Билло. Трудненько было вырвать у него согласие. Целые две недели мы с Колло его уламывали. Пришлось пойти на уступки. За голову Демулена голову Эбера. Он ни за что не хотел выпускать свою добычу.
Карно. Просто боялся. Ведь он трус. Боялся падения Дантона. Привык прятаться за его спину.
Билло. Нет, Карно, тебя ослепляет ненависть. Я не меньше твоего ненавижу Робеспьера. Но надо же быть справедливым. Вспомни, как этот человек, больной, измученный, изнуренный лихорадкой, встал с постели, чтобы сразиться со сворой «Папаши Дюшена» и с преторианцами Ронсена; вспомни, как он через силу дотащился до Клуба якобинцев и дал отпор смутьянам, приняв все их угрозы и проклятия на свою голову. Я сам был тому свидетель. Кто смеет назвать его трусом? Кто из нас, одиннадцати, не заключил договора со смертью? Но он-то — он обречен и сам это знает. Знает, что смерть ждет его, настигает и что ему предстоит погибнуть или от рук наших врагов, или, если он собьется с пути, от нашей руки; иного выбора у него нет. И это тоже ему известно.
Баррер. Ты, Билло, охотно защищаешь людей от других. А кто их защитит от тебя?
Билло. Честность республиканца. Пусть не домогаются власти.
Во время этого разговора входит Межан, начальник канцелярии Комитета, с пачкой бумаг, которые он дает на подпись то одному, то другому. Подносит их и Барреру.
Баррер(подписывает, продолжая разговаривать). В данный момент Комитету выгодно поддержать авторитет Робеспьера. Нам необходимо его влияние, чтобы задушить стоглавую гидру мятежа.
Билло. Да, ты прав, Баррер. Хотя мы беспощадно отсекаем ей головы, они снова и снова вырастают со всех сторон. Еще месяца не прошло, как мы раскрыли заговор Ронсена, этого нашего Кромвеля; помните, какое брожение началось во всей армии? Если бы не энергичные действия Комитета, Республика оказалась бы под сапогом самой гнусной военной диктатуры. Затем Питт, с помощью английского золота, через своих банкиров, вел торг с Дантоном и продажными членами Конвента, добиваясь восстановления монархии. Весь вопрос в том, кто из нас опередит другого. Мы отрубили головы вожакам. Но их подлые шайки все еще скрываются. Как их выловить? Коварные обманщики прячутся то под личиной милосердия, то под личиной самого ярого якобинства. Враги кишат всюду.
Карно. Враг пробрался и сюда. О наших тайных совещаниях кто-то доносит Питту.
Билло. Теперь уже никто не донесет. Тот, кто нас предавал, негодяй Эро, погиб сегодня на эшафоте.
Карно. Нет, нас выдают по-прежнему. Только что перехвачено еще одно донесение, отправленное из Парижа в ставку эмигрантов королю Веронскому; ему доносят о том, что известно одним только нам. Письмо написано уже после того, как Эро посадили под замок. Дай-ка сюда, Межан... Вот оно! (Показывает письмо, которое вручил ему Межан).
Билло(хватает письмо). Быть не может! (Читает и, ошеломленный, опускается на стул.) Среди нас есть предатель!
Колло вырывает у него письмо. Бумага переходит из рук в руки. Все поражены и взволнованы.
Колло(ходит по комнате большими шагами). Негодяи... Разбойники! Где их захватить? Как их обнаружить?
Билло(разъяренный, вскакивает и обходит своих коллег, всматриваясь каждому в лицо). Уж не ты ли? А может быть, я сам?
Баррер(затворяет окна). У стен, у окон есть уши.
Входит Сен-Жюст.
Сен-Жюст. Что это с вами?
Баррер. Читай, Сен-Жюст!
Сен-Жюст(прочитав письмо). Эро оставил после себя гниль и заразу. Все ваши канцелярии надо сжечь дотла. Ваши министерства — это свалка бумаг, зловонная яма, где притаилась продажная сволочь, торгаши, шпионы, все предатели Республики. (При этих словах он взглядывает на Межана, — тот собирает бумаги и быстро выходит.)
В продолжение этой сцены Межан еще раза два бесшумно проскальзывает в зал якобы для того, чтобы подписать какие-то бумаги. С самым смиренным, безразличным видом он внимательно прислушивается к разговорам, не упуская ни слова.
Карно. Кто обвиняет всех, не обвиняет никого. Скажи, кого ты подозреваешь?
Сен-Жюст. Тебя, Карно, и весь этот сброд из военного министерства, четыре сотни чинуш, мужчин и женщин, завзятых крикунов и развратников, которыми командуют бывшие дворяне! Тебя, Баррер, тебя, франт на красных каблуках...
Баррер(смеясь). И, добавь, в красном колпаке.
Сен-Жюст. Тебя, чьи канцелярии на улице Шерути стали рассадником щегольства и наглости, приютом монархистов, тебя, который пригревает в канцелярии иностранных дел чиновников-немцев да еще сажает их начальниками.
Баррер. Я ручаюсь за своих щеголей.
Колло(насмешливо). И за своих щеголих, Анакреон?
Входит Кларисса, молоденькая секретарша Баррера, и подает ему новую пачку бумаг для подписи.
Баррер(подписывает бумаги, берет ее за подбородок и отпускает). Вот за эту я ручаюсь.
