Вспомним теперь, как в точно такой же обстановке скрытого преднамеренного отхода противника выполняли схожую задачу роты «предрепрессионной» РККА – для которых это тоже был первый бой. И 2-ю стрелковую роту 63-го стрелкового полка на Павлову сопку 27 ноября 1936 г. и 9-ю стрелковую роту той же части на высоту Винокурка 6 июля 1937 г. двинули без разведки: эту последнюю не организовали ни осуществлявшие общее командование комполка-63 (у Павловой сопки) и его комбат-2 (у Винокурки), ни командиры рот. В итоге на Павловой сопке – с которой японцы давно ушли – удар пришелся по пустому месту30.
Как видно из мемуаров К.С. Попова, разведкой в схожей ситуации не пренебрег и капитан князь М.Л. Шервашидзе – командир 4-й роты 13-го лейб-гренадерского Эриванского полка, которому после первого же боя пришлось сменить командира 3-го батальона. Постоянно считаясь с возможностью изменения планов противника, он уже после второго своего боя, 25 сентября (8 октября) 1914 г. приказал подпоручику Попову разведать, не отошли ли атаковавшие накануне батальон германцы.
Вообще, офицеры-эриванцы, выступившие на войну командирами рот, не игнорировали, похоже, ни одну из своих обязанностей в бою. И Шервашидзе и командир 5-й роты капитан А.И. Сабель (под начало которого Попов попал в октябре, в ходе все тех же боев в районе Сувалок) не забывали не только о разведке, но и о высылке дозоров для установления связи с соседней частью. Вспомним, что невнимание командиров подразделений к обеспечению стыков с соседями и вообще к охране флангов было одним из типичных пороков «предрепрессионной» РККА.
А в нашей выборке источников и исследований мы находим и ротного командира 119-го пехотного Коломенского полка 30-й пехотной дивизии, который организует разведку на фланге и в ходе боя, да еще первого боя – Гумбинненского сражения31.
Характерны также «переживания», испытывавшиеся в первом бою – под Сталюпененом 4 (17) августа – командиром 16-й роты 106-го пехотного Уфимского полка капитаном А.А. Успенским: «Нужно скорее открыть огонь, указать взводным цели и напомнить о прицеле, пополнить патроны и т. д.»32. После тяжелого сражения под Гумбинненом измотанный Успенский все же не забывает выставить сторожевое охранение – полевые посты, караулы и заставы…
Показателен в этом смысле и еще источник из нашей выборки – рассказ фельдфебеля одной из рот 6-го пехотного Либавского полка 2-й пехотной дивизии о бое 15 (28) августа у восточнопрусской же деревни Франкенау. Имея задачу захватить досаждавшую полку германскую батарею, но обнаружив ее лишь к ночи, командир роты капитан А.Т. Коленда не рискнул принять решение на ночную атаку и стал дожидаться рассвета. Однако приказать вышедшей на рубеж атаки роте окопаться этот проводивший лишь второй или третий бой, но явно твердо знавший, по выражению А.А. Свечина33, «детали пехотного ремесла» офицер не преминул…
Красноречив и эпизод, относящийся к завязке Люблин-Холмской операции. Когда 13 (26) августа 1914 г. 3-я гренадерская дивизия двигалась на Замостье и в голове колонны послышалась стрельба, командир 12-й роты 12-го гренадерского Астраханского полка капитан П.В. Сушильников «инстинктивно», по его словам, «вывел роту с дороги на сжатое поле, готовясь рассыпать в цепь»34.
Вообще, знание ротными командирами кануна Первой мировой «пехотного ремесла» в наших источниках предстает весьма и весьма основательным. Генерал-лейтенант Н.Н. Головин считал в этом отношении показательными специально опубликованные им воспоминания генерал-майора В.А. Иванова об участии его в качестве командира 2-й роты 81-го пехотного Апшеронского полка 21-й пехотной дивизии в бою 20 августа (2 сентября) 1914 г. под Суходолами (написаны они были по инициативе Головина, что уменьшает подозрения в приукрашивании Ивановым своих действий).
Движение 2-й роты – шедшей головной в колонне полка – в район боя охранялось головным и боковыми дозорами; оповещенный ими о появлении слева противника, капитан Иванов тут же выдвинулся для проведения личной разведки – не забыв захватить с собою «связь» (сигнальных).
Оценив обстановку, он проинформировал о ней командира полка (приложив к донесению быстро набросанную схему) и принял решение: развернуть роту в боевой порядок, чтобы заставить развернуться против нее и австрийцев и уточнить таким образом группировку их сил. Тут же были поставлены конкретные задачи исполнителям – командир громко объяснил роте обстановку, задачу, указал форму боевого порядка, соседей, своих заместителей и способ передачи донесений (сигнализация цветными флажками). Форму боевого порядка он выбрал, исходя из особенностей местности: поскольку та позволяла сблизиться с противником скрытно, взводы сначала должны были двигаться змейкой и только потом развернуться в цепь. Поскольку рота разворачивалась влево, командир принял меры к охране ее открытого правого фланга (возложив эту задачу на головной дозор).
