровне дисциплины красноармейцев «предрепрессионных» лет. Помочь составить такое представление может, например, тот факт, что только за первую половину 1936 г. – и только по сведениям, дошедшим до ПУ РККА – в Красной Армии произошло 8982 случая самовольного ухода часовых с поста и сна на посту (почти 50 случаев ежедневно!) 624. И это при том, что каждый такой случай есть событие экстраординарное: ведь несение караульной службы является выполнением боевой задачи! «Помню, как я был разочарован, – писал в 20-е гг. генерал от инфантерии П.Д. Ольховский, – когда […] узнал, что за оставление часовым своего поста в мирное время полагается что-то года два военной тюрьмы… «Только-то?» – подумал я, воспитанный в строгом понимании тяжелой ответственности часового! Мне представлялось, что за это чуть ли не смертная казнь…»625
Однако в РККА «строгого понимания тяжелой ответственности часового» не было даже в ее главных группировках. Согласно годовому отчету политуправления БВО от 21 октября 1935 г., за первую половину 35-го в округе было доложено о 861 случае сна на посту и 116 случаях ухода с поста626. Командир 109-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии – единственной части БВО, от которой сохранилась документация за 1935 год – случаи сна на посту и в карауле в том году вынужден был отмечать в своих приказах дважды (27 января и 5 августа), а в 5-й механизированной бригаде за три квартала 1935 года часовые, по данным особистов, спали на посту или покидали пост 62 раза627, то есть в среднем раз в четыре дня… Без упоминаний о неоднократных случаях сна на посту не обошлось
– ни в единственном сохранившемся от «предрепрессионного» периода документе 154-го стрелкового полка 52-й стрелковой дивизии (приказе по полку № 08 от 2 января 1937 г.),
– ни в документах двух из трех танковых соединений БВО, от которых осталась какая-либо документация за «предрепрессионный» период (таковы подготовленный к 21 апреля 1937 г. доклад политотдела 4-й механизированной бригады и приказ по 10-й механизированной бригаде № 058 от 17 июня 1937 г.),
– ни в документах единственного такого же корпуса БВО – 23-го стрелкового (история, когда в ночь на 26 ноября 1936 г. в карауле от отдельного батальона связи 52-й дивизии спал не только часовой, но и все остальные караульные, не могла уже не попасть в приказ по корпусу) …