По аналогии с Орджоникидзевской пехотной (см. выше) можно предположить, что плохими строевой выучкой и внешним видом еще в апреле 1932 г. обладали и курсанты Среднеазиатской объединенной военной школы – которые по выправке и виду тоже «мало отличались от красноармейцев»219.
Характеристики же других освещаемых документами 1931–1932 гг. военных школ различного толкования не допускают.
Отмеченная в феврале 1932 г. избегавшим резких формулировок Е.С. Казанским «недостаточность» строевой подготовки курсантов Ленинградской артиллерийско-технической школы (не чистивших также сапог и не чинивших вовремя обмундирование) в другом документе прямо названа «неудовлетворительностью».
«Недостаточность» строевой выправки курсантов Бакинской пехотной, о которой Казанский доложил в марте 32-го, апрельский проект приказа РВС СССР тоже оценил резче – как «крайне слабую» строевую выучку. В самом деле, Казанский писал о «мешковатости, вялости, сутуловатости», о том, что на занятиях «курсант встает и садится вяло, держится сутуло, стоит вразвалку и т. д.», о рваных грязных шинелях, об отсутствии у большинства крючков и пуговиц220…
Констатировав 10 июля 1932 г., что «безукоризненной внешней опрятности, личной строевой выправки» «у большинства» курсантов Объединенной военной школы имени ВЦИК и Московских пехотной, артиллерийской и военно-инженерной «еще нет», а строевая выучка в целом «далека от образцовой», Казанский и сам уточнил эти расплывчатые оценки – указав, что в пехотной и артиллерийской строевая подготовка неудовлетворительна и что повсюду курсанты недостаточно отработали даже строевую стойку («посадка головы и состояние корпуса недоработаны»), поворачиваются нечетко, на марше идут неуставным шагом, при выполнении ружейных приемов двигают не только руками, но и корпусом221…
Неудовлетворительной признали в феврале 1932 г. и строевую подготовку Ленинградской объединенной школы связи.
Однозначную картину рисуют и материалы по бронетанковым школам.
«[…] Продолжает чувствоваться строевая невыдержанность и мешковатость», – отмечала комиссия РВС СССР, обследовавшая 5—11 мая 1932 г. старейшую из них – Орловскую. Даже у выпускников, указывалось в акте инспектирования Саратовской бронетанковой от 27 июня 1932 г., нет ни строевой выправки, ни твердо выработанного строевого шага, ни отчетливости в движениях, ни должной заправки обмундирования; налицо вялость, неповоротливость, медлительность…»
О том, что в Нижегородской бронетанковой «неясно выраженной строевой выправкой», «вялостью и мешковатостью» отличаются не только курсанты, но даже и младшие командиры, 4 октября 1932 г. вынуждено было доложить «наверх» даже командование этой школы (а тем, кто видел нижегородских курсантов на сентябрьских маневрах 3-го стрелкового корпуса МВО, бросилась в глаза еще и их «неопрятность и небрежность во внешнем виде»).
«Общим основным недостатком в строевой подготовке является малоудовлетворительная одиночная выучка курсантов […]», – признало 25 сентября 1932 г. командование Ульяновской бронетанковой; откровенным было и командование Орловской: «Нет отшлифовки одиночной [строевой. – А.С.] подготовки курсанта».
«Внешний воинский вид», добавляла составленная в УВУЗ ГУ РККА справка о состоянии бронетанковых школ в 1932 г., тоже «недостаточно удовлетворителен»222…
В Белорусской объединенной военной школе в августе 1932-го взору начальника боевой подготовки сухопутных сил РККА А.И. Седякина предстала и вовсе непотребная картина: «резко бросается в глаза слабая строевая выправка у курсантов»; «за малыми исключениями», все ходят «в грязном запущенном обмундировании», которое «почти все лето не стиралось» и на груди, животе, коленях и внутренней стороне воротника «дошло до цвета нефти»; «почти у всех без исключения грязные заношенные портянки, в носках заношенные до цвета нефти»; «отличить по внешнему виду и поведению» как рядового курсанта, так даже и младшего командира от красноармейца «невозможно»223…
В 1933-м, утверждал в своем докладе об итогах боевой подготовки сухопутных военных школ в 1932/33 учебном году Б.М. Фельдман, положение было выправлено, и военные школы – благодаря повышению требовательности к строевой подготовке и сделанному в ней упору на тщательную отработку всех мелочей – в строевом отношении вообще стали образцовыми (курсант, отмечалось в другом варианте этого доклада, стал также «чист, опрятен, следит за собой»). При этом начальник ГУ и ВУЗ РККА ссылался на отзывы командиров линейных частей, единодушно отмечавших отличную строевую выучку и подтянутость стажировавшихся у них летом 33-го курсантов (врид начальника УВУЗ ГУ РККА С.А. Смирнов уточнил 31 декабря, что отзывы говорят о «хорошей» строевой выучке) 224. Так, командир 43-й стрелковой дивизии БВО В.Д. Соколовский писал, что «личная примерность в строевом деле курсантами усвоена основательно», а командир 6-го стрелкового полка 2-й стрелковой дивизии БВО сообщал, что отличную строевую выправку стажеров приходилось ставить в пример «некоторым средним командирам кадра»225…