Когда сблизившаяся с противником рота вынуждена была залечь под огнем, Иванов приказал завязать огневой бой и стал (голосом и флажковой сигнализацией) управлять огнем: указал взводам цель, прицел и порядок ведения огня. Затем (через сигнального с флажками) приказал взводам развернуться в цепь, указал направление атаки и двинул роту в наступление, управляя ее движением при помощи все тех же флажков. После первой перебежки, укрывшись вместе с ротой за складкой местности, он отправил еще одно донесение командиру полка – в котором снова отобразил обстановку (как словесно, так и графически) и изложил свое решение (атаковать позиции противника). Поскольку справа от 2-й развернулись уже и другие роты 1-го батальона, Иванов проинформировал о своем решении и батальонного командира и продолжил управлять огнем.
Одновременно ротный анализировал вновь поступающую информацию об обстановке (получаемую как от связных, присылавшихся командирами взводов, так и личным наблюдением) и учитывал ее при проведении в жизнь принятого им решения. Сообщение о наметившемся разрыве между 2-й и соседней справа 4-й ротой заставило было подумать о смещении направления атаки вправо, но эта идея была тут же отвергнута: она подставляла левый фланг Иванова (и всего 1-го батальона) под огонь австрийцев, залегших перед 2-й ротой. А когда обстреливавшая 2-ю роту австрийская артиллерия перенесла огонь на соседний батальон, Иванов воспользовался этим для организации следующей перебежки.
При помощи свистковой сигнализации и голосом он указал роте рубеж перебежки, порядок перебежки и порядок прикрытия ее огнем. Затем (по-прежнему имея при себе сигнальных) перебежал вперед с 4-м взводом и при помощи флажковой сигнализации стал управлять перебежкой 3-го – а 4-му поставил задачу по прикрытию этой перебежки огнем. По мере приближения к противнику ротный менял порядок перебежек – сначала повзводно, затем по звеньям и, наконец, по одному…
Мысль командира роты не переставала перерабатывать вновь поступающую информацию: «впереди себя увидел картофельное поле и сейчас же в голове прикинул, что на нем будет моя последняя [перед броском в штыки. – А.С.] стрелковая позиция»35: грядки дают укрытие от пуль, а высокая ботва хорошо маскирует залегших солдат. Ослабление огня австрийцев против правого фланга роты подсказало Иванову, что этот участок оказался у врага оголенным. Тут же возникла идея продолжать атаку так, чтобы правым флангом охватить противника через этот разрыв; эту идею подкрепило то соображение, что обороняющиеся далее вправо австрийцы скованы другими ротами и помешать обходному движению 2-й смогут вряд ли.
Немедля при помощи флажков был отдан приказ правофланговому 1-му взводу об изменении направления дальнейшего движения, а после того, как взводный вторично доложил о разрыве между их ротой и соседней справа 4-й, – приказ о выдвижении в разрыв дозора для охраны фланга (отправленный с тем же посыльным из 1-го взвода). Вслед за тем Иванов переместился с левого фланга в центр ротного участка, поближе к заходящему правому флангу (указав предварительно призванному из запаса командиру 4-го взвода направление перебежки и напомнив, что залечь после нее нужно не на краю картофельного поля, а на самом поле: ведь по хорошо видимой границе луговой травы и картофельной ботвы легко пристреляться).
После того, как рота оказалась на картофельном поле, Иванов – учтя характер местности – приказал двигаться не перебежками (бежать по грядкам и высокой ботве неудобно), а ползком.
В соответствии с непрерывно отслеживаемой им обстановкой выбрал командир роты и момент для завершающего броска в штыки: далеко слева стала слышна стрельба русских винтовок (свидетельствующая о выходе русских в тыл участка, на который наступал Иванов), а оборонявшиеся против Иванова австрийцы начали отходить…
В нашей выборке есть и еще одно подробное описание русским офицером своих действий в качестве командира роты в первом для него бою 1914 года – также относящееся к боям южнее Люблина в последние дни Люблин-Холмской операции36. И снова мы видим и твердое знание «пехотного ремесла» и умение действовать по обстановке. Даже находясь в выжидательном районе, командир 7-й роты лейб-гвардии Павловского полка капитан А.П. Редькин не забывает выставить полевой караул и постоянно держит при себе связных. Получив задачу атаковать в ночь на 23 августа (5 сентября) фольварк Зигмунтов, он рекогносцирует участок атаки и там же, на местности, ставит задачи командирам взводов. Учтя особенности местности (вспомним, как не учитывали их в такой же ситуации командиры рот 40-й стрелковой дивизии ОКДВА летом 1936 г. и 24-й и 96-й стрелковых дивизий КВО в феврале 1937-го37), он подводит роту к рубежу атаки не развернутой в цепь, а в колоннах – что, особенно ночью, удобнее и быстрее. А когда незаметно подошедшая почти к самой австрийской позиции рота попадает под сильный огонь и залегает, Редькин быстро оценивает обстановку и, приняв во внимание:
– что после длительного лежания под огнем людей будет трудно поднять в атаку и