— Оставь, стрелок, я слажу с ним сам!
Противник, видимо, был сильнее и искуснее юноши; тот едва успевал отражать удары и под стремительным натиском пятился понемногу к краю дороги; наёмник Гая Гисборна теснил его ко рву, повторяя при каждом ударе:
— Вот тебе плата за Франсуа Тайбуа! Вот тебе плата за Франсуа Тайбуа!..
Густая белая пыль повисла над местом схватки. Дубовая ветка, отсечённая чьим-то мечом, упала к ногам Маленького Джона.
В это время воин, дравшийся с поваром, закричал:
— На помощь, Гильом!
Откинув в сторону щит, противник юноши нанёс своему врагу последний удар и бросился на помощь товарищу.
Но он опоздал: тело воина, пятная кровью дорогу, рухнуло к его ногам.
— Беги, Гильом! — умирая, простонал раненый.
Тогда воин, которого звали Гильомом, перепрыгнул через тело товарища и пустился бежать.
Маленький Джон усмехнулся.
— Бежит хорошо, однако не лучше оленя, — сказал он, не спеша поднимая лук.
Но стрелять он не стал, потому что тройка мохнатых псов вынырнула из леса, и в этих псах стрелок сразу признал верных спутников фриара Тука.
Мгновенно перемахнув через ров, собаки настигли беглеца, сбили его с ног и, ощерившись, остановились над своей добычей.
Угрожая беглецу блестящими клыками, они нетерпеливо поглядывали в сторону леса.
Наконец показался и сам хозяин.
— Клянусь святым Кесбертом, — воскликнул отец Тук, выбираясь на дорогу, — у вас была тут добрая потасовка! Что же ты, Маленький Джон, не мог подождать меня?
— А почём я мог знать, святой отец, что провидение направит твои стопы в эту сторону?
— Ишь как тебя нарядил шериф! — усмехнулся отец Тук, щупая разукрашенный плащ стрелка. — А это что за молодцы? И почему завязалась драка?
Маленький Джон хлопнул повара по плечу.
— Это добрый малый, Артур из Бленда, которому охота пострелять королевских оленей и покрасоваться в зелёном плаще. А этот паренёк сам нам расскажет, как его звать и по какой причине привязались к нему люди Гая Гисборна.
— Я Эльфер из Сайлса, — сказал юноша, разглядывая разрубленную пониже плеча кольчугу. — А ты — отец Тук. Я, помню, видал тебя в харчевне «Золотой бык».
— Так вот ты откуда, мальчик! Расскажи, расскажи, как поживает благородный сэр Стефен?
— Сэр Стефен не смеет высунуть носа из своего манора. С тех пор как вы потрепали на большой дороге ноттингемский отряд, у нас тихо и в Вордене, и в Дэйрволде, и в Сайлсе. Эдвард из Дэйрволда у нас теперь ривом. Он слово боится молвить, потому что у него до сих пор не зажили ребра. Я затем и собрался, чтобы вам обо всём рассказать и повидать Белоручку.
— А почему же привязались к тебе люди Гая Гисборна? — спросил Маленький Джон.
— Вот уж не знаю! Разве из-за кольчуги моей и меча? Я заработал их в честном бою с воинами сэра Стефена. Неужто они узнали меч и кольчугу?
Детский румянец вспыхнул на щеках юноши. Маленький Джон усмехнулся.
— Вон тот негодяй всё время поминал имя какого-то Франсуа Тайбуа, — добавил Эльфер.
Отец Тук быстро обернулся, услыхав это имя.
— Ну, теперь все понятно! — сказал он. — Они приняли тебя, мальчик, за Энгельрика Ли, сына сэра Ричарда Ли из Вирисдэля. Счастлив твой бог, что ты встретился с Маленьким Джоном! Эти дурни искрошили бы тебя прежде, чем заметили бы свою ошибку. Перевяжи ему руку, Маленький Джон, а я потолкую с тем молодцом, пока он не вздумал дразнить моих псов.
Маленький Джон, оторвав полосу от своего плаща, туго стянул юноше раненую руку.
Повар вывел из леса на дорогу лошадей. С помощью отца Тука он усадил воина с рогами на шлеме лицом к хвосту на его же коня и накрепко привязал к седлу, скрутив ремнями по рукам и по ногам. Потом стегнул коня, и тот шарахнулся прочь, унося беспомощного седока.
Эльфера осторожно посадили на другого коня. Он взялся за повод здоровой рукой.
Повар вытащил изо рва мешки с шерифовым добром. Тут Маленький Джон распрощался с друзьями.
— Везите Робину подарки от лорда шерифа, — сказал он, кивнув на мешки. — А я отыщу самого лорда; он охотится нынче где-то у Серебряного ручья. Скоро мы с ним вас догоним.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
О том, как Мук, сын мельника, учил уму-разуму добрых вилланов
«Согните луки, — молвил он, -
Обоз невдалеке.
Передний — мой: и жизнь и смерть
Его в моей руке».
По всем дорогам Англии скрипели колеса возов. Первые белые мухи кружились уже в воздухе, не смея опуститься на землю. По утрам тонкой корочкой льда затягивались лужи, а небо к закату было красным, как медь. Зима подступала, и владельцы земель спешили объехать свои владения — собрать с вилланов последний оброк.
По старому Ватлингу, по широкому Эрмину, по каменистым горным тропам, по топким просекам, по глухим и людным просёлкам, мимо кельтских могильников, мимо затопленных золотым орешником римских военных лагерей, мимо грузных норманнских церквей и угловатых замков, лениво влегая в ярмо, тащили волы повозки, скрипящие под тяжестью нового урожая. Ветер уносил в облака пыльные клочья овечьей шерсти, мякину, запах янтарного мёда, дым коптящихся окороков.
