119. Правда, на самом занятии, видя, что оно может пойти неправильно, руководитель часто вмешивался в действия курсанта, так что какие-то навыки тот в итоге все-таки получал. Но параллельно отвыкал от самостоятельной работы…
Из 4 военных школ, в материалах проверок которых за 1934–1935 гг. освещают методику выработки у курсантов инструкторско-методических навыков, эта методика не была нормальной, похоже, ни в одной. Проверив в марте 1934 г. четвертую из них – Киевскую объединенную военную, – начальник штаба боевой подготовки сухопутных сил РККА В.Н. Курдюмов отметил, что курсанты, проводящие там много тактических занятий, делают это под руководством командира и делают «успешно»120. Но он не указал, распространяется ли это руководство и на подготовку к проведению занятия – или (как в «Татбашшколе» в 35-м) сводится к исправлению ошибок курсанта, которого до того никто не учил. И, скорее всего, проводить занятия курсантов не учили и здесь: ведь еще 19 апреля 1935 г. командир корпуса ВУЗ УВО И.Д. Капуловский пенял начальнику Киевской объединенной на то, что инструкторская подготовка в школе не ведется!121
Правда, если верить докладам об инспектировании и актам инспекторских смотров боевой подготовки школ, результаты инструкторско-методической подготовки курсантов в 1934 г. выходили как будто неплохие.
Неизвестное лицо, инспектировавшее в апреле 1934-го Омскую пехотную школу, указало, что методикой обучения взвода действиям в обороне и даже в разведке курсанты овладели вполне удовлетворительно (и лишь с обучением действиям в наступлении справляются слабее); помощник начальника 1-го сектора УВУЗ РККА С.С. Гулевич, проинспектировав в июле 1934-го Среднеазиатскую объединенную военную школу, доложил, что «курсанты умеют неплохо составить задание на занятие на местности» «и неплохо его провести»122; доклад В.Н. Курдюмова об «успешности», достигнутой здесь курсантами Киевской объединенной, уже цитировался.
В актах сентябрьских инспекторских смотров 12 военных школ инструкторско-методические навыки курсантов в области тактики почти везде оценивались как «хорошие» (Московская и Бакинская пехотные и Татаро-Башкирская объединенная школы), «прочные» (Белорусская объединенная) или «отличные» (Закавказская и Орджоникидзевская пехотные и Киевская объединенная; про Школу червонных старшин указывалось, что «курсанты обладают в полной мере качествами, необходимыми им как командиру-инструктору в деле тактическо-стрелковой подготовки взвода»). А в области огневой подготовки – как «хорошие» (Московская и Ленинградская пехотные, Школа червонных старшин и Татаро-Башкирская и Среднеазиатская объединенные) и «твердые» (Орджоникидзевская пехотная; про Закавказскую отмечалось, что «к инструкторской работе по огневой подготовке курсанты подготовлены вполне», а про Бакинскую – что «весь состав подготовлен к инструкторской работе с бойцом»). «Хорошими» инструкторско-методическими навыками обладали, согласно актам, и курсанты артиллерийских отделений Киевской и Белорусской объединенных школ.
Только у курсантов пехотного отделения Киевской объединенной методические навыки в области огневой подготовки были оценены как хотя и «правильные», но «не прочно закрепленные», курсанты Ленинградской пехотной при проведении тактических занятий допускали «превалирование рассказа перед [так в документе. – А.С.] показом», а третьекурсники 1-й и 2-й Ленинградских артиллерийских обнаружили полную методическую неграмотность – пытались «рассказать и показать все сразу, не разделяя тему на отдельные элементы и не расчленяя обучение по разделениям» (то есть не разбивая то или иное действие на несколько отдельно отрабатываемых простых приемов, а демонстрируя его сразу в целом. – А.С.) 123…
Однако (как мы уже отмечали в предыдущей главе) результаты, явленные на плановых осенних смотрах – к которым можно было заранее подготовиться, натаскав какое-то количество курсантов – показательными считаться не могут. Можно, конечно, допустить, что в Среднеазиатской школе – где в апреле 34-го инструкторско-методические навыки курсантов в области огневой подготовки, по заключению комиссии Среднеазиатского военного округа (САВО), «не стояли еще на должной высоте»124 – к 16 сентября сумели довести эти навыки до уровня «хороших». Но как могли курсанты Московской пехотной школы показать в сентябре 1934-го «хорошие», а курсанты Киевской объединенной – «отличные» инструкторско-методические навыки в области тактики, если соответствующих знаний и навыков они (как показала внеплановая проверка) не получали (см. выше) еще и в 1935-м? Если в 34-м инструкторско-методическая подготовка в Киевской школе была налажена отлично, то почему весной 35-го ее там вообще не проводили? Утверждение об ее «успешности», сделанное в марте 34-го В.Н. Курдюмовым, обесценивается тем, что доклад Курдюмова (как мы видели в предыдущей главе) содержит противоречащие друг другу выводы. При общем благожелательном по отношению к школе тоне доклада это может означать только желание приукрасить действительность…