Однако сохранившиеся от 33-го материалы инспектирования и другие источники, характеризующие состояние конкретных военных школ, картины «образцовости» отнюдь не рисуют. Правда, в Закавказской пехотной (бывшей объединенной) школе, по оценке инспектировавшего ее 16–22 августа 1933 г. помощника начальника 1-го сектора УВУЗ ГУ РККА И.Р. Салитана, выправка, подтянутость и внешний вид и впрямь были «отработаны отлично». Но вот в Московской пехотной (как значилось в ее политхарактеристике за октябрь 1932 – март 1933 гг.) курсанты по выправке и по строевой выучке в целом «не отличались от хорошей кр[асноармей] ской части»; во Владивостокской пехотной (согласно докладу обследовавшего ее начальника 2-го сектора УВУЗ ГУ РККА В.Ф. Малышкина от 11 декабря 1933 г.) строевая подготовка находилась на невысоком уровне, а политхарактеристика Белорусской объединенной военной за зимний период 1932/33 учебного года констатировала, что «внешний вид в строю» у курсантов «неудовлетворительный»226. Строевую выучку курсантов Среднеазиатской объединенной военной, Омской пехотной и Томской артиллерийской школ Е.С. Казанский в июле 33-го тоже оценил как неудовлетворительную; по внешнему же виду, отметил он, тамошние курсанты «во много раз хуже своих командиров», внешний вид которых «неудовлетворителен»… «Совершенно слаба» была тогда строевая выучка и в Севастопольской школе зенитной артиллерии227.
По-видимому, командиры частей – чьи отзывы, как уже отмечалось, выглядели в том году явными отписками – решили не портить курсантам характеристик и здесь…
Гораздо больше доказательств можно привести в пользу того, что заметное улучшение строевой выучки и внешнего вида советских курсантов произошло в следующем, 1934 г. При этом можно даже не ссылаться на сохранившиеся от него акты сентябрьских инспекторских смотров – отмечающие «хорошую» (в одном случае – «достаточную») строевую выучку либо выправку курсантов Школы червонных старшин, Киевской, Белорусской и Татаро-Башкирской объединенных и Московской, Омской, Бакинской, Закавказской и Орджоникидзевской пехотных, «бодрый» вид будущих «червоних старшiн» и «опрятность в одежде» киевских курсантов (еще 5 сохранившихся актов уровень строевой выучки и внешний вид не оценивают) 228. Как мы уже отмечали, к плановому смотру в школах могли натаскать (чтобы предъявить потом инспектирующим) только некоторых курсантов. Но о резком улучшении «подтянутости и выправки» курсантов Школы червонных старшин говорил и заслуживающий, как мы видели, доверия отзыв комдива-23 М.Ф. Лукина. Нельзя не обратить внимания и на совсем иное, нежели в 1932–1933 гг., соотношение положительных и отрицательных характеристик в тех материалах инспектирования военных школ за 1934 год, в которых уделено внимание интересующему нас сейчас вопросу. Положительные там даны уже в половине случаев:
– «строевая подготовка хорошая», «курсант подтянут, выправлен по-строевому», «чист, опрятен, подстрижен и обрит» (Татаро-Башкирская объединенная военная школа, январь 1934 г.);
– строевая подготовка хорошая, но вне поля зрения командира курсанты иногда держатся не по-строевому (1-я и 2-я Ленинградские артиллерийские школы и артиллерийское отделение Ленинградской пехотной, конец марта – начало апреля 1934 г.);
– «весь личный состав опрятно одет», «следит за собой» (Томская артиллерийская школа, конец марта – начало апреля 1934 г.);
– строевая подготовка хорошая, «курсанты высматривают [так в документе. – А.С.] опрятными» (Среднеазиатская объединенная военная школа, апрель – начало мая 1934 г.);
– строевая подготовка хорошая, остались только «мелкие недоделки в выправке и подходе к начальнику»; «качество строя и строевой подготовки почти не ухудшаются при отсутствии своего начальства» (Одесская артиллерийская школа, август 1934 г.) 229.
Другое дело, что не меньше было в этих материалах (а также в докладах инспекторов из ПУ РККА) и отрицательных характеристик:
– курсант «чист, опрятен, следит за собой», но строевая выучка только удовлетворительная: даже у 2-го курса «еще много мешковатости», а 1-й вообще слабо отработан в строевом отношении (Рязанская пехотная школа, конец января – начало февраля 1934 г.);
– в Бакинской пехотной школе «строевая подготовка неудовлетворительна», а в Закавказской пехотной «едва удовлетворительна»; в вопросах личной гигиены и опрятности «делаются только первые шаги» (март 1934 г.);
– выправки у курсантов нет, строевая подготовка вообще находится на низком уровне, «внешний вид курсантов некультурный» (выступления на совещании комначсостава Орловской бронетанковой школы 13 марта 1934 г.);
– рабочее обмундирование у курсантов грязное (Объединенная военная школа имени ВЦИК, июнь 1934 г.);
– летние портянки у курсантов не стирались с августа, воротнички грязные (Омская пехотная школа, ноябрь 1934 г.);