Настежь были распахнуты двери монастырских амбаров, подвалов; и днём и ночью опущены были подъёмные мосты.
Громко визжали свиньи и гоготали гуси, громко стучали цепы по гумнам, буйный ячмень задорно хлопал, вышибая затычки из бочек, но все эти звуки заглушал громкий и протяжный скрип колёс.
Красные клёны и медные дубы бросали охапки листьев под широкие копыта воловьих упряжек. Воробьи неохотно уступали дорогу копытам, словно уговорились, что скорее дадут раздавить себя, чем позволят увезти с полей золотое зерно.
Собаки бежали между возами, то зазывая вперёд ленивых волов, то отставая у верстового столба, чтобы, задрав лапу, проверить, на месте ли ещё надпись, высеченная по твёрдому камню: «Сделал дорогу Гай Юлий Цезарь».
С высокой вершины каштана, что стоит на холме в том месте, где дорога на Бернисдэль пересекает дорогу на Сайлс, Мук, сын мельника, увидел большой обоз.
Как ящерица, он соскользнул по гладкому стволу и спрыгнул на землю, где, с головой укутавшись в плащи, крепким сном спали востроносый Скарлет и Билль Белоручка.
— Двенадцать упряжек по восемь волов, вьючных лошадей не то семь, не то восемь, — сказал Мук, растолкав товарищей. — Сам епископ не ездит с таким обозом! Клянусь крестом, они не оставили в Вотерсе ни свиньи, ни курёнка!
— Какая охрана? — потягиваясь, спросил Скарлет.
— Считать будем после драки. Хватило бы стрел.
Билль Белоручка выглянул из чащи.
Скрип колёс приближался. Ветер донёс мычание коров, гоготанье гусей, кудахтанье, крики погонщиков и хлопанье бичей.
— Прямо ярмарка на колёсах! Достанется нам от Робина, если мы упустим такой подарок!
Пятеро вооружённых всадников подвигались вперёд в голове обоза, трое монахов трусили следом за ними. Низко пригнув головы, брели привязанные к повозкам коровы. Вьючные лошади шли понуро, покачиваясь под тяжёлой кладью.
— Передний — мой, — сказал Мук, натягивая тетиву. — Бери, Скарлет, на прицел большого, на белой кобыле. А ты, Белоручка, — того, что толкует с монахом.
Три стрелы сразу сорвались с луков, будто их спустила одна рука.
Всадник, ехавший впереди, мешком повалился на шею лошади. Тот, что беседовал с монахом, упал бы, не подхвати его спутник. Третья стрела, скользнув по кольчуге стражника, воткнулась в морду белой кобылы. Лошадь вскинулась на дыбы и опрокинулась в сторону, на переднюю упряжку волов.
Скрип колёс оборвался, облако пыли скрыло обоз.
Волы ревели, сбившись в кучу, опрокидывая повозки; гуси хлопали крыльями, свиньи визжали, вьючные лошади бились копытами кверху, пригвождённые кладью к земле.
— Люди, ко мне! — кричал стражник, упавший с белой кобылы. — С нами бог и святые угодники! Ко мне, Жоффруа, Бонвалет! Все на разбойников!
Он стоял с обнажённым мечом, прикрывая своим телом монахов, которые поспешили опуститься на колени, сложив руки на груди. Рядом с ними лежал всадник, раненный стрелой Белоручки.
Но воин напрасно звал на помощь. Испуганные кони, закусив удила, далеко унесли уже и Бонвалета и Жоффруа. А погонщики волов исчезли под своими повозками с такой быстротой, как суслики прячутся в норки.
Стрелки под могучим каштаном дружно расхохотались, увидав чудесное действие трёх хорошо направленных стрел.
— Клянусь святым требником, тысяча стрел не заменит нам имени Робин Гуда!
С этими словами Скарлет выскочил на дорогу следом за Муком, сыном мельника, и Белоручкой. Стрелки тотчас же взяли на прицел единственного готового к обороне врага.
— Послушай, вояка, — сказал Мук, обращаясь к стражнику, — если ты будешь брыкаться, мы подарим тебе три добрые стрелы, сработанные хромым из Трента. Только боюсь, что ты отправишься в преисподнюю прежде, чем успеешь их хорошенько сосчитать. Ну-ка, вкладывай свой меч в ножны, чтоб не ржавел на осеннем ветру… Так! А теперь посмотрим, каких гостинцев прислал нам господь.
Не спеша он прошёлся взад и вперёд мимо сбившегося в кучу обоза. Скарлет и Билль Белоручка зорко следили за возницами и провожатыми, не выпуская из рук направленных на стражника луков.
— Так, — повторял Мук, сын мельника, — так. Мёд и эль — хорошо. Надо думать, ваш мёд вкуснее, чем дикий. Рожь хорошая. Овёс нам не нужен. Для чего бы нам сдался овёс, если лошадей мы не держим? Ба! Какая свинья! С хорошего аббата будет. Это ты раскормил такую, виллан? Да не прячься ты под повозку! Разве я дьявол? Отвечай, если есть у тебя язык. Это ты откормил свинью так, что она стала поперёк себя толще?
Погонщик робко выбрался из-под повозки.
— Твоя свинья? — снова спросил Мук.
— Была моя, — несмело ответил виллан.
— А зачем ты её отдал монахам?
— За выпас. Я держу от аббатства землю.
— А ещё чего отдал?
— Двух гусей отдал, десять кур, три чельдрона овса.