Такое же желание просматривается и в докладе С.С. Гулевича. Свой вывод о «неплохих» навыках курсантов Среднеазиатской школы в организации и проведении тактических занятий он сам же и перечеркнул, указав на следующей странице, что «ни проводящие занятия курсанты, ни руководитель не стараются обучающуюся группу довести до деталей работы»125. Ну а цену выводу о вполне удовлетворительных инструкторско-методических навыках, имевшихся якобы к апрелю 1934 г. у курсантов Омской школы, показала летняя стажировка этих курсантов в частях Сибирского военного округа – выявившая, что у них «недостаточны были навыки в обучении бойцов»126…
Да, впрочем, противоречащие друг другу утверждения содержатся иногда и в актах плановых проверок. Так, в акте смотра 2-й Ленинградской артшколы после указаний на вопиющую методическую неграмотность курсантов (см. выше) ничтоже сумняшеся утверждается, что их инструкторско-методическая подготовка – «хорошая»!127
Наконец, недостоверность утверждений о хороших инструкторско-методических навыках советских курсантов 1934 года (по крайней мере, в области тактической и специальной подготовки) видна из датированного апрелем 1935 г. письма Е.С. Казанского начальнику 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякину. В нем начальник УВУЗ РККА прямо признал, что «инструкторские навыки по специальной и тактической подготовке продолжают оставаться [выделено мной. – А.С.] низкими» и что на привитии курсантам «отличных инструкторских навыков» («в первую очередь – по строевой, тактической и специальной подготовке») школам надо «сосредоточить основное внимание»128.
За 1935 год сведений о результатах инструкторско-методической подготовки курсантов почти не сохранилось – но те, что дошли до нас, радужной картины отнюдь не рисуют. В Ленинградской школе связи инструкторские навыки курсантов к маю 35-го были «недостаточны»; у курсантов Одесской пехотной к апрелю отсутствовали навыки технического осмотра оружия, у обучавшихся в Московской пехотной к июлю были недостаточно тверды инструкторско-методические навыки в области огневой подготовки. А вывод об удовлетворительности этих навыков, сделанный при проверке в сентябре Объединенной военной школы имени ВЦИК, мог быть и натянут. Ведь помощник начальника 2-го отдела Штаба РККА Е.М. Тихомиров, доложив в том же месяце, что инструкторская подготовка проверенных им курсантов артиллерийского дивизиона Школы червонных старшин хорошая, тут же отметил «недостаточные навыки в организации занятий» и «неполное использование наглядных пособий»129…
Сменившего в 1936 г. Е.С. Казанского И.Е. Славина больше заботила методика обучения курсантов тактике. Видимо, поэтому в материалах инспектирования военных школ (с 16 марта 1937 г. – училища), сохранившихся от 1936 – первой половины 1937 г., умение курсантов обучать войска вниманию не уделяется. Тем не менее 13 мая 1936 г. Славин напомнил подчиненным, что у выпускников артиллерийских школ «инструкторско-методические навыки […] в проведении занятий явно недостаточны», что курсанты-артиллеристы, «как правило, не замечают ошибок обучаемых и не умеют эти ошибки исправлять»130. По-видимому, этих знаний им все еще толком не давали…
Кроме того, в приказе по Московскому корпусу ВУЗ № 028 от 24 января 1938 г. констатировалось, что и в 1936/37 учебном году сохранились такие, «отмечавшиеся и в предыдущие годы» и «общие для всех училищ недочеты», как неумение научить курсантов планированию занятий во взводе и инструктажу младших командиров (то есть проверке инструкторско-методических навыков этих последних) 131. Изменений к лучшему в методике инструкторско-методической подготовки не произошло и во всех неартиллерийских училищах других корпусов ВУЗ, по которым сохранилась соответствующая информация. В Казанском пехотном (бывшей «Татбашшколе») еще и к середине июня 37-го практиковали тот же абсурдный метод, что и в 1934–1935 гг.: давали курсантам проводить стрельбы, не научив их предварительно тому, как это надо делать. Так же поступали и в Минском военном училище (бывшей Белорусской объединенной школе) – где курсанты, руководившие стрельбами, знали этот «вопрос очень слабо и еще слабее умели его правильно методически преподнести». В Одесском пехотном еще и к началу июня 1937 г. курсантам так же упорно не давали навыков обучения бойцов обращению с оружием, как и в 1935-м: «материальную часть оружия курсанты знают хорошо, но методические навыки в обучении [бойцов. – А.С.] материальной части отсутствуют»132…
Все это однозначно указывает на то, что неумение и/или нежелание прививать курсантам инструкторско-методические навыки в советских военных школах/училищах сохранялось и в 1936 – первой половине 1937 г.