Кларисса уходит.
Благодаря ей нам удалось изобличить Эро.
Билло(недоверчиво). Она предает одного, чтобы вызволить других. Она выщиплет тебе все перья.
Баррер(улыбаясь). Она мое перо.
Колло. Вернее, твоя перина.
Сен-Жюст. После поговорите о своих грязных похождениях. Ваш разврат — оскорбление для нищего, голодного народа. Мы здесь находимся на посту, мы — слуги Нации и ей лишь обязаны дать отчет. Во всех ваших канцеляриях и даже здесь, в самом Комитете, царит преступный беспорядок, безделье, хаос, а расходы громадные. Бумаги теряют или выкрадывают. Это — гнездо предателей. Я требую чистки канцелярий. И начать надо, Карно, с твоих людей, с твоего министерства, там полно контрреволюционеров.
Карно. Ты с ума сошел! Эти люди помогают нашей победе.
Сен-Жюст. Если бы мы с Леба не находились при армии и не противодействовали им, они помогли бы нашему поражению.
Карно. Ты ничего не смыслишь в военном деле и не имеешь права судить о нашей стратегии. Пока я возглавляю военное министерство, я один всем распоряжаюсь. Мы посылаем тебя в армию только для того, чтобы проверять выполнение наших приказов. Но оспаривать их ты не вправе, так же как любой из моих офицеров.
Сен-Жюст. «Твоих» офицеров. Ты что, Цезарь?
Карно. Я скорее стал бы Брутом, если бы среди нас появился Цезарь. Но что до тебя, я спокоен: Цезаря из тебя не выйдет. Ты просто школяр, который вызубрил трагедию по указке своего учителя-педанта.
Баррер. Перестаньте ссориться! Теперь не время. Наши Комитеты, сама Революция в опасности, кругом заговоры.
Карно. Однако топор поработал на славу.
Билло. Вот именно. Мы расправились с гидрой мятежа, но обрубки ее — жирондисты, эбертисты, дантонисты — извиваются в бешенстве, точно разрубленные змеи, и пытаются вновь срастись.
Колло. Этим пользуются враги; за ними тучей тянутся фельяны, роялисты, попы и буржуа — все, кто одержим бешеной ненавистью к Революции.
Баррер. И всюду рука Англии, ее интриги и золото. Всюду прокрались ее тайные агенты — в наши крепости, где они взрывают арсеналы, в наши клубы, где они разжигают вражду. Английские биржевые маклеры, банкиры, разные темные дельцы добиваются падения курса денег, играют на понижение, обрекают народ на голод и стараются обратить против нас ослепленных страданиями людей.
Сен-Жюст. Это наша вина, тяжкая вина. Признаем ее. Мы слишком часто забываем, в чем наша главная цель. Она в том, чтобы народ был счастлив. Нечего хвалиться, что вы создали Республику, если она не принесла счастья народу. Отнять у народа радость — значит отнять у него родину, республиканскую гордость — он не любит Свободу, он ничего не любит. Вам говорили: «Свобода или смерть!» А я говорю вам: «Счастье народа или смерть!»
Карно. Пустые слова! В чем оно, счастье? Кто знает?
Сен-Жюст. Да, счастье — идея новая для Европы. Наша задача — исторгнуть из земли это пламя.
Билло. Каким путем?
Сен-Жюст. Путем экспроприации угнетателей. Раздайте беднякам имущество тех, кто угрожает Свободе. Я требую ввести в действие Вантозские декреты. Вам не удастся положить их под сукно. Обездоленные — это великая сила земли, они — ее хозяева, за ними слово.
Карно. Они не хозяева. Не надо нам хозяев. Ни тех, ни других. Мы правим страной на благо всех граждан без различия.
Сен-Жюст. Вы правите на благо тех, кто богат.
Карно. Для того чтобы править, нужны деньги. Мне необходимы деньги на войско, на порох, на боевые припасы, на провиант. Если ты изгонишь из Франции богачей, кто даст мне денег? Уж не твои ли оборванцы?
Сен-Жюст. Они дают тебе свою кровь — это их единственное достояние. Уделите им долю в общественном богатстве, во владении землей. Приобщите их к Революции. Тогда никакие силы не смогут пошатнуть Республику. Какое безрассудство! Для того ли Революция отняла привилегии у знати, чтобы даровать привилегии богатым? Камбон потворствует богачам. За последние четыре года одни только богачи извлекают выгоду из жертв, которые приносит Нация. Новая аристократия торгашей, более хищная, чем прежняя аристократия, дворянская, присваивает все наличное сырье, прибирает к рукам торговлю и промышленность, расхищает богатства земли и сокровища ее недр, хлеб, леса и виноградники. И все это под нелепым предлогом свободы торговли. А вы, вы позволяете им грабить, вы берете под покровительство злейших врагов и приносите им в жертву народ, нашего единственного друга!
Баррер. Берегись! Ты проповедуешь идеи бешеных, мятежников, которых мы разгромили с согласия и одобрения Робеспьера.
Билло. Мы громили их, но не их идеи! Сен-Жюст, я разделяю твои взгляды! Мы боролись лишь против преступного применения этих идей, против честолюбия бешеных, кто бы они ни были, предатели или одураченные простаки, против тех, кто угрожал самим устоям Республики. И поверь, мне это было нелегко!