189). Неудивительно и то, что в Орджоникидзевской пехотной в феврале, в Школе червонных старшин в июне и в четырех столичных школах в июле 1932 г. курсанты опаздывали в строй, разговаривали в строю и шевелились после команды «смирно», что в Нижегородской бронетанковой личный состав караула мог в полном составе спать, а курсант-часовой – бросить пост и винтовку и уйти обедать…
Согласно отзывам командиров линейных частей, курсанты, стажировавшиеся в войсках летом 1933 г., выказали «образцовую дисциплинированность и четкую исполнительность»190. Однако в предыдущем разделе этой главы мы видели, что эти отзывы могли быть и отписками, чья цель – никого не обидеть. Да и в них отмечалось, что «у отдельных курсантов дисциплинированность недостаточна», а Б.М. Фельдман в докладе об итогах 1932/33 учебного года хоть и дипломатично, но дал понять, что ситуация здесь осталась прежней: «Ни один начальник школы не может похвастаться тем, что по состоянию дисциплины школа является действительно образцом и примером для всей РККА»191. И действительно, в единственном сохранившемся от 33-го подробном докладе об итогах инспектирования военных школ (Среднеазиатской объединенной военной, Омской пехотной и Томской артиллерийской) значится, что дисциплина в них не на должной высоте. В другом сохранившемся документе, оценивающем состояние дисциплины в конкретной школе (в политхарактеристике Белорусской объединенной военной школы за зимний период 1932/33 учебного года), отмечено, что у курсантов «слаба дисциплина в строю»192 – этом, как учили в русской армии, святом месте… А в Московской пехотной в январе 1933 г. курсанты отвечали преподавателю сидя.
Среди оценок уровня дисциплины в конкретных военных школах в 1934 г., как и среди оценок 32-го, есть удовлетворительные и даже хорошие – однако часть их шита белыми нитками. Так, проинспектировав 15–23 января 1934 г. Татаро-Башкирскую объединенную военную школу, врид начальника УВУЗ ГУ РККА С.А. Смирнов указал в докладе Б.М. Фельдману, что курсант там «дисциплинирован в строю и в классе» и что «все курсанты» «вежливы». Однако в «Материалах инспектирования Татаро-Башкирской объединенной школы» за тот год значится прямо противоположное: «Часты случаи опоздания курсантов к началу урока […] недостаточна классная дисциплина». А в акте смотра боевой подготовки «Татбашшколы», подписанном в сентябре 1934-го начальником 2-го сектора УВУЗ РККА И.Р. Салитаном, отмечено уже, что дисциплина «может быть признана только, в общем, удовлетворительной»193…
В докладе о результатах обследования 30 января – 6 февраля 1934 г. Рязанской пехотной школы С.А. Смирнов опровергает себя сам: указав, что «курсант вежлив», он в следующей же фразе пишет, что курсанты пререкаются с преподавателями194. Несовместимы и две соседних фразы из акта инспекторского смотра боевой подготовки Киевской объединенной военной школы 15–18 сентября 1934 г. (подписанного командиром Украинского корпуса ВУЗ И.Д. Капуловским): «Дисциплина хорошая. Отмечаю наличие отдельных случаев пререканий курсантов с младшим начальствующим составом»195. Если хотя бы часть курсантов не в состоянии сдержать себя даже в ходе инспекторского смотра, хорошей дисциплина быть не может.
Вот в оценке уровня дисциплины в Одесской артиллерийской школе повода сомневаться нет (побывав там 5—11 августа 1934 г., помощник начальника 1-го сектора УВУЗ РККА С.С. Гулевич отметил, что «дисциплина хорошая», «воинская вежливость прививается твердо», «внутренний порядок образцовый, четкий»).196. Явно (и притом значительно) повысилась дисциплина в Школе червонных старшин. «Первое, что отмечаю, – писал 23 сентября 1934 г. командир 23-й стрелковой дивизии УВО М.Ф. Лукин, у которого летом стажировались будущие «старшiни», – школа в течение последнего года в отношении подтянутости, выправки, порядка и дисциплины резко отличается в лучшую сторону от предыдущих лет»197. В отличие от отзывов, поступавших из войск в предыдущем году, этот недвусмысленно дает понять, что тогда, в 33-м, дисциплина курсантов не улучшилась – а поэтому заслуживает доверия…
Кроме того, некоторого прогресса добились Среднеазиатская объединенная военная и Томская артиллерийская. Но лишь некоторого. «Внешняя дисциплина стала заметно лучшей в сравнении с прошлым годом, – докладывал, проинспектировав 19–26 июля 1934 г. Среднеазиатскую школу, С.С. Гулевич, – но все же еще не тверда – на глазах у своего комсостава курсанты дисциплинированны удовлетворительно, при отсутствии комсостава дисциплина значительно падает». А из предыдущей фразы явствовало, что удовлетворительной дисциплиной курсанты не отличались и в присутствии начальства: «не редки случаи возражений из строя, есть стремление «оправдываться» и даже «наблюдается забывчивость в исполнении приказаний»! «Не примерен» в отношении дисциплины был даже младший комсостав. Факты пререканий и разговоров в строю отметила и инспектировавшая школу в апреле – начале мая комиссия САВО – дипломатично отметившая, что в области дисциплины «школа еще не добилась высококачественных результатов»… Таким же нежеланием назвать вещи своими именами отличался и акт инспектирования школы членом РВС САВО Г.Г. Ястребовым 16–20 сентября 1934 г. – где на одной и той же странице говорится и о том, что «дисциплина в основном крепкая и удовлетворительная», и о том, что «над дисциплиной в школе следует еще много и упорно работать»198…
В Томской школе, отмечал инспектировавший ее 28 марта – 3 апреля 1934 г. начальник 1-го сектора УВУЗ ГУ РККА С.А. Смирнов, курсанты стали вежливыми («дело это, в общем, привилось») и вообще внешне дисциплинированными – но «глубокой, сознательно продуманной дисциплины пока еще нет» и «курсант ведет себя иначе, когда с ним нет начальника, [когда. – А.С.] наблюдение осуществляется незаметно для него»199.
В большинстве же известных нам случаев прогресса в 1934-м не было:
– «уровень дисциплины еще низок», дисциплина «слабая» (Саратовская бронетанковая школа, ноябрь 1934 г.);
– «школа не может похвастаться состоянием своей дисциплины»; курсанты пререкаются с начальниками, оправдываются, находясь в строю; для поддержания дисциплины на марше требуется «постоянное воздействие» «со стороны среднего комсостава» (Объединенная военная школа имени ВЦИК, июнь 1934 г.);
– «значительно количество случаев» пререкания с младшими и средними командирами и грубости по отношению к ним, распространены неисполнение приказаний, халатное отношение к сбережению техники (Горьковская бронетанковая школа, 1934 г.);
– «распространенным явлением в школе являются пререкания курсантов, особенно с мл[адшим] командиром»; суточный наряд несет службу недостаточно добросовестно (Московская пехотная школа, 1934 г.);
– налицо случаи нарушения дисциплины в отсутствие начальства (1-я и 2-я Ленинградские артиллерийские школы и артиллерийское отделение Ленинградской пехотной, март – апрель 1934 г.);
– «делаются только первые шаги по привитию курсантам» «воинской вежливости» (Закавказская объединенная военная и Бакинская пехотная школы, март 1934 г.)200.
Практически все материалы инспектирования военных школ, сохранившиеся от 1935 г., прямых оценок уровня дисциплины не содержат (налицо лишь одна, согласно которой, в Севастопольской школе зенитной артиллерии к весне 1935 г. дисциплина была «понижена»201). Однако все они не оставляют сомнения в том, что дисциплинированность советских курсантов и в этом году была лишь немногим лучше, чем в 1931—1932-м. Значительное повышение дисциплины было отмечено лишь в Татаро-Башкирской объединенной военной школе – при очередном инспектировании ее начальником 1-го отдела теперь уже УВУЗ РККА С.А. Смирновым 31 июля – 7 августа 1935 г. Но повышение по сравнению с чем? При предыдущем обследовании «Татбашшколы» (7—14 января) Смирнов констатировал, что воинская вежливость у курсантов отсутствует (приезжим начальникам чести не отдают) и вообще «внешняя дисциплина невысока». Да и в целом даже «на глазах у своих командиров» они дисциплинированны только «удовлетворительно»…
То же, видимо, было тогда и в 1-й Ленинградской артиллерийской (в феврале 35-го подчиненные С.А. Смирнова обнаружили, что «воинская вежливость» там тоже «соблюдается только в отношении своих школьных командиров и, главным образом, [только. – А.С.] на территории школы») и в Белорусской объединенной военной (инспектировавший ее 15–17 марта Е.С. Казанский отметил, что «вежливость по отношению к старшему начальнику все еще слаба; не всегда [как и в августе 32-го! – А.С.] курсант считает себя обязанным при проходе начальника встать по всем правилам устава»)202. В обследованной Казанским в конце марта Школе червонных старшин курсанты были «вежливы», но внутренний порядок «отличной воинской дисциплиной» «не отличался». Начальник УВУЗ РККА вновь смягчил формулировку; судя по другим сделанным им и его спутниками замечаниям («дисциплина в классе нехорошая: курсанты разговаривают, принимают небрежные, располагающие ко сну позы», отвечают сидя и наперебой)203, дисциплина едва ли была даже удовлетворительной – упав, таким образом, по сравнению с 1934 годом…
Явно слабо дисциплинированными были в 1935 г. и курсанты Объединенной военной школы имени ВЦИК (где в начале сентября разговаривали в строю и шевелились после команды «смирно), и в Одесской пехотной (где весной бывали случаи неисполнения приказаний), и в Томской артиллерийской (где в июле были «недостаточно примерны» даже младшие командиры204). И нет никаких иллюзий в отношении:
– Саратовской бронетанковой (где к июлю 1935 г. «среди проступков» отмечалось «большое количество пререканий и грубости с начсоставом»),
– Ульяновской бронетанковой (где в том же месяце «значительное количество взысканий» тоже «падало на грубость» по отношению к комсоставу и младшему комсоставу и где «процент нарушителей дисциплины» даже при пониженной требовательности доходил в том году до 83 против примерно 50 в среднем по военным школам РККА) и